— скрипуче заявил Пупогрыз.— Представь себе, нет.Капитан вытащил из кармана сложенный вчетверо грязный листок желтоватой бумаги и издалека показал его Соловцу.— Это видел?Майор попытался разглядеть мелкий текст, но у него ничего не вышло.— Дай посмотреть, отсюда не видно.— Щас тебе! — Пупогрыз быстро спрятал листок обратно в карман. — Чтоб ты его порвал?— А зачем мне его рвать? — устало осведомился Соловец.— Потому что это приговор и тебе, и твоим верным и сильно умным подчиненным!— Полегче на поворотах, — предупредил Соловец, который очень не любил, когда его обзывал кто-либо, кроме вышестоящего руководства, и особенно в те моменты жизненного пути, когда майора обманывали и подсовывали вместо «Столичной» водки простую воду.— Буду я еще с тобой любезничать! — взвился капитан. — Всё, приплыли, соседушки! Не фиг было труп нам на участок подбрасывать!— Какой еще труп? Кого? — Майор сделал вид, что не понимает, о чем говорит его коллега.— Того, которого из огнемета замочили!— Из какого еще огнемета?! Ты что, опять закусить забыл?— Ой-ой-ой! — Пупогрыз показал Соловцу язык. — А ты не в курсе!— Слушай, Абраша. Твоя территория — твои проблемы.— Ах, так?! — Капитан вскочил со стула. — А ты мне, случайно, не объяснишь, как полусожженный труп прополз с твоей стороны улицу на нашу, оставив по пути два килограмма и семьсот сорок пять граммов своих внутренностей? Я лично соскреб их с асфальта и взвесил!— Весы, небось, у бабок возле метро конфисковал? — криво улыбнулся многоопытный начальник ОУРа Выборгского РУВД.— Тебе-то какое дело?!— Там все безмены на двести граммов в плюс переделаны, — сообщил майор. — Так что с весом ты лажанулся. Перевесим твои «вещдоки» и прокурору нашему стуканем. Он и влепит тебе триста третью Статья 303 УК России — «Фальсификация доказательств»

… Для начала. Чтоб служба медом не казалась. И поедешь ты, Абраша, лес валить. В Нижний Тагил В Нижнем Тагиле находится исправительно-трудовой лагерь для осужденных сотрудников правоохранительных органов.

… Там тебя да-авно ждут!— Как и тебя! Ты меня триста третьей на понт не бери! — закричал Пупогрыз. — Ученые!— А что до того, что кто-то там полз — так это его личное дело. Хотел — полз, не хотел бы — не полз. — Соловец продемонстрировал коллеге, что разговор окончен.— Ах, ты так?!— Да, так!Они вскочили, уперлись друг в друга взглядами, пыхтя и щурясь презрительно.— Сука ментовская! — первым не выдержал Пупогрыз.— На себя посмотри! — Соловец подпрыгнул из кресла и встал в боксерскую стойку.Капитан не стал долго рассусоливать и от души врезал майору по уху.Соловец в накладе не остался и расквасил Пупогрызу нос.Абрам Кужугетович хрюкнул, отбросил ногой мешавший ему стул и попер в атаку, расставив руки в стороны и рыча, как разъяренный бурый медведь. Майор подпустил противника поближе и тюкнул того носком ботинка в пах.Пупогрыз мяукнул, согнулся и упал на колени, держась за низ живота. Соловец не упустил шанс добить противника, схватил со стола толстенный телефонный справочник в желтой обложке и от души засадил Кужугетовичу по физиономии.Капитан завалился на спину, поджав колени к животу.Соловец воспользовался беспомощностью коллеги, облегчил карман Пупогрыза на акт судебно-медицинской экспертизы, в котором говорилось о невозможности человеку с такими повреждениями, как на исследованном трупе, ползти тридцать метров по асфальту, оставляя за собой кусочки ливера, и торжествующе захохотал, поднося к бумаге огонек зажигалки… ГЛАВА 10ГОНКИ ПО ГОРИЗОНТАЛИ Как-то раз Сысой Мартышкин напился со своим сокурсником по школе милиции.Причем — сильно.Можно сказать, в «зюзю».А у отца этого самого приятеля имелась оставшаяся от умершего родственника двухдверная машина-"инвалидка" с тарахтящим мотоциклетным двигателем и большим круглым знаком на переднем стекле, где на белом фоне красной краской был схематично изображен человек в коляске.И вот, изрядно накушавшись, Мартышкин с приятелем отправились, как водится, к доступным женщинам. Ехали весело, пели песни, никого не трогали, и тут вдруг маячивший впереди гаишник махнул жезлом. Останавливал-то он другую машину, но водитель инвалидного тарантаса подумал, что именно его. И запоздало дал по тормозам.Инвалидка боком прошла метров двадцать, стукнулась о поребрик тротуара и замерла.Мартышкинский приятель, пьяный в умат, распахнул дверцу, вывалился на асфальт и на четвереньках пополз к дорожному инспектору в надежде вымолить у того прощение.Глаза испуганного гаишника чуть не выпали из орбит, он принялся отчаянно махать полосатым жезлом и кричать:— Езжайте, товарищ инвалид, езжайте!!!