В восторге - магазин Водолей ру
Нельзя себе представить, чтобы, штудируя Лейбница, Канта, Фихте, Шеллинга, особенно Гегеля, он мог быть совершенно безразличным к тому, как и почему они обращались к восточной мысли при построении своих философских систем. Но это наше допущение, гипотетическое суждение. Второе. Хайдеггер уже к периоду завершения работы над «Бытием и временем» имел длительный контакт с японскими стажерами, с которыми он вел занятия в течение нескольких лет! Хайдеггер сам свидетельствует это. Приведем то место «Из диалога о языке между японцем и спрашивающим», где Хайдеггер вспоминает о своем «ученике» графе Шюцо из Японии: «В моих беседах с Куки мне всегда лишь отдаленно удавалось догадываться, о чем говорит это слово» (речь идет о слове ики – М.К.) Хайдеггер М. Время и бытие. С. 273–274
. Хайдеггер, имея в виду начало двадцатых годов, констатирует: «В те годы я как ассистент при Гуссерле регулярно читал каждую неделю с господами из Японии первое большое произведение Гуссерля „Логические исследования“. Там же. С. 275–276
. А было это в 1921 г. Современные японские исследователи творчества Хайдеггера подтверждают факт пребывания принца Куки в Германии с начала двадцатых годов, а точнее, с 1921 г. по 1929 г. в качестве исследователя. Он слушал лекции Риккерта, Гуссерля и Хайдеггера, но наибольший интерес он проявлял к Хайдеггеру Heidegger and Asian Thought. Edited by Graham Parkes. University of Hawaii Press. Honolulu, 1987, P. 158
. Куки проявлял интерес также к французской философии, и по приезде в Париж под руководством Анри Бергсона занимался ее изучением. Причем здесь он встретился с молодым Ж.-П. Сартром, который также занимался под руководством Бергсона! И что самое интересное: это Куки вызвал у Сартра интерес к хайдеггеровской философии Ibid
. В двадцатые годы ряд других молодых японцев учился и стажировался в Германии. Среди них Хадзимэ Танабэ, слушавший в 1922 г. во Фрейбургском университете лекции Гуссерля и Хайдеггера. Киёси Мики тоже учился в Германии, в 1922 г. он слушал лекции Риккерта в Гейдельбергском университете, а затем в течение года занимался под руководством Хайдеггера в Марбургском университете. Мики, вспоминая об этом периоде своей жизни, пишет, что под влиянием Хайдеггера у него появилась глубокая симпатия к Гёльдерлину, Ницше, Кьеркегору и Достоевскому Ibid. P. 156–159
. Японцы в этот период считали Германию философской Меккой. Японский философ Т. Вацудзи, одногодок Хайдеггера, посетил в 1927 г. Германию, в Берлине прочитал ранней осенью этого же года только что вышедшее «Бытие и время» Хайдеггера. Он понял, что это труд в основном о Dasein, и хотя нашел некоторые ограниченности в «Бытие и время» в контексте своего понимания древней японской культуры и буддизма, все же с воодушевлением принял хайдеггеровскую философию Ibid. P. 166–167
. Кроме японцев в 20–30-е гг. Хайдеггер не имел профессиональных контактов с представителями других восточных философских культур.
