Трех англичан-музыкантов рассадили тогда за столик с микрофонами, рядом на корточках примостился программный директор, у того на спине сидели продюсеры из «Мазере» и администраторы с канала МТБ. Да еще вдоль стен, подобно кариатидам, подпирая низкий в дырочках подвесной потолок, теснились охранники, которых по договору с принимающей стороной «Грин-калчуровцы» таскали за собою даже в ванную и в туалет.
Вот на телевидении, в АСБ-1, – там да. Где деньги, там и простор. И наоборот, где простор, там и деньги.
Но и радио тоже иногда бывает полезным. Радио – этот младший робкий брат большого и сильного брата – телевидения. Это все знают.
Мирский уже вошел в раж и, соря повсюду своими привычными, ставшими частью его имиджа орешками и чипсами, крутился на стуле, елозил толстым неспортивным задом, хохотал, хихикал, повизгивал своим шуточкам и все подводил Ирму к тому, чтобы в тон ему, пошляку, та сказала в эфире что-нибудь этакое сексуально-непристойное.
– Ирмочка, скажи пожалуйста, а ты когда у себя в квартире одна, вот ты утром встаешь – ты голая по квартире расхаживаешь: На кухню, в ванную, в бассейн? У тебя есть в квартире бассейн?
– Я, Сереженька, не в квартире, я на даче живу.
– По Рублевке, что ли?
– Нет, по Киевскому, в Переделкино.
– Ух ты, тоже неплохо! Бибигона там голого не видала?
– Нет, голого Бибигона не видела.
– А на меня голого хочешь посмотреть?
– Нет, Сережа, на тебя голого не хочу.
– Но если захочешь, Ирмочка, я к твоим услугам, – Мирский в очередной раз неуклюже подпрыгнул на стуле и, зайдясь в восторге, протяжно крикнул:
– У нас в эфире секс-идол и одновременно секс-символ современности Ирррр-ма Вальберррррррс! Она разыгрывает в эфире сексуальные призы от нашей сексуальной радиостанции! Сегодня это чашки в виде, пардон, в виде задницы, очень такие красивые чашки или, вернее, кружки, из которых удобно и приятно пить чай по утрам и вечерам. А еще, глядя на эти кружки, можно мечтать о маленькой круглой попочке Ирмы Вальберс.
– Или о большой толстой заднице моего визави Сережи Мирского, – вставила-таки Ирмочка.
– Правильно, дорогая Ирма, if you feel lonely tonight you may dream of my sweet ass.
– Это ты по-какому сказал?
– По-иностранному, Ирмочка, прости, дорогая, но я еще хочу напомнить нашим радиослушателям телефон, по которому надо звонить, чтобы выиграть кружку в виде попочки, похожей на попку нашей Ирмы, это телефон нашей студии: 888-5-888. Легко запомнить, звоните и выигрывайте, а мне, как самому главному победителю, представится возможность воочию полюбоваться попкой Ирмы Вальберс.
– Воочию? – изумилась Ирма. – Ты хочешь сказать, что у попки есть очи?
– Да, есть, – в очередной раз подпрыгнул в своем кресле Мирский, – недаром обитатели тюрем на своей фене попу еще называют «очком», впрочем, по этому поводу есть анекдот, но я расскажу его после песни «Буча-Буча-Буча» в исполнении ансамбля «Загадка Би», которую мы сейчас будем все вместе слушать…
***
Агаша, сама не зная, зачем она это делает, взяла и набрала номер.
Наташка номер продюсера Джона украла, что теперь ей остается? Только и остается, что звонить на радио.
Три восьмерки, пять и снова три восьмерки. Все равно ведь не попаду! Агаша затосковала. Ну что за жизнь! В Ипполитова-Иванова не поступила, и еще не известно, поступит ли в этом году, Наташка обманула… Бах – попала! Вызов… Длинные гудки.
Голос оператора:
– Вы позвонили на «Москва-Сити FM», не отсоединяйтесь, сейчас вам ответят…
Агаша даже дышать перестала.
