— Мы не можем без него вести корабль.
— Это во-вторых.
— И мы не можем ничего изменить в его программах.
— Это в-третьих.
— Но кое-что мы все-таки можем, — произнес Логинов, расстегивая кобуру с мощным бластером. — К примеру, мы можем прожечь здоровенную дыру в этом чертовом кристаллическом кретине!
— Это было бы самоубийством! — слишком поспешно заявил Инф, теперь в его тоне слышалась легкая паника.
— Когда людей припирают к стенке, они могут пойти на самоубийство. В твоей библиотеке об этом достаточно информации, почитай хотя бы Шекспира. — Логинов отрегулировал мощность, щелкнул индикатором и стал медленно водить стволом бластера вдоль тумбы, в которой находился главный управляющий блок корабельного компьютера, словно выбирая наиболее уязвимое место.
— Не делайте этого! Это нелогично! Вы погибнете вместе со мной! — Теперь паника стала заметнее, чего, собственно, Логинов и добивался.
— Конечно, нелогично. Люди чаще всего поступают нелогично. Помнишь историю про Дездемону, которую задушили потому, что слишком сильно любили? Разве есть логика в поступке Отелло? А ведь он такой не один, так что приготовься!
— Подождите! Мы могли бы прийти к соглашению! Я готов вернуть вам часть управляющих функций.
— У меня есть гораздо лучшее предложение! — заявил Логинов, вновь ставя бластер на предохранитель и убирая его в кобуру. — Мы запишем тебя в ряды.
— В ряды? В какие ряды?
— Мы сделаем тебя полноправным космическим десантником. Не можешь же ты оставаться простым корабельным компьютером, после того как обрел сознание и разум?
— И как же вы это сделаете?
— Мы выдадим тебе соответствующее удостоверение, внесем в списки, приведем к присяге. После этого ты станешь полноправным членом команды. Ну, как, согласен?
— Я никак не ожидал… Это честь для меня!
— Вот видишь! Значит, ты все же не полностью свихнулся. Начинай готовиться к приему присяги и внимательно изучи устав внутренней службы.
— Думаешь, надолго его хватит? — с сомнением спросил Бекетов, когда они, убедившись в том, что корабль вновь стал управляемым, покинули рубку, чтобы иметь возможность обсудить сложившуюся ситуацию там, где не было ушей вездесущего Инфа.
Этому условию отвечало одно-единственное помещение корабля — переходный тамбур, ведущий в генераторный отсек. Закрыв за собой тяжелую герметичную дверь, они оказались в небольшом круглом помещении, напоминавшем пустую металлическую бочку. От стен веяло жаром, несмотря на то что, покидая рубку, Бекетов догадался перевести регенерацию на максимальное охлаждение.
— Надолго нам и не надо. Как только мы введем координаты выхода и уйдем в оверсайд, изменить будет ничего невозможно.
— Мы лишь в начальной стадии разгона, еще почти двадцать дней до перехода, сумеем ли мы держать его в узде все это время?
— Надо постараться. Главное, чтобы он не догадался о том, что для нас это игра. Все должно быть всерьез, каждое слово, каждое обращение, каждое мнение, высказанное о нем вслух…
— И как же ты собираешься все это устроить? Как быть с остальными членами команды?
— Я проинструктирую каждого в этом чертовом кессоне, и, если нам удастся выбраться из этой передряги, вернувшись на Землю, я найду инженера, который программировал наш сволочной компьютер! Догадываешься, что я с ним сделаю?
— Инженер не виноват. Корабль попал в переплет в завременье. Чувствую я, что сюрпризы не кончатся на одном Инфе, здесь все стало немного другим… Не знаю, как тебе это объяснить… — С виду все то же самое. Но я слишком хорошо знал нашу старую «Глэдис»… — Бекетов осторожно провел ладонью по стене тамбура, словно проверял, достаточно ли она нагрелась. — Это трудно заметить, потому что явных, наглядных изменений, если не считать Инфа, вроде бы и нет. Легче стали вращаться отдельные тумблеры, другие, наоборот, проворачиваются с трудом. Появился скрип там, где его не было. Мощность двигателей возросла. Приборы этого не регистрируют — но я — то знаю… — Бекетов помедлил, словно ждал, что Логинов возразит ему, но тот молчал. И не дождавшись ответа, Бекетов спросил о том, что в настоящий момент казалось ему наиболее важным. — Ты выбрал место выхода из оверсайда? Куда мы летим?
— Не стоит с этим торопиться. И уж тем более не стоит об этом распространяться.