В сравнительном философском хайдеггероведении отмечаются сходства, аналогии и параллели между взглядами не только позднего, но уже и раннего Хайдеггера. Сначала коснемся раннего Хайдеггера в интерпретации ряда зарубежных философов по проблемам, рассматриваемым Хайдеггером в «Бытие и время». Это, прежде всего, проблема бытия и ничто. Например, Чарльз Вэй-сюн Фу в своем эссе «Хайдеггер и Дзэн о бытии и ничто: критический очерк в трансметафизической диалектике» Wei-Hsun Fu Charles Heidegger and Zen on Being and Nothingness: A Critical Essay in Transmetaphysical Dialecfis // Buddhist and Western Philosophy. New Delhi, 1981. P. 172–201
пишет, что традиционно полагают центральной темой западной метафизики бытие, а восточной – небытие, особенно в даосизме и буддизме махаяны. Автор условно различает Хайдеггера раннего (Daseinanalytik) и Хайдеггера позднего (Seinsdenken). В «Бытии и времени» Хайдеггера он обнаруживает двойной лейтмотив: это вопрос о бытии и вопрос об истине. Небытие у Хайдеггера не есть анти-бытие, которое онто-тео-логически противопоставлено Бытию; оно, наоборот, помогает экзистенциальному и онтологическому прояснению бытия. Он повторяет мысль Хайдеггера о том, что подлинное герменевтическое понимание Dasein невозможно без предварительного прояснения вопроса о значении самого бытия. После ряда экскурсов в работы позднего Хайдеггера, где проблема бытия и ничто неоднократно рассматривалась, он вновь возвращается к «Бытию и времени», к вопросу об истине бытия, выдвинутому Хайдеггером через лингвистический (грамматический и этимологический) анализ самого слова «бытие», о временно-исторических характеристиках бытия. И, наконец, указав, что хайдеггеровская трактовка бытия и небытия уходит корнями к Пармениду и Экхарту Мейстеру, он ведет сопоставительный анализ понимания Бытия и Небытия в философии Хайдеггера и в философии буддизма махаяны. В литературе также отмечается определенное сходство хайдеггеровского Dasein с конфуцианской категорией «жизнь», равно как с некоторыми категориями даосизма и буддизма: в даосизме – с Дао, в буддизме – с дхармой и шуньятой. В мышлении как раннего, так и позднего Хайдеггера находят некоторые сходства с пониманием вещей в И-цзине. Далее сравнение ведется уже по работам позднего Хайдеггера. Отмечается акцент последнего на трактовку сути мышления через поэзию, язык, речь и молчание Pax Clude. Human Nature and mind in Martin Heidegger // The Phenomenology of Man and the human condition. Vol. XXI. Dordrecht, 1986. P. 151–158
.
Вторым проблемным полем, на котором прослеживается некоторое сходство идей раннего Хайдеггера с восточной мыслью, является проблема смерти. Хорошо известно, что проблема смерти занимает важное место в «Бытии и времени» Хайдеггера. Второй раздел «Присутствие и временность» содержит специальную главу «Возможная целость присутствия и бытие к смерти». Его трактовки смерти как «возможности бытия, которую присутствие всякий раз должно взять на себя само. Со смертью присутствие стоит перед собой в его самой способности быть. В этой возможности речь для присутствия идет напрямую о его бытии – в мире… Смерть есть возможность прямой невозможности присутствия. Таким образом, смерть открывается как наиболее своя, безотносительная, не-обходимая возможность Хайдеггер М. Бытие и время. С. 250
и некоторые другие рассуждения о смерти являются предметом многочисленных исследований. Например, известный современный японский необуддист Дайсаку Икэда пишет, что, согласно «немецкому экзистенциалисту» Хайдеггеру, само человеческое существование – это бытие-к-смерти (being-into-death). Другими словами, пишет Икэда, это означает, что Хайдеггер поднял в «Бытии и времени» проблему жизни и смерти, ту проблему, которая является центральной для любой философии и религии. Он находит сходства во взглядах на эту проблему у буддизма (конкретно у Нитирэна в XIII веке) и Хайдеггера в XX веке Ikeda d. Dialogue on Life. Vol. II. Buddnist perspectives on the Eternity of life. Tokyo, 1977. P. 97–98, 129
. Индийский исследователь Чандра С.С. в своей докторской диссертации «Феномен смерти в мысли Хайдеггера и в учении Будды» Chandra S. Subhash. Das Phдnomen des Todes im Denken Heidegger und in der Lehre buddhas. Kцln, 1965
посвящает семь глав непосредственно рассмотрению хайдеггеровского тезиса о бытии-к-смерти. И после рассмотрения в четырех главах учения Будды о смерти дает сравнительный концептуальный анализ взглядов на смерть Хайдеггера и Будды. Им обнаруживается ряд параллелей в их взглядах. Понятие смерти у Хайдеггера он считает экзистенциально-онтологическим. Понятие смерти в буддизме прослеживается в контексте буддийского опыта и учения о смерти.
Третье направление, или третье проблемное поле, на котором прорисовывается некоторое сходство идей раннего Хайдеггера и восточной философии – это проблема языка, речи, молчания. Параграф 34 «Присутствие и речь. Язык» дает представление о первом наброске феномена языка, который у позднего Хайдеггера станет ведущей темой. Его определения: «Экзистенциально-онтологический фундамент языка есть речь», «Речь экзистенциально равносходна с расположением и пониманием», «Вовне-выговоренность речи есть язык», «Речь есть „означающее“ членение понятности бытия – в мире..»., «Умолчание как модус говорения артикулирует понятность присутствия так исходно, что из него вырастает настоящее умение слышать и прозрачное бытие-с-другими», – находят сходства и параллели в восточном философствовании. Японский исследователь Т. Кото специально этой проблеме посвящает статью «Язык и молчание: Само-узнавание у Хайдеггера и Дзэн» Heidegger and Asian Thought, P. 201–211
. Касаясь постановки этой проблемы, автор отмечает, что важной темой в «Бытии и времени» является положение Хайдеггера: страдание обычного Dasein от «утраты самости через исчезновение в мире своего присутствия». Речь идет об интерпретации автором параграфа 27 «Повседневное бытие самости и люди» в первом разделе «Бытия и времени». Dasein поглощается безличностным, коллективным Man. Сходные идеи он находит у средневековых японских мыслителей Кукая и Догэна. Автором дается развернутый перефраз параграфа 34 «Присутствие и речь. Язык», при этом особо подчеркивается мысль Хайдеггера, что язык укоренен в Dasein. Также делается акцент на выражение Хайдеггера о «беззвучном голосе бытия», то есть умолчании, молчании. Уже здесь заметны поиски нового стиля философствования, близкого к досократовскому и восточному.
