— Ну, ладно, пока, — сказала я.
— Пока, — ему, наверное, самому непонятно, почему хочется убежать.
— Ты смотри там, вены себе не вскрывай, — смеясь, сказала я.
Юити фыркнул, сказал «пока» и повесил трубку.
Тут же я почувствовала себя полностью опустошенной. Я положила трубку и так и продолжала сидеть, смотря на стеклянную дверь закусочной и рассеянно слушая, как шумит ветер на улице. Холодно, как холодно, — доносились возгласы прохожих. Вот и сегодня во всем мире наступает и проходит ночь. На дне глубокого одиночества, с которым до сих пор не приходилось сталкиваться, я именно теперь, в конце концов, становлюсь по-настоящему одинокой.
Люди сгибаются не под гнетом ситуаций и внешних воздействий, поражение приходит изнутри. Так думала я всем сердцем. Я чувствовала себя бессильной: сейчас у меня перед глазами подходило к концу то, что мне не хотелось бы заканчивать, но мне не становилось ни грустно, ни тревожно. Просто тусклый мрак.
Хотелось спокойно обо всем подумать в таком месте, где больше света и цветов. Но, наверное, уже поздно.
Наконец-то подали кацудон.
Я взбодрилась и разломила палочки. Какая же я голодная… Я решила сосредоточиться на этих мыслях. Он и выглядел безумно вкусно, а когда я попробовала — супер. Потрясающая вкуснотища.
— Какой вкусный у вас кацудон! — громко сказала я, не удержавшись.
— Это точно, — с гордостью ответил повар, улыбаясь.
Как бы я ни проголодалась, я всё-таки специалист. Этот кацудон был на редкость умело приготовлен. И качество мяса в котлете, и вкус подливки, и степень проваренности яиц и репчатого лука, и неразваренный рис — рисинка к рисинке — придраться было не к чему. Я вспомнила, что сегодня днем сэнсэй говорила об этом месте, что хотела его использовать. Как мне повезло. Вот было бы хорошо, если бы Юити был сейчас здесь, — подумала я и под влиянием момента сказала:
— А можно с собой взять? Сделайте мне еще одну порцию
Всё это привело к тому, что, выйдя из закусочной, я одна в растерянных чувствах стояла посреди ночи, сытая, с еще горячим кацудоном, упакованным в коробку навынос.
О чем я вообще думала. Что теперь делать… Пока я так размышляла, я увидела красные буквы свободного такси: водитель затормозил передо мной, подумав, что мне нужна машина. И я приняла решение.
Я села в такси и сказала:
— Довезете меня до города И.?
— До города И.? — воскликнул пораженный водитель и обернулся на меня, — Я-то с удовольствием, но, хозяйка, это далеко и дорого получится.
— Да, но у меня срочное дело, — сказала я гордо, как Жанна д'Арк перед дофином. Мне самой казалось, что тем самым я буду звучать убедительнее.
— Когда приедем на место, я заплачу вам за дорогу. Потом вы подождете меня минут 20, пока я не освобожусь, и привезете меня обратно.
— А-а, дела сердечные, — засмеялся он.
— Ну, в общем, да, — грустно улыбнулась я.
— Поехали, — такси тронулось с места и помчалось по ночной дороге в направлении города И.
Сначала я задремала, утомленная сегодняшним днем, но такси стремительно неслось по шоссе, на котором практически не было других автомобилей, и я внезапно проснулась.
Мои руки и ноги еще не пробудились ото сна и были теплыми, одно только сознание стало неожиданно ясным, как будто находилось в состоянии «пробуждения». В темном салоне автомобиля я выпрямилась и повернулась к окну, водитель сказал:
— Уже скоро приедем, машин не было — быстро добрались.
— Хорошо, — сказала я и посмотрела на небо.
