Группе Шевченко Бадаев лично дал задание совершать террористические акты. Во время следствия Шевченко покончил с собой, приняв сильный яд. Он мог бы внести ясность в настоящее дело… Николай Шевченко собирал сведения о командном составе в румынских частях, о составе и расположении зенитных частей, сообщил о месте нахождения склада горючего около спирто-водочного завода.Располагая широкой, умело созданной агентурной сетью, Бадаев мог передавать в Москву точную информацию, касающуюся самых различных сторон жизни этого большого портового города — дислокации войск в городе, расположения береговых и зенитных батарей, оборонительных сооружений. Он информировал Москву также об экономическом положении, о настроениях населения, а также по требованию своего центра передавал списки фамилий руководителей военных и гражданских властей в городе. Ущерб, нанесенный нам организацией Бадаева, не поддается учету.Из всех советских подпольных организаций, установленных до настоящего времени, организация Бадаева является единственной, которая так активно приступила к широкому осуществлению своей программы. Это вполне объяснимо, если принять во внимание личность самого Бадаева — фанатичного коммуниста, волевого и не считающегося ни с чем человека.Организацию Бадаева, к нашему глубокому огорчению, раскрыть до конца пока не удалось. Организация Бадаева связана с другими подпольными группами с помощью системы подземных ходов, протянувшихся в одесских катакомбах на многие десятки километров. Поэтому не трудно себе представить, какая огромная и еще не ликвидированная подпольная организация советских разведчиков и партизан осталась после Бадаева в катакомбах. Оснащенная всем современным оружием и техникой, эта организация представляет большую опасность и постоянную угрозу властям и лояльному нам населению.Наше расследование по делу катакомбистов Бадаева продолжается. На основе всего изложенного я делаю основной вывод:Партизаны-катакомбисты составляют невидимую коммунистическую армию. Вообще все население города — сознательно или несознательно — помогает катакомбистам.В борьбе против них мы должны употреблять средства уничтожения на месте не только для тех, против кого имеются доказательства, но и для всех других, в отношении кого есть хотя бы только одни предположения и подозрения.Вся полученная переписка с Кузьминым доведена до сведения начальника гарнизона и военного командования города, чтобы они могли принять меры с точки зрения гарантии безопасности армии, города и прилегающих областей. Начальник группы Вултурул майор Курерару».В следующем донесении Курерару писал в Бухарест:«Начальник гарнизона города Одессы генерал Тибери Петреску и командир 2-го армейского корпуса господин Доскалеску пришли к выводу, что необходимо уничтожить в катакомбах Кузьмина и его людей. Для осуществления этого плана запрошена одна газрота. Она уже принимала участие в газировании катакомб близ села Нерубайское и накопила необходимый опыт.Учитывая, что в ликвидации Кузьмина заинтересована и германская армия, мы обратились через СС за содействием в германскую комендатуру и запросили технические средства для газирования катакомб.До поступления средств уничтожения продолжать связь с Кузьминым нецелесообразно. Начальник группы Вултурул майор Курерару».Еще один документ касался выполнения этого приказа. На подступах к Одессе шла газовая война. На этот раз докладывал фактический исполнитель приказа некий капитан Нестиану.«Окуривание русских катакомб аэросолом, — докладывал Нестиану, — началось в трех пунктах. А именно:Через вход в катакомбы, находящийся в расположении зеркальной фабрики.Через подземный вход рядом с фабрикой.Через пещеру на Картамышевской улице.О наличии партизан в катакомбах говорили следующие признаки:Во время окуривания аэросолом в одном из входов в катакомбы произошел взрыв мины с помощью электрического взрывателя. При этом был ранен представитель сигуранцы Федор Тылван.Третьего мая было отмечено два сильных подземных взрыва. На другой день было отмечено еще три таких взрыва и предпринималась попытка открыть изнутри крышку канализационной трубы. Днем четвертого мая такая же попытка открыть люк канализационной системы предпринималась в другом месте.Нам удалось установить, что через указанные три входных пункта газ обошел всю, систему катакомб, занятых группой Кузьмина. Окуривание будет продолжаться, после чего все входы в катакомбы, по примеру окуривания Нерубайских копей, будут герметически закупорены на десять дней».К тому времени, когда мне представилась возможность ознакомиться с трофейными документами, в моем распоряжении было еще одно свидетельство, раскрывавшее истинные события в Дальницких катакомбах Одессы.