Улыбнулся и вынул кофемолку.
Главное в кофе – не зерна, не помол, не вода, не рецепт приготовления и не настрой кофевара. Главное в кофе – все вышеперечисленное вместе. Стоит убрать что-нибудь одно – и результат будет не лучше, а то и хуже, чем если развести в кипятке обычный растворимый кофе. Лучше всего для кофе использовать холодную ключевую воду, за неимением таковой можно взять отфильтрованную чистую воду, обогащенную кислородом. Сергей нахмурился и пошел в кухню, к холодильнику. Поколебался в выборе между «Перье» и «Эвиан», в конце концов остановился на «Перье», взял две бутылки и вернулся в библиотеку. Положил в джезву кусок сахара, установил сетчатую полочку на каминную решетку и осторожно водрузил сверху джезву. Языки пламени принялись жадно облизывать медные бока джезвы, оставляя на них темные следы. Через несколько секунд почувствовался запах жженого сахара. Сергей аккуратно вынул джезву из огня, влил полбутылки воды и поставил ее обратно. Как только вода начала бурлить и выплескиваться за края, достал джезву снова, засыпал две ложки молотого кофе. Опять поставил джезву в огонь и начал пристально наблюдать. Очень важно не вскипятить кофе, а только довести до кипения, когда над краем джезвы начнет подниматься густая коричневая шапка.
Помещение потихоньку наполнилось восхитительным ароматом свежеприготовленного кофе. Чесноков быстро выхватил джезву из камина, аккуратно налил кофе в приготовленную чашечку, капнул буквально несколько капель из бутылки «Одри Резерв», поднял чашку к лицу, втянул носом аромат напитка, закрыл глаза и замер с блаженной улыбкой на лице. Открыл глаза, встряхнулся. Попробовал кофе, причмокнул восхищенно, сел в кресло и откинулся на спинку, вытянув ноги к огню. Задумался, усмехнулся, пробормотал негромко: «А может, и на самом деле…» Поставил чашку на кофейный столик и пошел к шкафчику – за ноутбуком.
Кир появился только на следующий день. Сергей стоял у окна в библиотеке и разглядывал зимний пейзаж за окном. Кир деликатно кашлянул от входа, Сергей обернулся, улыбнулся:
– Заходи, – и отвернулся обратно к окну. Кир прошел к камину, остановился у столика с открытым ноутбуком. Спросил:
– Можно?
Сергей, не оборачиваясь, кивнул.

/* 0Е.1. ГРЕХОПАДЕНИЕ
Было ничто и было нечто. Ничто было вездесущим и всеобъемлющим, а нечто – просто было. И было так вечность. Момента, когда все изменилось, он не заметил. Просто понемногу стало ясно, что что-то есть, что-то без имени отличается от чего-то без имени. И так было еще вечность, пока новорожденное сознание кружилось в струях неведомых ощущений. Боль. Это – боль, понял вдруг он и закричал от хлынувшего ураганом потока имен и понятий. Нечто получило имя и исчезло, превратившись в темноту с красными всполохами, в шуршание с потрескиванием и мельчайшие иголочки боли по всему телу. Боль. Радость. Смех. Стон. Жажда. Дыхание. Воздух. Прикосновение. Движение? Движение. Он пошевелился. Взмах. Удар. Рука. Голова. Глаз. Взгляд. Темнота. Тишина. Звук.
– Нарекаю тебя Адамом, – раздался веселый голос.
– Ада?.. – сказал Адам и замер, пораженный собственной способностью воспроизводить звуки. Негромкий смех разлился в теплом воздухе.
– Открой глаза, сын мой. – Голос звучал насмешливо, но доброжелательно.
– Я не знаю как, – пожаловался было Адам, но тут же понял, что знает.
Поднял веки и снова замер, совершенно потрясенный открывшейся картиной.

