Ну да ладно, давай переоденемся, а то ты как после душа. И выпьем кофе. Кофе хочу!
Кофе пили с коньяком. Кира была хотя и бодра, но рассеянна и как-то странно в меня всматривалась. Видимо, пыталась разобраться в новых ощущениях. Но в целом атмосфера была умиротворенная. Горький запах кофе наполнял квартиру, мы сидели друг напротив друга, ноги Киры покоились у меня на коленях.
– Помнишь, я тебе говорил, что у меня здесь на кухне вроде как домовой живет?
– Нет, не помню. Впрочем, говорил что-то. Ну и?
– Ну так вот. Оказалось, а экспериментировал я много, что при некоторых обстоятельствах он может передавать послания, которые иногда носят вполне материальный характер.
– Ну-ну. Рассказывай. С фантазией у тебя всегда было все в порядке, какие нужны обстоятельства? Я тоже хочу пообщаться.
– Необходимо, просто-таки обязательно, чтобы сумма чисел дня составляла семь.
– Сегодня двадцать пятое. Как раз. Что еще?
– Нужно, чтобы месяц шел на убыль, и были осадки.
– Месяц не знаю, а осадки – вот они, снег идет.
– Теперь нужно сказать: «Йоршик, Йоршик, приди, приди». Говори. Только громко.
– С тобой интересно… Но помнишь, с летающими тарелками ты лоханулся. Не боишься, что и твой Йоршик не явится?
– Не боюсь. Если не появится, значит он сейчас чем-то занят, может быть, на летающей тарелке улетел. Или, возможно, сегодня месяц на прирост идет. Если он не даст о себе знать, ты и не удивишься. А вот если появится, это будет событие. Стоит рискнуть.
– Ну и правильно. Интересен сам процесс. Результат в данном случае большой роли не играет.
– Знаешь, философ, хватит рассуждать. Йоршика зови. В результате я уверен, как никогда.
– Ну ладно. – Кира подняла голову и огляделась, вероятно, чтобы удостоверится, что я заранее не позвал кого-нибудь исполнить эту роль. – Йоршик, Йоршик, приди, приди. – Кира позвала громко и с видимым удовольствием. Потом вопросительно повернулась ко мне.
– Вот, слушай. Слышишь шаги? Слушай, слушай.
– Это соседи ходят сверху. Слышимость как во всех панельных домах.
– А чувствуешь эффект присутствия, у меня волосы даже дыбом на руке стали. Вот смотри. – Я показал ей руку. Волосы, естественно дыбом не стояли. Но это было и не важно. Мы оба понимали, что это только игра. Я сделал страшные глаза, надеясь, что они вполне заменят волосы дыбом.
– Чувствую, чувствую. А где материальные свидетельства, мой дорогой вызыватель духов?
– Теперь, насколько я понимаю, а понимаю я немало, надо включить микроволновку на семь секунд. Включай.
– Ой, я так хорошо сижу. Включи сам. Тем более, я абсолютно уверена, что микроволновка здесь ни при чем. Из нее кто-то вылезет?
– Ну, не знаю, не знаю. По крайне мере, если что-то и появляется, то всегда в микроволновке. Включай.
– Ну смотри… – Кира лениво поднялась с кресла. – Включаю.
– Только на семь секунд, не перепутай. Это очень важно.
Кира повернулась ко мне и изобразила на лице гримасу, которая должна была дать мне понять, насколько сильно она мне верит.
Микроволновая печь негромко загудела, внутри зажегся свет.
– Кирилл, там что-то было внутри, вон крутится.
– Не было, а появилось, послание, наверное. Прозвенел колокольчик. Кира открыла дверцу печки.
– О, картина. Прикольно. Сам нарисовал? Или это Йоришь или как его там?
– Конечно, а кто же еще. А что там? – Я смотрел снизу вверх, сидя в кресле с чашкой в руке.
Кира молчала, рассматривая лист бумаги. Долго молчала. Выражение лица менялось. Сначала оно выражало интерес, потом замешательство, а в конце панику.