Рассмотренные нами три основных пункта сходств взглядов раннего Хайдеггера с восточной философией получает дальнейшее разъяснение и развитие в творчестве позднего Хайдеггера, о чем мы частично уже говорили. Кратко это можно выразить в следующих тезисах. Первый. Хайдеггер берется за перевод китайской классики, а именно Дао-дэ-цзина. История этого занятия Хайдеггера уже отражена в Хайдеггериане Paul Shih-yi Hsiao. Heidegger and the Tao Te Ching // Heidegger and Asian Thought, P. 93–101
. В нескольких словах это выглядит так. Непосредственный интерес у Хайдеггера к этому занятию обнаружился весной 1946 года, перевод начался вместе с китайским философом, всего было переведено ими восемь глав Дао-дэ-цзина на немецкий язык. Хайдеггер дискутирует, а точнее, ведет диалог с японским профессором Тезука из императорского университета в Токио, что нашло отражение в тексте его очерка «Из диалога о языке между японцем и спрашивающим» Хайдеггер М. Время и бытие. С. 273–302
. Хайдеггер здесь, кроме всего прочего, вспоминает многочисленные беседы с графом Куки у себя дома в двадцатые годы, именно дома, так как на семинарских занятиях он, по словам Хайдеггера, молчал. Хайдеггер замечает, что Куки «мог на европейских языках высказать то, что подлежало разбору. Но разбирали мы ики; при этом мне дух японского языка оставался недоступным; и таким он останется еще и сегодня» Там же. С. 275
. Хайдеггер констатирует, что почти тридцать лет назад, то есть в начале двадцатых годов, обращался к японским стажерам с вопросами о месте поэзии в различных культурах. И еще. Это напоминание Хайдеггера о том, что он уже раньше «назвал язык, довольно беспомощно, домом бытия» Там же
. Второй. Хайдеггер поздний уже восторженно отзывается о трудах В. Гумбольдта о языке и языках. Путь Гумбольдта к языку теперь представлен Хайдеггером во всем богатстве гумбольдтовской мысли Там же. С. 262–263, 273
. И, по сути, все его очерки, беседы, лекции о языке созвучны не только словам Новалиса о языке, но и Гумбольдта. Третий. Проблема бытия и ничто высвечивается как в свете идей Мейстера Экхарта, Лейбница, Ницше и некоторых других западных мыслителей, так и восточных, о которых мы частично уже говорили. В литературе отмечается у позднего Хайдеггера тенденция его обращения к мистикам: Экхарту, Силезиусу, их взглядам на понятие «Ничто», сходными со взглядами на него даосизма и буддизма Махаяны The Cambridge Companion to Heidegger. Cambridge university Press, 1995 P. 249–250; Lutz C.L. Zwischen Sein und Nichts. Bonn, 1984
. Позднего Хайдеггера уже рассматривают как метафизика природы, «почвы», «ландшафта» Foltz Bruce V. Inhabiting the Earth. Heidegger, Environmental Ethics and the Metaphisics of Nature. New Jersey, 1995. P. 116–153
. Он – пост-метафизик Heidegger M. Denker der Post-Metaphysik. Simposium aus Anlass seines 100 Geburtstags. Herausgegeben von Frank Werner Veauthier. Heidelberg, 1992.
. Он открыт для новых дискуссий, споров в мире.