Движущаяся по ночному небу луна ярко светила, затмевая своим светом звезды. Полная луна. Она скрывалась в облаках, а потом тут же появлялась опять. В машине было жарко, стекла запотевали от дыхания. Мимо проносились силуэты деревьев, полей и гор, как вырезанные по контуру картинки. Иногда нас обгоняли грузовики, они жутко ревели. После этого наступала полная тишина, асфальт поблескивал в лунном свете.
Наконец, машина въехала в город И.
На погруженных в тишину, темных улицах среди крыш частных домов то здесь, то там попадались красные ворота маленьких синтоистских храмов. Автомобиль энергично ехал в гору по узкой дорожке. В темноте виднелись толстые линии фуникулера, идущего в горы.
— В этих гостиницах, давно еще, монахам нельзя было мясо есть, и они ели соевый творог, приготавливая его по-разному. А сейчас это у них фирменные блюда, забыл как называются, готовят по-современному и подают постояльцам. Ты бы тоже сюда как-нибудь днем приехала, попробовала, — сказал водитель.
— Да, я слышала. — Я смотрела на карту, щурясь от света фонарей, который делил темноту на равные отрезки.
— Остановите, пожалуйста, у следующего поворота. Я сразу вернусь.
— Хорошо, хорошо, — сказал водитель и резко остановил машину.
На улице было обжигающе холодно, мои руки и щеки тут же закоченели. Я достала перчатки, надела их и пошла вверх по дороге, освещаемой лунным светом, на плечах у меня был рюкзак с кацудоном.
Мои опасения оправдались.
Гостиница, где он остановился, отличалась от старой постройки, где с легкостью впускали гостей даже в ночное время.
Автоматические стеклянные двери главного входа были крепко-накрепко закрыты, аварийный вход у внешней лестницы был также закрыт на ключ.
Делать было нечего, я вернулась на дорогу и попробовала позвонить по телефону, никто не подходил. Ничего удивительного, поздняя ночь.
Стоя перед абсолютно темной гостиницей, я растерялась: ну, вот, притащилась из такой дали и чем я тут собственно занимаюсь.
Но отступить я не могла и пошла обходить двор гостиницы. Я пробралась по узенькой дорожке сбоку от аварийного выхода. Как и говорил Юити, эта гостиница привлекала постояльцев садиком, из которого виднелся водопад. Поэтому окна всех номеров выходили во двор, так чтобы водопад был виден. И ни в одном окне уже не было света. Я со вздохом осмотрела двор. До скалы тянулся парапет, выполненный под дерево, откуда-то сверху доносился шум небольшого водопада, потоки которого стекали на покрытую мхом скалу. Холодные брызги воды белели во мраке. Сам водопад со всех сторон подсвечивался очень ярким, зеленым светом, что до неестественного выпячивало цвет деревьев в саду. Этот пейзаж напоминал мне «Круиз по джунглям» в Диснейленде. Фальшивый зеленый цвет, подумала я и еще раз оглянулась на темный ряд окон.
Вдруг во мне появилась уверенность.
Самая ближняя угловая комната, которая светится зеленым, отражая свет прожекторов, — комната Юити, — решила я, и мне сейчас же захотелось заглянуть в его окно. Непроизвольно я взобралась на камни дорожки, выложенной во дворе.
И тогда я увидела совсем неподалеку край декоративной крыши, которая располагалась между первым и вторым этажом. Если как следует вытянуться, то до нее, похоже, можно достать рукой. Я проверила, прочно ли стоят выложенные в неестественном порядке камни, поднялась на несколько камней вверх и стала еще ближе к крыше. Для пробы я повернулась к водосточной трубе и вытянула руку. С трудом, но могу достать. Я решительно прыгнула и ухватилась одной рукой за водосточную трубу. Другой рукой, по самый локоть, я изо всех сил вцепилась в кровлю декоративной крыши. Внезапно перпендикулярно мне показалась стена здания, и я почувствовала, как не развитые в моем теле двигательные нервишки сдулись и съежились.