– Это кто нарисовал?
– Откуда я знаю, Йоршик, наверное. Ты же сама его звала, сама что-то там в микроволновке нажимала, я-то тут при чем? Сижу, кофе пью, со стула не встаю.
– Сейчас же перестань. Это не шутки, кто это нарисовал? – Кира повысила голос.
– Йоршик! – Я чувствовал, что еще рано сдаваться. Интрига не исчерпала себя.
– Если ты сейчас же не скажешь, я… я… я не знаю, что сделаю. Быстро говори, кто здесь был. – Кира за несколько секунд превратилась в фурию. Я не ожидал, что картина произведет на нее такой сильный эффект. Но это и к лучшему, картина по замыслу должна была привлечь Кирино внимание.
– Ну ладно, ладно. Ты чего завелась так сразу? Хорошая картина, это я нарисовал. А чтобы было интереснее, положил в микроволновку. Ведь получилось интересно?
– Сейчас же брось. Кто здесь был? Ты в жизни так не нарисуешь. Кто был у тебя?
Вот так узнают правду. До этого момента Кира всегда говорила, что ей нравятся мои картины. На меня свалилась тотальная, абсолютная меланхолия. Этакая грусть об утраченных иллюзиях. Я даже подумал, а вдруг вся эта история с другими реальностями, убийствами, существами из параллельных миров, Америкой и кодами сознания только для того, чтобы до меня дошло, что я плохой художник. Вот и дошло. Конец.
– Говори! – Кира отняла у меня чашку с кофе, вернув в кухонную реальность, которой не было дела до моих артистических амбиций.
– Ничего не расскажу. Вот. Если кофе не отдашь, никогда не узнаешь правду.
– Ну на. Она с недоверием протянула чашку обратно.
– Вот так-то лучше, а то сомневаются, что я гениальный художник, а потом еще и кофе отнимают, фашисты. – Я надулся. Потом сдулся. –
Хорошо, Кирочка. Пойдем в комнату, на диван. Там удобнее. Картину можешь взять с собой, я тоже хочу ее получше рассмотреть. Что там такого гениального, чего у меня нет? Там я тебе обо всем и расскажу.
По мере моего рассказа Кира успокаивалась, и к концу уже слушала меня, как мне казалось, в полуха. В очередной раз демонстрируя удивительную подвижность своей психики. Ей, естественно, не очень понравилось, что кто-то бывает в ее теле, но в то же время было интересно, что это за существо такое, Сила, и как оно соотносится с ней самой. Да и картина несколько разрядила обстановку.
– Классно нарисовано. Со знанием дела. Просто так, слету, так не нарисовать. Странно… Кстати, а как выглядит ключ, который тебе дал Муслим?
– Это, наверное, единственное, о чем я не могу тебе рассказать, извини.
– Ну и ладно, подумаешь, секрет. Я теперь буду следить и сама увижу, когда ты захочешь позвать Силу.
– Здесь я бессилен. Я не сомневаюсь, что тебе это будет сделать не сложно.
Наступил 2005 год.
Мы с Муслимом обменялись Новогодними поздравлениями.
В письмах к Муслиму я описывал, что у нас происходит настолько подробно, насколько у меня хватало времени. Я продолжал писать, даже если Муслим какое-то время мне не отвечал. Думаю, я делал это по большей части для себя, чтобы осмыслить ситуацию, пропустить ее через себя. Описывая наши диалоги с Силой, я и сам часто задумывался над тем, на что не обращал внимания раньше.
«Доброго дня, Муслим.
Спасибо за поздравления.
Сегодня первое января.
Кира праздновала со своей семьей. А я решил, что никого видеть особо не хочу, и был один дома. Второго мы договорились встретиться.
До этого мы виделись тридцатого в четверг. Отметили уходящий, пообщались, порисовали, музыку послушали. Приходила и Сила тоже. Я как обычно проиллюстрирую в диалогах. Должен заметить, что сейчас мой психический статус достаточно интересен. Я выбит из нормального состояния, и мое восприятие болтается, как тряпка на ветру. Единственное, что остается, это держать внимание на том, что перед глазами и меньше думать.