В те дни, когда майор госбезопасности Рощин занимался расследованием дела «Операция „Форт“, к нему пришел еще один свидетель. К следователю он заходил накануне, назвал себя Валентином Тарасовым и сказал, что надо поговорить с начальством по неотложному делу. На вопросы дежурного отвечать не стал и сказал только, что сам он был в дальницких шахтах и располагает важными документами. Дежурный знал, что катакомбами занимается майор Рощин, и предложил посетителю зайти к следователю на другой день.И вот он снова пришел в назначенное время. Разговор с Тарасовым был короткий, но сразу заинтересовал, насторожил майора Рощина.До войны Тарасов работал в органах безопасности, и его оставили для подпольной работы в Одессе. Входил он в группу Кузьмина, которая обосновалась в дальницких катакомбах. Из катакомб Тарасов вышел за день до прихода наших войск, скрывался в каком-то сарае, а все документы, записи оставил в шахтах, в известном только ему месте.В распоряжении майора еще не было документов, о которых говорил Тарасов, но его рассказу можно было верить, он подтверждался всем его внешним видом. Такое бледное, землистого оттенка лицо, бескровные губы, дряблая кожа могли быть только у человека, прожившего под землей многие месяцы без света и воздуха. Тарасов был в грязном, засаленном ватнике, пропитанном белой известковой пылью, и походил на рабочего цементного завода. На голове — такая же затертая бесформенная шапка, на ногах — кирзовые сапоги, разбитые, стертые, замотанные кусками проволоки, придерживающими подошву. От его одежды исходил сырой, затхлый, ни с чем не сравнимый, ни на что не похожий запах.Валентин Тарасов сказал, что ему трудно говорить, он никак не может прийти в себя после того, что пережил в шахтах. В темноте, в катакомбах он провел два с половиной года, теперь так сильно болит голова, что иной раз кажется, будто она раскалывается на части. Сегодня тоже едва поднялся, сейчас немного отошло. Товарищу майору лучше сначала почитать документы. Надо за ними съездить. Документов целая пачка, один дневник записан в трех школьных тетрадках.«Нет, такого свидетеля рискованно отпускать», — подумал майор Рощин. Он расспросил, где живет Тарасов, записал его адрес и предложил ему остаться до утра хотя бы в комендантском взводе. Он сможет помыться, переодеться, поужинать, а завтра утром они вместе поедут в катакомбы.Майор вызвал помощника, приказал устроить Тарасова.Но на другой день побывать в дальницких шахтах не удалось, Валентин Тарасов внезапно тяжело заболел, и врачи определили у него двустороннее воспаление легких. Болезнь осложнялась жестокими головными болями, от которых он едва не терял сознание. Тарасова положили в армейский госпиталь. У него определили глубокое нервное потрясение. Тарасов долгое время не мог выполнить своего обещания. Только после затянувшейся болезни, связанной с тяжелым психическим расстройством, нашел он, наконец, силы пройти в дальницкие катакомбы и показать тайник, в котором были спрятаны его записки.Дневник, написанный убористым и неровным почерком, состоял из трех школьных тетрадей. На каждой из них, как в следственном деле, указывалось, когда начата тетрадь, сколько в ней страниц и когда закончена запись. Вероятно, автор дневника больше привык иметь дело с материалами расследований, чем с простым описанием событий.Некоторые страницы были залиты стеарином, на других остались керосиновые пятна — дневник писался при искусственном свете. Кое-где чернила расплылись от сырости, и эти строки можно было прочитать только с большим трудом.В конце последней тетради лежал заверенный акт, который попался мне на глаза лишь после того, как дневник был прочитан. ДНЕВНИК, НАЙДЕННЫЙ В КАТАКОМБАХ Дневник Валентина Тарасова. Тетрадь первая.Начата: 25 февраля 1943 года. Закончена: 2 марта 1943 года.Имеет 37 пронумерованных, не сшитых страниц.25 февраля 1943. Воскресенье, 2 часа ночи.Прошло полтора года и девять дней, как Одесса оккупирована врагами. Полтора года мы не видели света, и теперь я остался в катакомбах один. Грубо нарушая конспирацию, я должен написать все как было. Я должен буду назвать и фамилии. Почему я иду на это? Нашу одесскую группу в румынской разведке все равно знают. К тому же, кроме меня, вероятно, никого уже не осталось в живых. Я один, и я обязан описать, как все было, чтобы наши ребята из управления не ломали голову, что с нами случилось в дальницких шахтах, какая судьба постигла отряд.