…Именно такими стали глаза Дамского, когда младший лейтенант расположился в кресле напротив генерального директора «Фагот-пресса» и зловещим шепотом выдохнул:— Нам всё известно, Ираклий Вазисубанович! Так что рекомендую вам начать говорить правду.Издатель сделался белым, как лист хорошей финской бумаги для ксерокса, и беззвучно зашевелил губами.— Ну, как? — продолжил Сысой, от цепкого взгляда которого не ускользнул испуг издателя. — Будем говорить или в камере подумаем? — Недавний удар по башке окончательно раскрепостил сознание Мартышкина, и он начал вести себя, как полагается оперу со стажем, — нагло, цинично и подозревая потерпевшего-заявителя во всех смертных грехах. — Так куда вы дели Б.К.Лысого? На даче спрятали или?.. Может быть, его уже и в живых нет? А?!— Я-я-я…— начал Дамский, но стажер не дал ему договорить, разразившись демоническим смехом.— Сокамерникам у параши будешь мозги вкручивать! — Младший лейтенант вскочил, схватил кружку с остывшим за время совещания чаем и выплеснул ее содержимое в лицо издателю.Генеральный директор тоненько взвизгнул и выпал из кресла на пол.— Я тебя расколю, урод! — Боевой клич Сысоя разнесся по всему издательству, заставив сотрудников замереть над гранками текстов и клавиатурами компьютеров. — Бей сынов Вазисубана!Подавляющее большинство работников «Фагот-пресса» злорадно ухмыльнулись.Мартышкин повалил Дамского на пол, клацнул зубами, примерился, чтобы проверить на вкус и на жирность ухо издателя, но тут в кабинет ворвались трое мужчин в строгих костюмах во главе с начальником охраны «Фагота», похожим на страдающего от геморроя и оттого унылого арабского террориста, и выкинули разбушевавшегося стажера вон. * * * Вечер в общежитии «Зеленого гегемона» удался на славу.«Девчонки», в каждой из которых было не меньше центнера, быстро соорудили стол, а Казанова и Плахов проставились по полной программе, поразив собравшихся обилием марок напитков и общим литражом.После седьмого тоста, выпитого за нового министра внутренних дел, дебелая «Карлос Ильич Шакал», которая все время с милой ленинской картавостью повторяла Плахову на ухо «Батенька, вы не пгавы!», исполнила стриптиз на столе, потрясая мощными телесами и, в особенности, животом, так что непредвзятому глазу могло показаться, что замкоменданта находится на последнем месяце беременности.Потом Казанова громко орал в окно на патрульных из родного РУВД напротив, обзывал их разными нехорошими словами и заткнулся лишь тогда, когда пэпээсники пообещали выстрелить в него из автомата.Затем Плахов, памятуя о нескольких годах, проведенных в музыкальной школе, схватил гитару и с надрывом кричал песни собственного сочинения, где не было рифмы, но было большое чувство…Следующим актом веселья стал поход в бассейн на первом этаже здания, где не оказалось воды, но зато можно было всласть побегать по пыльному кафельному дну водохранилища. Там Казанова окончательно раздел назначенную на этот вечер «любимой женой» пассию и погнал ее по бортику, молодецки вскрикивая и размахивая брюками Плахова.В финале все опять собрались в комнате «Карлоса Ильича Шакала», бодро высосали остатки спиртного и завалились там, где стояли.Через несколько минут одна дама сказала:— Фу, ну и жара!— Щас поправим! — пришел на помощь Плахов, поднял валявшуюся рядом с ним на полу трехкилограммовую гантель и швырнул в окно.Грохот, звон, все довольны, ибо вставать, чтобы открыть форточку, влом.— Ах, как хорошо! — по-кошачьи потянулась замкоменданта и положила голову на плечо Плахову. — Как посвежело!……Наутро гантель обнаружили торчащей в кинескопе телевизора.А в туалете — разрубленный надвое унитаз, и валяющихся рядом топор и совершенно голого Казанову… * * * Соловец вышел на крыльцо родного РУВД, посмотрел на высыпавшие по небу звезды и поплотнее запахнул пуховик.К вечеру сильно похолодало.Мимо майора по тротуару рысцой пробежал какой-то раскрасневшийся мужичок, весело крича:— Ничего, Сереженька! Скоро будем дома, сынок!За ним на длинной веревке болтались пустые санки.Соловец проводил взглядом папашу, вспомнил, что сам уже давным-давно не гулял с собственными отпрысками, и решил в ближайшее воскресенье, вместо того чтобы с Лариным и Дукалисом пить пиво, выбраться с семьей в какой-нибудь парк и там от души покататься на лыжах или на санках.Из двери РУВД показалась голова Чердынцева.— Георгич! Эй, Георгич!— Ась? — не оборачиваясь, спросил Соловец.— Давай дуй обратно. На рынке два трупа!— Черт! — Майор поглубже натянул шапку на уши. — Скажи Мухомору, что я уже ушел.— Не могу. Он в окно смотрит, — грустно сказал начальник дежурной части.