Лежала с закрытыми глазами на спине и только слушала музыку, доносившуюся из радиоприемника. И такая же музыка, только с секундным отставанием, слышалась в телефоне.
– Алло, вы еще не отсоединились, хорошо, сейчас вас переключаю на эфир.
Музыка в телефоне сменилась узнаваемым голосом Сережи Мирского.
– Алло, мы вас слушаем, представьтесь, пожалуйста, вы в прямом эфире «Москва-Сити FM».
– Меня зовут Агата, – сказала Агаша и вздрогнула, вдруг услышав свой голос в приемнике.
– Радио у себя сделайте только потише, Агата, чтобы микрофон не заводился, – фамильярно заговорил Мирский, – и ответьте на наш вопрос, Агаточка, а вопрос вот такой в связи с вашим именем… Скажите, как вас называет ваш любимый мальчик, или муж, или любовник, когда вас начинает обнимать и целовать? Он называет вас Агата или Агаточка? Или Агафончик?
Агаша почувствовала, что краснеет. Она уже сильно пожалела, что позвонила в этот эфир, черт ее дернул!
– Нет, никак не зовет, – выдавила она.
Он что же у вас, глухонемой? – спросил Мирский. Спросил и, не дожидаясь ответа, тут же принялся комментировать: – Представляешь, Ирма, у Агаты такой парень, что он только сопит и молчит, сопит и молчит и никак не называет свою красавицу – Агату, никак. А ведь существует поговорка: берешься за грудь, говори что-нибудь. Вот я, когда беру девушку за грудь, я всегда так нежно ей шепчу, Ирррррр-мочка, Ирррр-мочка моя дорррррррогая!
Агаша уже собралась дать отбой, как Сережа Мирский вдруг прокричал:
– Дорогие радиослушатели, Агата выиграла две кружки с задницами – с моей и с попкой Ирмы Вальберс, выиграла, потому что у нее глухонемой любовник, одна кружка ему, другая Агате, Агата, вы не отсоединяйтесь, наш администратор вам сейчас скажет, куда и как подъехать за выигранными вами призами…
ГЛАВА 2
РАДИО «МОСКВА-СИТИ FM»
Дюрыгин поморщился.
– Какая пошлость, е-мое!
Но сделал радио погромче.
Этот Мирский – воплощенная распущенность, а было бы здорово в контрасте с миленькой Ирмой попробовать его в телеэфире. А что? Разве плохая идея? И зачем только поехал по Садовому?
От Склифасовского до Сухаревской пробка растянулась.
Полчаса простоял, покуда на проспект Мира вырулил. Здесь вроде полегче, а отсюда уже и до Королева недалеко.
Главный дал шесть недель для того, чтобы найти ведущую. Шесть недель – это немало. Но это не значит, что можно теперь сидеть и ничего не делать. Не такой Дюрыгин человек, чтобы сидеть и ждать у моря погоды.
Может, прямо сейчас заскочить за Ирмой да попробовать сманить ее к себе на свой проект?
Нет таких женщин, которых нельзя склонить к измене.
Это еще Дон-Жуан у Пушкина говорил.
А Пушкин его списал у Байрона.
Только у Байрона Дон-Жуан был менее сексуален. Или сексуализирован.
Нет, стилистически правильнее сказать – сексуален. Это как раз Пушкин с его природной завышенной чувственностью именно и сексуализировал по-английски холодноватого испанца Дон-Жуана. Того, что из-под британского байроновского пера вышел скорее философом, нежели любовником.
Музыка в приемнике снова сменилась трепом Мирского.
Дюрыгин переключил волну на «Эхо Москвы» и принялся перестраиваться в правый ряд, чтобы, заехав под эстакаду, развернуться потом к телецентру.
– Итак, позвоню-ка я сейчас Ирме да воспользуюсь тем, что она в Останкино, поймаю ее и затащу… – вслух размышлял Дюрыгин. – А хоть бы и в «Твин Пиггс», на второй завтрак, а там и спрошу, сколько ей Зарайский платит?