Продолжая держаться за выступающую черепицу декоративной крыши, я еле-еле стояла на носках, не в силах продвинуться дальше. Дело приняло тяжелый оборот. Грудь окоченела от холода, и совсем некстати одна из лямок рюкзака съехала с плеча.
Господи, боже мой — думала я, — и пришло же мне в голову. Вот уж попала: вишу на крыше, выдыхая белый пар.
Посмотрела вниз — то место, где я недавно стояла, было темным и далеким. Шум водопада усилился. Делать было нечего, я попробовала подтянуться, изо всех сил напрягая руки. Я с размахом оттолкнулась от стены, стараясь хоть как-то выбраться верхней частью тела на крышу.
Послышался скрежет, и по правой руке пробежал жар боли. Ползком мне удалось выкатиться на бетон декоративной крыши. Ногой я попала в грязную лужу, образованную дождевой водой или еще чем-то.
Ой-ё-ёй, — продолжая лежать, я посмотрела на руку, и в глазах у меня потемнело: только что появившаяся ссадина превращалась в красное пятно.
На самом деле со всеми так.
Думала я, лежа на спине, скинув рюкзак в сторону. Я подняла голову в направлении гостиничной крыши и разглядывала светившую луну и облака, которые виднелись за ней. (Надо же, и как мне удавалось в таком положении предаваться подобным размышлениям. Наверное, я была в отчаянии. Прямо хоть философом-практиком называй.)
Все люди считают, что у них есть много путей и они вольны выбирать. Может быть, правильнее сказать, они мечтают о моменте выбора. Я тоже была такой. Но теперь я поняла. Я поняла это так четко, что легко могу сформулировать. Путь всегда определен, но совсем не в фаталистическом смысле. Его естественным образом определяют каждодневное дыхание, взгляды, дни, бегущие один за другим. И некоторые люди не успевают оглянуться, как совершенно естественно оказываются посреди зимы в луже на крыше в незнакомом месте и лежат вместе с кацудоном, смотря на ночное небо.
Ой, до чего луна красивая.
Я встала и постучала в окно номера Юити.
Мне показалось, что я довольно долго ждала.
Когда промокшие ноги совсем окоченели от ветра, вдруг в комнате зажегся свет, и из глубины появился перепуганный Юити.
Увидев меня, стоявшую на крыше так, что из окна была видна только нижняя часть тела, Юити вытаращил глаза и зашевелил губами: Микагэ? Кивнув, я еще раз постучала в окно, и он поспешно открыл его с грохотом. Я протянула ему замерзшую руку и он втянул меня в комнату.
В глаза ударил яркий свет. В комнате, как в другом мире, было тепло, и я почувствовала, как разъединившиеся тело и душа опять стали одним целым.
— Доставка кацудона, — сказала я. — Ты понял? Такой вкусный кацудон, что одной стыдно есть было.
Я достала коробку с кацудоном из рюкзака.
Свет ламп дневного света падал на зеленое татами. Негромко говорил телевизор. Одеяло лежало в том положении, как оставил его Юити, когда встал.
— Раньше тоже так было, да? — сказал Юити. — Мы разговаривали во сне. Вот и сейчас то же самое?
— Ну, тогда споем, что ли? Вместе, дуэтом, — засмеялась я. Как только я его увидела, чувство реальности в моем сознании сразу куда-то ушло. И то, что мы давно знали друг друга, и то, что жили в одной квартире, всё это казалось далеким сном. Его душа сейчас была не в этом мире, я боялась его холодных глаз.
— Юити, извини меня, но ты не мог бы мне чаю налить? Мне скоро нужно идти. Пусть будет сон, какая разница, — добавила я.
— Ага, — сказал Юити, принес термос и заварочный чайник и налил мне горячего чаю, от которого шел пар. Я взяла чашку обеими руками и выпила чай. Наконец-то я вздохнула с облегчением. Ожила.