Сила была у меня тридцатого декабря два раза. Каждый раз примерно по полчаса. Кажется, она начинает понемногу вспоминать, откуда она и кто она. Но очень неуверенно и только проблесками. Я ее не тороплю, скорее даже наоборот.
К. – Привет.
С. – Привет. Почему ты меня долго не звал? У тебя красиво, это что такое?
К. – Это елка. У нас праздник Новый год.
С. – Не понимаю. Новый год это что?
К. – Это когда Земля возвращается в то же положение, которое было, когда был прошлый Новый год.
С. – Это цикл. Вы отмечаете конец цикла?
К. – Да, конец предыдущего и начало нового.
С. – А откуда вы знаете, когда заканчивается цикл?
К. – Я приготовил краски. Мы рисовали с Кирой. Ты хочешь порисовать?
С. – Да, хочу. Покажите вашу картину? Это что?
К. – Это Новый год. Мы нарисовали Новый год. Ты можешь отличить, где я рисовал, а где ты?
С. – Конечно. Вот ты, а вот я. Я рисую красками, а ты пластилином.
Вообще-то я рисую темперой, это краска типа масляной, она действительно отдаленно похожа на пластилин, если делать большие мазки или выдавливать из тюбика прямо на бумагу, как я, собственно, часто и делаю.
Начинает рисовать. Сначала не понимаю, что, позже понимаю, что это музыкальные инструменты. Сила показывает на колонки, откуда слышно музыку. Она вообще рисует очень интересно, слоями, сначала передний план, а потом двигается все дальше назад. Это очень непросто делать.
С. – Музыка. Я рисую музыку.
Когда картина закончена, смотрит на нашу, как бы сравнивая ее со своей, потом добавляет красного цвета и гирлянды по периметру.
С. – Вот. Тоже новый год. Новый год!!!
С. – У вас мало женщин? Совсем мало? Только мужчины?
К. – Нет. У нас два миллиарда женщин и столько же мужчин.
С. – А почему у нее столько мужчин? – Застыла, что-то вспоминая, явно копаясь в своих мыслях, точнее в мыслях Киры. – Почему они все время звонят? И говорят?
К. – Не знаю.
С. – Прогони всех.
К. – Я думаю, не стоит. Разнообразие – это всегда хорошо.
С. – Нет. Она врет им. Ладно, я сама их прогоню. Я уже начала работать над этим. Ты главный, и ей больше никого не нужно…
Как– то, чтобы показать Кире, как я вижу нападение учителя с гор, нарисовал картину, иллюстрирующую это видение. Сила смотрит на нее. Долго рассматривает.
С. – Ты бываешь в этом мире?
К. – Нет. Так я иногда вижу.
С. – Я что-то вспоминаю. Подожди, это, кажется, наш мир. Это кто-то (показывает на учителя). И это кто-то (так я нарисовал Максима-инвалида). Это, наверное, я. А ты смотришь отсюда.
Пришлось пока эту картину спрятать, а то Сила очень на нее засматривалась и входила в ступор, пытаясь вспомнить…
Я много слушаю авангардной музыки. (Губайдуллина и Шнитке, наверное, самые известные представители классического авангарда). Ставлю Stefano Scodanibbio, альбом «Six Duos».
К. – Тебе нравится такая музыка?
С. – Да, такая музыка не может не нравиться. Это музыка хаоса. Из него возникает все. Из него можно сделать все.
Мы слушали долго, Сила никак не могла оторваться.
К. – А вот такая?
Ставлю «Тигровые Лилии». Tigers Lillies (одна из любимых групп Киры). Альбом «AD Nauseam», песня «Beat me».
С. – Это раб поет. Это твой раб? Он плачет.
К. – Нет, это не раб. Это свободный человек. Он не плачет.
С. – Не может быть, чтобы ты не понимал. Это раб, он плачет.