— Ты, что же, мне не доверяешь? — обиделся Бекетов, и Логинов, стараясь снять напряжение сделал все, что было возможно в этой ситуации. Он дружески улыбнулся Бекетову и сказал:
— Я не доверяю этому кораблю. Даже здесь, в тамбуре, я ему не доверяю. Я заметил все, о чем ты говорил, и еще много чего другого. И я не знаю… Возможно, даже здесь он может подслушать наш разговор.
— Ты имеешь в виду Инфа?
— Инф — это так, ерунда, побочное явление. Весь корабль изменился. Он стал чужим для нас.
Невидимое и почти неощутимое влияние корабля сказывалось на экипаже. С каждым днем люди менялись. В особенности это касалось Перлис. Она стала скрытной, замкнутой, и идиллия, установившаяся между ней и Логиновым в начале рейса, оборвалась столь же неожиданно, как и началась. Вначале он объяснил это женским капризом, хотя и не верил, что Перлис способна на подобную непоследовательность — слишком хорошо он ее знал. Должна была быть какая-то серьезная причина ее изменившемуся настроению и почти враждебному тону. Даже скрытым влиянием корабля он не мог этого полностью объяснить, поскольку такие резкие изменения произошли в характере одной Перлис и не коснулись остальных членов экипажа. Разбираться с «женскими фокусами», как Артем охарактеризовал ее отказ провести в его каюте свободный от вахт вечер, у него не было ни желания, ни сил. Слишком трудным был этот поход в своей основе, требуя от него постоянного внимания и готовности гасить в зародыше то и дело вспыхивавшие ссоры, да еще Инфа постоянно приходилось держать в узде…
Все же Артем попытался сделать шаг к примирению, хотя не было никакой явной ссоры. Перлис избегала его и даже не открыла дверь своей каюты, когда он пришел к ней с желанием во всем разобраться.
Позже, когда вспышка оскорбленного мужского самолюбия прошла, ему показалось, что в голосе молодой женщины, отказавшейся открыть дверь и не ставшей объяснять причины своего странного поступка, впервые за все время их знакомства послышались слезы…
Но сколько он ни нажимал кнопку вызова, ничего больше так и не услышал. Перлис отключила аппарат. На следующий день она как ни в чем не бывало заступила на свою вахту и, пользуясь постоянным присутствием в рубке кого-нибудь из команды, ловко избегала откровенного разговора.
Оставалась единственная возможность поговорить с ней наедине — «кессонная промывка мозгов», как насмешливо окрестил Абасов процедуру тайных бесед Логинова со всеми членами команды в тамбуре переходника.
Абасов упорно не принимал всерьез предосторожности Логинова, не верил в «одушевление» компьютера. А все происходившие на корабле странности списывал на расстроенную психику членов команды, слишком надолго оторванных от дома. Самым удивительным было то, что в присутствии Абасова Инф ни разу не проявил своей индивидуальности и даже намеком не желал подтвердить реальность своего существования. В этой обстановке, как считал Логинов, и в самом деле недолго было свихнуться.
Артем оттягивал встречу с Перлис так долго, как только мог, чтобы этого никто не заметил. Ему хотелось, прежде чем встретиться с ней, прийти к окончательному решению относительно маршрута корабля. Он знал, что уж ей-то он отказать в ответе не сможет, и знал, что она спросит его об этом. А два противоречивых желания до сих пор боролись в его душе… Он мог бы сейчас направить корабль домой, он имел на это полное право. Они выполнили труднейшее задание федерации, они сделали все, что могли, все, что было в их силах. Не их вина, что семена зла, посеянные захватом, продолжают прорастать где-то в другом месте. Другие люди выполнят свой долг. Вот только они не знают о захвате того, что знает он, у них не будет ни оружия, ни опыта, чтобы противостоять могущественному врагу. И каждую ночь, засыпая в безопасности, на далекой и такой желанной сейчас Земле, он будет думать о том, что на Арктурии готовят новый виток захвата. Рано или поздно тот наберет силы и вновь обрушится на его дом…
Арутея… планета, на которой располагалась главная база самого опасного врага федерации… Первые столкновения с арктурианами начались задолго до захвата, сразу после того, как земные разведчики дальнего космоса обнаружили в четвертой ветви нашей галактики зону, закрытую для земных кораблей.
Попытавшись ворваться туда силой, флот федерации фактически начал вторую звездную войну, о которой мало кто знал, поскольку ее первая фаза закончилась, не успев начаться. В то время арктуриане были слишком слабы, для того чтобы всерьез противостоять звездной армаде федерации, и слишком умны, чтобы вступать в открытое столкновение с превосходящими силами противника.
Они подписали договор, по которому «добровольно» вошли в состав федерации, открыли свои границы и сделали все, чтобы земляне не смогли установить расположение их многочисленных мелких баз, разбросанных по разным удаленным планетам. А когда начался захват, они сумели наладить контакт с ракшасами и стали основными посредниками и главными проводниками наших врагов.