***
Сегодня у Агаши был выходной. Обычно в такой день наступала ее очередь стирать и убирать квартиру, но она так зла на предательницу подругу, что об уборке не хотелось даже и думать. Хотелось собрать вещички да и переехать куда подальше.
Попила кофе. Подумала. Надела льняной сарафан, в котором хорошо смотрелись ножки и спина, зеленую прикольную шляпку, она в ней похожа на прибалтку с рекламы эстонского сыра, и поехала на радио.
Хоть призы задаром получить и на это самое радио поглядеть. А если повезет, то и на знаменитого диджея Мирского. И даже познакомиться.
И даже получить от него приглашение поужинать. Как он сказал? Когда я беру девушку за грудь, я нежно шепчу ей: Агаш-ша! Агаш-шенька!!
На «Проспекте мира» сделала пересадку.
Поезд между «Алексеевской» и «ВДНХ» надолго встал в тоннеле. И стоял, и стоял, и стоял. Публика в вагоне даже нервничать начала. Вдруг сейчас двери откроют и скажут: идите дальше по рельсам. Но нет, поехали.
На этот раз поехала не на частнике, а на троллейбусе.
Зачем лишние деньги тратить? Да и торопиться было некуда.
Радийный АСБ-2 стоит через дорогу от телевизионного. Туда можно пройти по тоннелю. И тоже, как и в телевизионном, здесь бюро пропусков. И без паспорта и без московской регистрации – не пустят. Позвонила снизу по пятизначному служебному номеру.
Девушка-секретарь попросила Агашу немного подождать и пообещала спуститься к ней минут через десять. Десять минут обернулись двадцатью пятью. Подошла, но даже и не извинилась.
Они тут на этом радио и телевидении – эти небожительницы, на простых девушек, вроде Агаши, смотрят как на навоз возле дороги.
– Агата Фролова? – спросила небожительница. – Идемте, вам студию покажут и призы выдадут.
В скоростном лифте поднялись на пятый этаж.
Потом долго-долго шли по коридору. Повернули налево, потом еще раз налево. Покуда шли, на стенах пустынного коридора возле бесконечной вереницы дверей, любопытный взор Агаши отмечал звучные, сами за себя говорящие бренды: «Радио Маяк», «Радио Хит-FM», «Радио Россия»…
– Это все студии? – спросила Агаша небожительницу.
– Нет, здесь офисы и редакции, а студии там, в том крыле, – махнула рукой небожительница.
Наконец добрались до конца коридора, где возле лестницы Агаша приметила светящуюся неоновую табличку «Москва-Сити FM». Пришли. И здесь обычная бюрократия.
– Здесь распишитесь, вот здесь и здесь распишитесь…
За две фаянсовые кружки в виде человечьих спин и нижеспинного пространства нужно было расписаться в четырех журналах.
У них в кафе, когда выручку сдавать, и то меньше бюрократии.
– А студию посмотреть можно?
– Из кабинета программного директора через стекло, – ответила небожительница, – а в саму студию нельзя.
– А кто сейчас эфир ведет? – спросила Агаша.
– До двенадцати Мирский, а потом до шестнадцати Ксения Птитц.
– А можно у них автограф?..
– Нет, автограф – это ваше личное дело, хотите, ловите их на улице, хотите, ловите в кафе.
– А где у вас кафе?
– На втором и на четвертом этажах.
– Спасибо.
– Не за что, заходите.
С двумя кружками в фирменном полиэтиленовом пакете, как дура-мешочница, потащилась по коридору назад.
Уже одна и уже без сопровождавшей ее сюда небожительницы. К двум фаянсовым попам в придачу ей в пакет еще и футболку сунули с логотипом «Москва-Сити FM». Будет она теперь в этой футболке по квартире щеголять. Ну, не на Тверскую же в ней идти! Что она – провинциальная дура, что ли? А кто она? Разве не провинциальная дура?