Начинает тоже плакать. Притом в захлеб. К. – Давай, я выключу.
С. – Нет. Не нужно. Это очень красивая песня.
Я зову Силу часто из-за того, что Кира последнее время постоянно раздражительна и разрушительна. Приходы Силы хоть на небольшое время снимают напряжение и дают вздохнуть. Кирилл».
«Крепись. Они обе агрессивны. Полный дисбаланс психики. Я, к сожалению, очень слаб, и помощник из меня хреновый. А ситуация настолько уникальна, что готовых решений нет, и быть не может. Извини. Ты пишешь безумно интересные вещи. Старайся их сближать. Силу и Киу. Я с огромным интересом читаю все, что ты пишешь, причем по многу раз. Живу, наверное, только потому, что так у вас интересно и удивительно и хочется как-то поучаствовать и, может быть, помочь. Не думал я уже, что что-то может меня так захватить и увлечь. Спасибо. Сам писать могу не всегда. Надеюсь, ты понимаешь мою ситуацию.
Спасибо за картины и ссылки на любимую Киину музыку. Смотрю, слушаю. Думаю. Думать есть над чем. С Силой ведешь себя очень правильно, и диалог ведешь тоже правильный. Продолжай в том же духе. И помни. Все в тебе. Больше прислушивайся к своим ощущениям. Я помогаю, как могу, и стараюсь не упускать ситуацию. Освобождай Киу от негативной энергии как можно чаще. Она продолжает ее вырабатывать. И будь мягче и нежнее. Ну, ты меня понимаешь.
Удачи. Муслим».
В свете того, что происходило с Кирой, я имею в виду ее разрушительные приступы, я часто раздумывал, поступил ли я правильно, сделав кардинальный шаг и убрав «цветок». Вполне допускал, что это ошибка – прошло уже несколько месяцев, а психика Киры все никак не возвращалась к прежнему, хотя бы более-менее устойчивому состоянию. Но что бы случилось, если бы я бездействовал, и «цветок» действительно выбрался? Или Сила крепко удерживала его внутри, и такого произойти не могло? Кстати, о Силе. Как-то вечером, уже перед сном я рассказывал Кире свои «Сказки о Силе», а потом Кира спросила:
– Помнишь свою переписку с Тенью?
– Конечно, я часто почему-то думаю об этом, даже письма иногда пересматриваю. Очень много в них неясного и неоднозначного.
– А эта девушка-ребенок, которая так увлеченно изучает наш мир, позабыв, откуда она, не Тень ли?
– Нет, что ты? Это как раз наоборот… Твоя защитница и часть тебя. А отнюдь не Тень – неизвестно откуда взявшийся охотник за тобой. Да и не было никакой Тени, это только выдумки Давида.
– Ну-ну. – Кира перевернулась на живот, и немного повозившись, уснула.
Я же еще долго не спал. Все думал, может ли действительно быть то, что предположила Кира…
Это случилось, я сделал это. С бьющимся сердцем и огромными опасениями, но я все-таки решился вывести Силу на улицу. Для начала совсем ненадолго. Соблюдая конспирацию – ночью. Но трудности как обычно, начали возникать там, где их не ждешь. За окном зима, холодно – нужно было одевать сапоги, и этот процесс сразу вызвал затруднения. Сначала я надеялся, что она сделает это сама. Но немного повозившись, стало ясно, что, по крайней мере, сейчас это совершенно нереально. Сложный координационный процесс одевания сапог объяснить с должной долей наглядности я не смог. Пришлось положить Силу на диван и надевать сапоги на нее самому. Даже это оказалось непростым делом, но кое-как мы справились.
Сила проявляла терпение и смирение, когда я командовал: «напряги ногу», «расслабь ногу», «нет, снова напряги». Пока она рассматривала застежки-молнии, я снимал с вешалки Кирину куртку. Никогда не думал, что и одеться может быть сложно. Силе видно и самой надоело, что ее вертят, как куклу, а все равно ничего не получается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42