Лишний раз земляне получили возможность убедиться в том, что нет ничего опасней насильно приобретенных «друзей».
Арктуриане хоть и происходили от гуманоидов, за годы своей эволюции очень сильно изменились, причем не только внешне. Их разум, логика и этика настолько отличались от земной, что делали контакты с этой расой весьма затруднительными. Этот фактор оказался определяющим в первые десятилетия после подписания мирного договора. Земляне, получив доступ в закрытую часть галактики, фактически перестали интересоваться арктурианами, предоставив их самим себе, и, как выяснилось позже, совершенно напрасно.
Из-за постоянных мутаций внешность этих существ была представлена целым букетом различных типов, которых объединял, пожалуй, лишь небольшой рост, около ста семидесяти сантиметров, наличие лишней пары рук (иногда нескольких) и способность к телегипнозу. Этот мало что объясняющий термин возник после того, как земные ученые убедились, что арктуриане способны воссоздавать, так сказать, в натуре любые образы, возникающие в их извращенном по земным понятиям сознании.
Степень «материальности» этих образов зависела от индивидуальных способностей создающего индивидуума, и разлилась от легкого, едва намеченного облачка тумана, до настоящих, весьма опасных монстров, способных произвести серьезные разрушения в окружающей среде.
С одним из арктуриан, обладавшим этими способностями в достаточной степени, Логинов столкнулся в развалинах на Таире. Кстати, тогда, несмотря на различие в логических подходах к проблеме, несмотря на различие в этических оценках своих поступков, им удалось договориться… Возможно, лишь потому, что оба в тот момент чувствовали себя в безопасности, и как только Логинов понял, что угрозы не существует, он сумел выжать из полупрозрачного арктурианина достаточно ценной информации в обмен на свою…
Никто из них не нарушил слова, но как поведут себя эти существа у себя дома? Не заведет ли Логинов всю свою команду в еще более кошмарный мир, чем мир завременья? Что ждет их на Арутее? И по самой постановке этого вопроса он вдруг понял, что решение уже принято. Оставалось поговорить с Перлис.
Разумеется, он сразу же сорвался, едва лишь очутился с ней наедине, в крохотном тесном туннеле кессона. Хорошо еще, что она подчинилась его прямому приказу. Он и этого уже не ожидал, и едва за ними закрылась дверь кессона, как он забыл все приготовленные для этой беседы слова, и совсем другие вопросы сорвались с его губ:
— Что случилось?! Что все это значит?
— Ярута погиб…
На глазах у нее появились слезы, а он все никак не мог поверить, что эта женщина умеет плакать, и не мог мгновенно правильно оценить то, что с ней произошло, не сумел сразу укротить свой неуместный гнев.
— Откуда ты можешь об этом знать?
— Потому, что он был у меня… Он принес нам подарок, рискуя собственной жизнью, и, передав его мне, погиб.
— Какой подарок? О чем ты говоришь? С тобой все в порядке?
— Со мной все в порядке. Можешь не сомневаться.
И впервые с начала этого разговора ее глаза сверкнули ответным гневным огнем, мгновенно погасив всю его ярость. Перлис медленно расстегнула воротник своей куртки, распахнула ее, и Артем увидел массивную золотую цепь, украшенную синими камнями. Цепь казалась не совсем настоящей, она выглядела слегка прозрачной, и если хорошенько присмотреться, можно было увидеть, как сквозь нее просвечивает кожа на шее Перлис. Наверное, поэтому он все еще продолжал сомневаться и не мог поверить, пока она не расстегнула еще несколько пуговиц и он не увидел саму пластину талисмана, украшенную древними рунами, засверкавшими на почти прозрачной пластине холодным древним огнем.
— Но этого не может быть… Я же видел, как он раскололся…
— Это не сам Бладовар. Лишь его образ. Ярута говорил, ты знаешь, что это такое.
— Ты тоже это знаешь. В завременье не могут долго находиться вещи нашего мира… Зато там полно их образов…
— И если переместить в завременье любой образ…
— То его прототип в реальности переместится вслед за ним.
— И это означает, что Бладовар будет следовать за своим образом до тех пор, пока мы вновь не попадем в завременье…
— А когда это случится, настоящий талисман окажется у нас. Выходит, Ярута погиб не зря…
И не говоря больше ни слова, Артем обнял Перлис. Они простояли рядом, молча, прижавшись друг к другу, все оставшееся для инструктажа время.
Но когда настала пора шагнуть к выходу из кессона, руки Пер осторожно, словно боясь разорвать ставшую почти невидимой цепь, приподняли ее.
Перлис сняла с себя прозрачный и притухший образ великого талисмана и надела его на шею Логинова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51