На втором этаже разыскала кафетерий. Вот это да! Да это же там за тем столиком сама Ирма Бальберс сидит! С мужчиной. На Сергея Мирского он не похож.
Набралась наглости, спросила барменшу шепотом:
– А кто это там, с Ирмой Бальберс?
– Это Валерий Дюрыгин, продюсер, – равнодушно ответила ко всему привыкшая барменша.
И точно, как же она могла забыть! Агаша его сто раз видела на экране, просто забыла. Взяла свой кофе, села за свободный столик. И принялась мечтать.
Вот поступит она в Ипполитова-Иванова по классу фортепиано. Станет известной пианисткой. Будет приезжать на радио давать интервью. «В эфире Агаша Фролова, здравствуйте!»
***
Джон Петров немного расстроился.
Мирский, сволочь, обманул, дал только шестьсот, а четыреста – вспомнил, гадина – вычел с Джона как штрафные за полугодичной давности прокол с певицей Калерией, которую обещал привезти и не привез.
Ну, было дело, облажался, с кем не бывает!
Джон вышел из АСБ-2, по тоннелю прошагал на противоположную сторону улицы Королева, нашел на стоянке свою «бэшку»-четырехлетку. Пора бы уже машину менять, старичок… Но денег пока нема. Вот заработаем на афере века, тогда все купим. И машину не слабее, чем «Дьюзенберг» ручной кастинговой сборки, и четырехкомнатную хатку на Чистых Прудах… Джону не хотелось особняка по Рублево-Успенскому. Жить надо в центре Москвы. Это ожиревшие буржуи могут там замыкаться на своих огороженных шестиметровыми кирпичными стенами сорока сотках. А человеку вроде Джона, который привык жаркими бессонными ночами тусоваться в пекле ночной столицы, перетекая из «Метелицы» в «Меркюрий центр», а оттуда к рассвету в «Эль Гаучо», -. ему не подходит житье в часе езды от Москвы. Ему подавай самый центр.
Итак, остается только одно – заработать три миллиона бакинских. Или лучше пять.
Сколько он уже девчонок нашел для этой своей аферы? Вчера вот третью нашел – Наташу. Сказала, что продавщицей работает на Войковской.
Надо ей позвонить да собрать их всех вместе, устроить что-то в виде смотр-прогона.
А позавчера с ней на телевидении ее подружка была – посимпатичнее этой Наташи. Агата. Кстати говоря, Джон ей визитку-то давал, а не Наташе. Фигурка и мордашка у Агаты такие совсем ничегошные! Но Агата не пришла. Наташа сказала, что передумала. Небось сама и отшила соперницу.
Джона просто так не проведешь, он такого здесь навидался – на сто мопассановских романов хватит. Но тем не менее – вчера он заручился заверениями, что девушки согласны и готовы на все.
– Сниматься будем в живом лайв реалити-шоу, – объяснял он девчонкам, – а на реалити-шоу застенчивым и забитым дурам, которые не догоняют, таким тут делать нечего, здесь врубающиеся, хавающие ситьюайцу требуются.
Девчонки завороженно кивали. Особенно эта Наташа старалась. Надо им завтра-послезавтра учебный прогон устроить под видеокамеру.
Можно на даче у Бориса, в Переделкино. Надо ему позвонить. Но этот козел обязательно чем-нибудь да испортит всю малину. Его непременно на скорый и быстрый секс потянет. Все неймется ему – три раза сифилисом болел. Да и долечился ли? Джон всегда, когда в компании Бориса водку пил, потом целый месяц к венерологу хотел сходить.
***
Ирму Дюрыгин вызвонил, уже подъезжая к Останкино.
– Ой, в «Твин Пиггс» не пойду, времени нет, – причитала в мобильник Ирма. – Если хочешь, поднимайся сейчас во вторую аэсбэшку, встретимся в кафетерии на втором этаже, у меня для тебя полчасика будет.
Ирма, как всегда, выглядела лучше Голливуда вместе с Каннами и Берлином, вместе взятых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30