За эти полтора года во многом мое мнение о людях переменилось, события в моих глазах представляются теперь по-другому. Но я буду описывать все так, как представлял себе в то время. Надеюсь на свою память. С этого начинаю писать дневник Последнего в катакомбах.В начале войны все мы переехали за город, где разместилось одесское управление НКВД. Мы, рядовые сотрудники, патрулировали город, искали ракетчиков, сигнальщиков, которые наводили самолеты противника.В августе я познакомился с Гласовым. Приехал он из Москвы с группой в шесть человек. Старший лейтенант, знает румынский, французский. Бывал за границей, опытный, бывалый разведчик. Это сказал старший лейтенант Кузьмин, мой начальник. Забыл написать, что в начале войны начальник сделал меня своим «адъютантом». Я оценил это как большое доверие.Гласов спросил меня — кто я, что умею делать. Я ответил, что по профессии электрик. Старший лейтенант еще спросил меня — хочу ли я остаться в подполье для работы в случае, если Одессу придется отдать врагу. Ответил, что я прежде всего коммунист.Вскоре было совещание, которое проводил мой прямой начальник. Решили заготовить продовольствие на полгода, оборудовать все, как полагается. Гласов больше молчал и слушал. Его группа должна работать под прикрытием нашего отряда, потом уйдет в глубокий тыл — в разведку дальнего действия.Выбирали, осматривали катакомбы. Приезжал знающий специалист. Остановились на Дальницких катакомбах. Вход с зеркальной фабрики. На фабрике располагались саперы, которых мы выселили. В сентябре переселились на фабрику, слились с московской группой.Теперь от патрулирования города нас освободили. Только охраняли фабрику и создавали запасы.Мы все превратились в каменщиков и чернорабочих. Часть катакомб отгородили стеной. В катакомбы ведут несколько входов — на зеркальной фабрике прямо из цеха, с Каргамышевской улицы, а также из колодца на улице Фрунзе против дома № 88. Наши катакомбы располагаются на глубине 20—25 метров от поверхности.В деревянном люке колодца на улице Фрунзе мы просверлили дыру для связи с верхней группой.14 октября начальник отпустил меня домой, велел попрощаться с семьей, а на другой день он сказал, что последние войска уходят из Одессы и нам пора тоже. До самого вечера маскировали следы своего пребывания. Вместе с саперами какой-то части готовили фабрику к взрыву. Саперы и не думали, что мы здесь остаемся, а мы заранее спустили штормтрап в секретный лаз, чтобы уйти в катакомбы. К вечеру все было готово. Саперы ушли. В девятнадцать часов, когда немного стемнело, Кузьмин, Кольцов, я и Язвицкий зажгли бикфордов шнур, в разных концах фабрики разбросали бутылки с горючей жидкостью. Раздались взрывы, и сразу — море огня. Мне еще не приходилось никогда видеть такого пожара. Может быть, это потому, что я был среди огня, смотрел на все из центра пожара. Мне показалась ужасной эта масса огня, дыма, эта страшная жара. Я не знал, что огонь такой быстрый, что он так стремительно перекидывается с места на место.И вот с невыразимой тоской глядели мы сквозь пламя на глубокое, зловещее, одновременно лилово-темное и оранжево-светлое небо. В ту ночь мы ушли под землю, спустились вниз.С нашим связным на поверхности договорились, что он явится на связь через день-другой после того, как Одесса будет занята врагами. Явка у колодца на улице Фрунзе. Должен стукнуть два раза ногой в деревянный люк. Ответ — три удара. Но пришел он на явку в ноябре, а потом написал, что будет присылать за себя кого-то другого. До этого мы и сами кое-что предприняли.27 октября провели первую разведку. Пошли впятером во главе с Кузьминым. Было часов десять вечера. Дошли до зеркальной фабрики, спустились в нижний ярус. Мы с начальником остались наверху. Где-то послышался выстрел. Кузьмин приказал возвращаться обратно. Сказал — нечего рисковать зря.Через неделю ходили на Картамышевскую улицу, вернее, под Картамышевскую. Подошли к колодцу. Наверх подниматься не стали — услышали чей-то говор. Нашли разбросанные вещи — это жители укрывались здесь от бомбежки.Что делать? Связи с поверхностью у нас не было. Кузьмин решил взять «языка» и выяснить через него положение в городе. В ночь на 12 ноября пошли на задание. На стене увидели надпись по-румынски, переписали ее. Потом Гласов прочитал: «Мы вас закрыли, чтобы не выходили. Капитан саперного батальона Митреску».Мы разобрали какую-то стену и прошли на КП. Здесь раньше находился штаб обороны города, хорошо оборудованный, с крепкими стальными дверями.Группа продолжала выполнять план. По пути обнаружили, что один колодец, выходивший на поверхность, засыпан полностью, другой наполовину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31