* * *
– Всеведущий? Ты хочешь сказать, что ты знаешь все?
– Да, – просто сказал Бог.
Адам задумался.
– Сколько листьев на этом дереве?
– Двести двадцать одна тысяча семьсот двенадцать, – последовал незамедлительный ответ.
– А на всех деревьях в саду?
– Сто семьдесят семь миллионов триста шестнадцать тысяч семьсот три, – без запинки ответил Бог, – о, уже сто семьдесят семь миллионов триста шестнадцать тысяч семьсот два. Вот негодница!
– Кто? – удивился Адам. – Кто негодница?
– Гусеница, – ответил Бог, хмурясь, – только что перегрызла стебелек листа.
Адам наморщил лоб и замолчал, пытаясь придумать более сложный вопрос, но безуспешно.
– А зачем ты придумал гусениц? – задал Адам другой вопрос. – Они же некрасивые.
– Вот как? – Бог поднял брови в наигранном удивлении. – Некрасивые?
– Ага, – кивнул Адам, – омерзительные.
– Это хорошо. – Бог удовлетворенно кивнул. – А бабочки красивые?
Адам широко улыбнулся:
– Бабочки – да! Бабочки красивые.
– Так вот знай – бабочки получаются из гусениц. Превращение омерзительной гусеницы в прекрасную бабочку порождает много философских вопросов. – Бог глянул на недоумевающее лицо Адама и быстро добавил: – Так задумано, во всяком случае. Ну вот, например: где была красота, до того как появилась бабочка?
Адам сел на землю и задумался.

* * *
– Я вот что подумал, – сказал Адам, тщательно скрывая возбуждение, – ты же всемогущий, так?
Бог молча кивнул.
– А можешь ты создать камень, который сам не сможешь поднять?
– Могу.
– А поднять его можешь? – Адам уже не скрывал торжества.
– Конечно, могу, – Бог пожал плечами, – я же всемогущий.
Адам озадачился, довольная улыбка превратилась в улыбку растерянную.
– Но тогда выходит, что ты не смог создать камень, который не смог бы поднять, – сказал он и задумался, осмысливая то, что сам сказал.
– Нет, – ответил Бог, – не так. Просто я могу поднять камень, который сам не могу поднять, вот так.
Адам стоял и хлопал глазами.
– У тебя всё? – поинтересовался Бог. – А то у меня дела. Океан замерзает, надо тёплое течение рассчитать.

* * *
– Послушай, Бог, – сказал Адам.
Бог оторвался от созерцания странного маленького зверька, лежавшего у него на ладони, и обратил отстраненный взор на Адама.
– Ошибочка выходит, – задумчиво сказал он, – обычного ночного зрения мало, передвижение в трех измерениях увеличивает сложность обработки сигнала. Надо либо оптическую систему расширять, либо мощность процессора увеличивать. А в голове уже и так места нет. Голова маленькая, вот в чем проблема.
Адам замер. Бог покрутил зверька на ладони и продолжил:
– Увеличить голову – баланс нарушится, придется все тело перестраивать. Оставить так – вымрет. Как динозавр. Что скажешь?
Бог посмотрел в восторженно-бездумные голубые глаза Адама и махнул свободной рукой.
– Ладно, оптику трогать не буду. Весь геном потом перелопачивать. Пусть ушами видит. Лети! – Бог поднял руку. Зверек, расправив кожистые крылья, упал с ладони вниз, суматошно замолотил крыльями и, по довольно хаотичной траектории, залетел в середину ближайшего дерева. Бог проводил полет взглядом, неодобрительно хмыкнул и обернулся к Адаму.
– Бо-ог, – сказал Адам, – ты же всеведущий.
– И?..
– А почему… ну… – Адам закрутил пальцами, – ты что-то спрашивал такое непонятное. Разве ты это не знал? Ну то есть ты же должен сам знать ответы на все вопросы?
Бог вздохнул:
– Для того чтобы ответить на вопрос, надо сначала его задать, понимаешь?
Адам задумался, потом посмотрел на Бога, и искорка мелькнула в его глазах.
– Выходит, ты знаешь ответы на все вопросы, но ты не знаешь всех вопросов?
– Молодец. Хороший вопрос. Нет, Адам, я знаю все вопросы. И все ответы. Но для того чтобы задать вопрос, нужно знать, какой вопрос задать. Проще говоря, каждый вопрос – сам по себе ответ на какой-то другой вопрос. И так – бесконечно.
– У-у-у… – сказал Адам и застыл, озадаченный.
Бог усмехнулся:
– Но ты не это у меня хотел спросить, не так ли?
Адам встрепенулся и посмотрел на Бога:
– Что? А, да. Я вот… Вот ты говорил, что ты – любовь, да? А что такое любовь?
Бог хитро прищурился:
– А вот на этот вопрос ты, Адам, и все твои дети должны будете найти ответ сами. Но у меня есть для тебя подсказка, – добавил Бог, глянув на огорченное лицо Адама, – ты найдешь ее у озера.
Адам широко улыбнулся.
– Это хорошо, – сказал он с нетерпением: – Так я пойду?
Бог кивнул, Адам повернулся и быстрым шагом, почти бегом припустил в сторону озера. Бог проводил его доброжелательным взглядом и пошел в другую сторону.
– А насчет инфракрасного зрения, – пробормотал он, – мысль неплохая. Надо будет опробовать на ком-нибудь.