Я снова почувствовала тяжелую атмосферу комнаты. Может быть, это действительно ночной кошмар Юити. Мне казалось, если я буду долго здесь находиться, то тоже стану частью его кошмарного сна и растворюсь во мраке. Как смутное воспоминание, как судьба. Я сказала:
— Юити, ты ведь на самом-то деле не хочешь возвращаться? Собираешься распрощаться со всем, что было до сих пор в твоей ненормальной жизни, начать сначала. Правда же? Не ври мне. Я знаю. — Хотя мои слова были полны отчаяния, как ни странно, я говорила спокойно. — Но сейчас, что бы там ни было, у нас кацудон. Ну-ка, поешь.
Наступило удушающе бледное молчание, от которого хотелось плакать. Стыдливо опустив глаза, Юити взял кацудон. Что-то, что мы и представить себе не могли, толкало нас в спину в этом пространстве, пожирающем жизнь подобно жукам-короедам.
— Микагэ, а что у тебя с рукой? — спросил Юити, заметив мою ссадину.
— Какая разница, ешь давай, пока совсем не остыло, — улыбнулась я, показав ладонью на кацудон.
Хотя атмосфера неловкости еще сохранялась, Юити сказал:
— Да, выглядит аппетитно, — открыл крышку и начал есть кацудон, который не так давно аккуратно упаковал повар.
Как только я это увидела, на душе у меня стало легко.
Мне подумалось: я сделала всё, что могла.
Я знаю. Кристалл, искрящийся воспоминаниями о радостных моментах, внезапно пробудился от глубокого сна на дне памяти и сейчас подтолкнул нас. Подобно дуновению нового ветра благоухающий воздух тех дней возродился в моем сердце и наполнился дыханием.
Еще одно воспоминание о семье.
Вечером мы вдвоем играем в компьютерные игры, ожидая, когда Эрико вернется с работы. А после этого, потирая сонные глаза, все втроем идем есть окономияки. Работа выкачала из меня все соки — Юити дарит мне книжку смешных комиксов. Мы читаем ее с Эрико, она хохочет до слез. Запах омлета ясным воскресным утром. Всякий раз, когда я засыпаю на полу, я чувствую, заботливое прикосновение одеяла. Я просыпаюсь и, слегка приоткрыв сонные глаза, вижу подол юбки Эрико и ее стройные ноги. Юити привозит ее на машине, она пьяна, вдвоем мы провожаем ее в комнату… В день праздника лета Эрико крепко затягивает мне пояс оби на юката. В вечернем небе пляшут красные стрекозы.
По-настоящему хорошие воспоминания всегда живы, всегда горят. С течением времени они наполняются печалью.
Однажды Юити сказал:
— Почему, когда ем с тобой вместе, всё такое вкусное?
Я засмеялась:
— Наверное, потому что одновременно удовлетворяются и аппетит, и сексуальные желания.
— Нет, нет, нет, — захохотал Юити.
— Потому что мы — одна семья.
Хотя Эрико не было, это светлое настроение, которое бывало у нас с Юити, вернулось. Юити ел кацудон, я пила чай, темнота больше не подразумевала смерти. И это уже было хорошо
— Ну, я поеду, — я поднялась.
— Поедешь? — спросил Юити удивленно. — Куда? Ты откуда приехала?
— А, конечно. — Я наморщила нос и сказала, подтрунивая над ним: — Хочу напомнить, это реальная ночь. — И тут я уже не могла остановиться. — Я сюда примчалась на такси, из Идзу. Юити, я… я не хочу тебя терять. Мы долгое время были, хотя и в очень одиноком, но уютном и легком месте. Смерть слишком тяжела, мы ничего не могли поделать, ведь мы молоды и на самом деле не должны знать о таких вещах… Если ты будешь вместе со мной, то, может, еще столкнешься и со страданиями, и с обременительными заботами, и с грязью, но если ты не против, давай вместе отправимся в места, более суровые, более радостные.
1 2 3 4 5 6 7