— Вот, блин! — Соловец развернулся лицом к зданию РУВД и поднял глаза на освещенное окно кабинета Петренко, на фоне которого маячил силуэт подполковника. — Я когда-нибудь вовремя попаду домой или нет?— Есть такая профессия — милиционер, — с пафосом сказал уже хлопнувший рюмочку коньяку Чердынцев, тем самым отметив благополучный уход проверяющего.Соловец зашел внутрь околотка, стащил с головы шапку и молча побрел наверх. * * * Начальнику ОУРа на память отчего-то пришел давний случай, когда над ним, зеленым еще лейтенантом, подшутили Ларин и Казанцев.Накануне дня Победы троица недавних выпускников питерских ВУЗов, по зову горячего сердца, пересохшего горла и пустого кармана пошедших работать в МВД, пьянствовала в компании приглашенных Казановой пэтэушниц на квартире Соловца. К утру, как водится, они допились до зеленых чертей.И то ли у Ларина, то ли у Казанцева родилась гениальная мысль разрисовать наголо обритую голову Соловца.Сказано — сделано.На лоб и темя пьяного товарища написали следующее: «Да, я такой! Я — голубой!» и «Свободу гомосекам!». Закончив манипуляции фломастерами над мирно храпящим Соловцом, товарищи по оружию легли спать и не услышали, как новоиспеченный лейтенант милиции, никем не остановленный, вышел на улицу, дабы съездить в ближайший гастроном за пополнением запасов спиртного.Встречные фыркали и крутили пальцем у виска.Кто-то громко вслух высказался, дескать, совсем обнаглели секс-меньшинства.Некоторые плевали Соловцу в лицо.Конец мучениям лейтенанта положил местный участковый, отволокший его в помещение пункта народной дружины. Там Соловец наконец-таки посмотрел на себя в зеркало и поведал пожилому капитану грустную историю о том, как на него напали в подворотне трое юнцов в черных кожаных куртках, треснули чем-то по затылку и дальше он ничего не помнит.Капитан сочувственно покивал, вымыл голову Соловца керосином и отпустил восвояси.На друзей лейтенант не обиделся — он был отходчивый… * * * В предбаннике кабинета Петренко майор столкнулся с выходящим Мухомором.— Мартышкина задержали, — подполковник обречено махнул рукой на телефон с гербом России на диске, соединявший РУВД с Главком. — Транспортный отдел метрополитена. Первый зам Курицына лично позвонил, «поздравил»… Еду разбираться.— Как? За что, Николай Александрович? — поразился Соловец.— Напал на заявителя, — печально промычал Петренко.— Ларина не видели? — поинтересовался Соловец.— Видел, — буркнул Мухомор, снимая с вешалки шинель.— Где? — обрадовался майор.— Бегал тут по двору, как в жопу ужаленный, «барабана» своего дожидался, — объяснил подполковник. — Ну, всё, я за Мартышкиным, а ты на рынок жми. И побыстрее! * * * — А зачем вы представлялись героями произведений Конан-Дойля? — спросил удивленный главврач психбольницы на Пряжке, когда к нему привели на осмотр трезвого Дукалиса и тот поведал ему историю злоключений трех оперов.— Ну-у… это самое… мы пошутили…, — замялся Дукалис.— Вы идиоты, — устало констатировал доктор. — Только время у людей отнимаете. Идите в палату. Завтра вас всех троих отсюда выпишут… Но не дай вам Бог к нам еще раз попасть! Закатаю вам в карточки «шубообразную шизофрению», будете потом всем доказывать, что это «шутка»!.. * * * Охоту и охотников подполковник Петренко недолюбливал.Хотя сам некоторое время назад увлекался хождением по лесу и попытками попасть из старой двустволки в какую-нибудь живность.Но всё закончилось одним отнюдь не прекрасным днем, когда Мухомор решил подшутить над товарищами. Он втихаря вскрыл патроны, вытащенные из ружья начальника отдела вневедомственной охраны Центрального района, высыпал из них картечь, заправил обратно и весь вечер доставал коллегу тем, что тот, дескать, плохой стрелок. В конце-концов, когда была выпита третья литровая бутылка водки, они поспорили, что начальник ОВО с десяти метров не попадет Николаю Александровичу в задницу.Спор двух ментов — дело святое.Петренко отошел на положенное расстояние, спустил штаны, дабы в темноте было лучше видно, нагнулся и приготовился поднять коллегу на смех, когда выстрел не возымеет никакого результата.Но тут начальник ОВО вспомнил, что его ружье заряжено слишком крупной дробью и, пожалев подполковника, сменил патроны на «утиные».Попасть в белеющий на фоне темных кустом круп Мухомора оказалось раз плюнуть, что нельзя сказать о дальнейшем отлове начальника Выборгского РУВД в ночном лесу, доставке его в больницу и операции по извлечению из ягодичных мышц сорока восьми дробинок…Поэтому встретивший Петренко у входа в линейный отдел сотрудник в камуфляжной форме вызвал в Мухоморе приступ глухого раздражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35