* * *
Адам выскочил на берег озера и заозирался в поисках обещанной «подсказки». В райском саду водилось невообразимое множество всевозможных существ, и Адам давно привык не обращать на них внимания и не удивляться, наткнувшись на ранее не виданное им создание. Поэтому по незнакомого облика существу, стоящему на берегу озера, Адам только мазнул взглядом и продолжил разглядывать прибрежные кусты и деревья. Когда звонкий высокий голос спросил:
– Ты чего-то ищешь? – Адам так удивился, что даже подпрыгнул. До этого он слышал только два голоса: свой собственный и Бога. И тот, и другой звучали как-то иначе, чем услышанный им только что. Адам обернулся в сторону, откуда донесся голос; и настороженно замер. Вне всякого сомнения, вопрос задало то самое неизвестное существо. Адам присмотрелся к нему внимательнее и с удивлением отметил, что существо очень похоже на него самого, на его собственное отражение, которое он неоднократно видел в глади озера и в зеркалах Бога. Отличия были, и было их немало, но все же на самого Адама это создание было похоже куда более, чем на остальных животных.
– Кхм, – сказал Адам, – ты кто? Это ты – подсказка? Или, может, ты – любовь?
Существо звонко рассмеялось, и смех этот отозвался странным трепетом где-то внутри. Глупая широкая улыбка расплылась на лице Адама без всякого его участия, он даже не сразу заметил, что улыбается.
– Нет, – сказало существо, мотнув головой, и длинные волосы (намного длиннее, чем у Адама) плеснули по плечам существа шелковистым водопадом, – я – Ева.
– Э… – сказал Адам и спросил первое, что пришло в голову: – А откуда ты взялась?
– Бог сделал, – пожала плечами Ева, – он говорил какие-то умные слова. Про образец костной ткани, про тебя, про дыынку какую-то, но я не поняла. – Она очаровательно улыбнулась.
– Не про дыынку, а про дээнка, – машинально поправил Адам. Он тоже не знал, что это такое, но слышал из уст Бога неоднократно.
– Ты такой умный! – восхитилась Ева, и Адам почувствовал, что это восхищение ему очень приятно. Пожалуй, даже более приятно, чем ощущение от похвалы Бога. И хотя Адам мгновение назад собирался сказать, что все его знания о ДНК исчерпываются этими тремя буквами, после слов Евы он резко передумал. Одарил ее снисходительно-покровительственным взглядом и подбоченился. – И сильный, – протянула Ева, подходя вплотную и поглаживая мышцы на руках Адама. Она говорила что-то еще, но Адам не слушал, удивленный собственными ощущениями. В какой-то момент он почувствовал необычное чувство внизу живота, посмотрел и сейчас был весь поглощен происходящими в организме изменениями.
– Может, это – подсказка? – спросил Адам негромко, ни к кому конкретно не адресуясь. – Или это – любовь?
Ева хрипло рассмеялась, схватила Адама за руку и потащила его в кусты.

* * *
– Кажется, я понял, – сказал Адам негромко. Ева прекратила перебирать колечки волос у него на груди, подняла голову и заглянула в глаза Адама вопросительным взглядом. Адам приподнялся на локтях. – Я понял, что такое любовь, – сказал он торжественно, – любовь – это когда…
Но тут Ева мягко коснулась пальчиком его губ, и Адам замолчал.
– Нет, – сказала она неожиданно серьезно, с легкой грустью в голосе, – ты не понял. Пока не понял.
– Я… – попробовал возразить Адам, но палец Евы опять лег поперек его рта.
– Не торопись называть каждое новое чувство любовью. Любовь – это много больше того, что можно описать словами. Это – одна из самых великих загадок Бога, а он, – Ева вздохнула, – он большой мастер загадывать загадки.

* * *
Адам нахмурился.
– Миллион лет? – переспросил он недоуменно. – Но, Бог! Ты же говорил, что создал мир за шесть дней.
– За шесть и создал, – сказал Бог хмуро, – остальное – отладка и пробные запуски. Если ты поймешь, что значит мировое время, развертка пространства-времени после события, которое тебе со стороны показалось бы Большим Взрывом, то да, можешь сказать, что было шесть таких дней, а не тех, которыми ты живешь… Вообше-то и в самом деле немного затянуто вышло. Но ты хоть представляешь, что такое отладка сверхбольшой и сверхсложной системы, тем более эргатической?
– Нет, – сказал Адам, хлопнув глазами, – не представляю. Особенно если она… э-э-эргатическая. Какое-то тревожное слово. Объясни.
– Хм! – сказал Бог. – Знает кошка, чье мясо съела. Еще до того, как… Эргатическая система, если просто, – это такая система, которая стремится… мм… избавиться от элементов, угрожающих ее устойчивому состоянию. Кстати, рай, в котором ты сейчас прописан как инвариантный персонаж с широкими правами доступа, тоже является эргатической системой. Если что-то или кто-то, – тут он посмотрел в глубь сада, откуда доносился серебристый смех Евы, – начнет угрожать равновесию рая, я это «что-то» или этого «кого-то» в два счета выпру из системы без всякого стеснения.
– Да-а… Я чувствую, что мне надо учиться, учиться и учиться.
– Вот то-то же, – внушительно проговорил Бог и удалился, бормоча себе под нос что-то неодобрительное.

* * *
– Слушай, отец, – сказал Адам серьезно, – в чем смысл жизни? Ответь мне, ты же знаешь. Ты не можешь не знать.
Бог вздохнул:
– Ты не понимаешь, о чем спрашиваешь. Но не переживай, ты еще долго не будешь этого понимать.
– Но все же, отец? – Адам нахмурился. – Может, я и не понимаю, но ты же понимаешь, о чем я спросил? Так ответь!
– Вопрос важнее ответа, помнишь? Да, я знаю, в чем смысл жизни. Я мог бы тебе сказать, что никакого смысла жизни нет, ты просто живешь и предоставлен сам себе. Я мог бы сказать, что смысл жизни в том, чтобы любить и быть любимым. Я мог бы сказать, что смысл жизни в том, что ты оставишь после себя. Я мог бы сказать еще, что смысл жизни в том, чтобы получать от нее удовольствие. Или я мог бы сказать, что смысл жизни в том, чтобы через страдание приблизиться к совершенству. Я мог бы назвать еще не одну тысячу смыслов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45