Раздел второй
Концепты Хайдеггера в сравнении с концептами классической восточной философии
Глава 4
Беззаботное скитание в мире сокровенного и таинственного: М. Хайдеггер и даосизм
( Е.А. Торчинов)
Японец: Конечно. Поэтому лекцию «Что такое метафизика?» мы в Японии поняли сразу, как только она дошла до нас через перевод, на который отважился японский студент, который тогда у Вас учился. Еще и сейчас мы удивляемся, как европейцы могли впасть в нигилистическое истолкование разбиравшегося в той лекции Ничто. Для нас пустота – высшее имя для того, что Вы скорее всего назвали бы словом «бытие»…
М. Хайдеггер. Из диалога о языке. Между японцем и спрашивающим
§1. Взаимодействие европейской и восточной мысли до Хайдеггера
Обращаясь к Востоку, европейская мысль как бы смотрелась в некое инокультурное зеркало, видя в нем отражение своих собственных проблем и интересов. В течение столетий Европа не столько стремилась понять Восток в его своеобразии и принять его в его таковости, сколько желала обнаружить в нем подтверждение своих собственных открытий, дерзаний и устремлений. В XVII веке европейский рационализм, зачарованный перспективой математизации метафизики и превращения ее в точное знание, обратил внимание на китайскую нумерологию и комбинаторику. Так, Лейбниц не только нашел в китайском «Каноне Перемен» (И-цзин) истоки своего дифференциального исчисления с его двоичной системой, но и истоки истинной естественной теологии, которой, как он считал, китайцы имеют такое же право обучать европейцев, как последние – обучать первых христианской богооткровенной теологии.
Несколько позднее французские просветители, прежде всего, Вольтер, познакомились с трудами миссионеров иезуитов и увидели в китайской империи образец просвещенной монархии, в которой господствует принцип выдвижения людей по их талантам согласно мудрой системе экзаменов, деистическая естественная религия с культом Высшего Разумного Существа – Неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
. Хайдеггер, имея в виду начало двадцатых годов, констатирует: «В те годы я как ассистент при Гуссерле регулярно читал каждую неделю с господами из Японии первое большое произведение Гуссерля „Логические исследования“. Там же. С. 275–276
. А было это в 1921 г. Современные японские исследователи творчества Хайдеггера подтверждают факт пребывания принца Куки в Германии с начала двадцатых годов, а точнее, с 1921 г. по 1929 г. в качестве исследователя. Он слушал лекции Риккерта, Гуссерля и Хайдеггера, но наибольший интерес он проявлял к Хайдеггеру Heidegger and Asian Thought. Edited by Graham Parkes. University of Hawaii Press. Honolulu, 1987, P. 158
. Куки проявлял интерес также к французской философии, и по приезде в Париж под руководством Анри Бергсона занимался ее изучением. Причем здесь он встретился с молодым Ж.-П. Сартром, который также занимался под руководством Бергсона! И что самое интересное: это Куки вызвал у Сартра интерес к хайдеггеровской философии Ibid
. В двадцатые годы ряд других молодых японцев учился и стажировался в Германии. Среди них Хадзимэ Танабэ, слушавший в 1922 г. во Фрейбургском университете лекции Гуссерля и Хайдеггера. Киёси Мики тоже учился в Германии, в 1922 г. он слушал лекции Риккерта в Гейдельбергском университете, а затем в течение года занимался под руководством Хайдеггера в Марбургском университете. Мики, вспоминая об этом периоде своей жизни, пишет, что под влиянием Хайдеггера у него появилась глубокая симпатия к Гёльдерлину, Ницше, Кьеркегору и Достоевскому Ibid. P. 156–159
. Японцы в этот период считали Германию философской Меккой. Японский философ Т. Вацудзи, одногодок Хайдеггера, посетил в 1927 г. Германию, в Берлине прочитал ранней осенью этого же года только что вышедшее «Бытие и время» Хайдеггера. Он понял, что это труд в основном о Dasein, и хотя нашел некоторые ограниченности в «Бытие и время» в контексте своего понимания древней японской культуры и буддизма, все же с воодушевлением принял хайдеггеровскую философию Ibid. P. 166–167
. Кроме японцев в 20–30-е гг. Хайдеггер не имел профессиональных контактов с представителями других восточных философских культур.
В сравнительном философском хайдеггероведении отмечаются сходства, аналогии и параллели между взглядами не только позднего, но уже и раннего Хайдеггера. Сначала коснемся раннего Хайдеггера в интерпретации ряда зарубежных философов по проблемам, рассматриваемым Хайдеггером в «Бытие и время». Это, прежде всего, проблема бытия и ничто. Например, Чарльз Вэй-сюн Фу в своем эссе «Хайдеггер и Дзэн о бытии и ничто: критический очерк в трансметафизической диалектике» Wei-Hsun Fu Charles Heidegger and Zen on Being and Nothingness: A Critical Essay in Transmetaphysical Dialecfis // Buddhist and Western Philosophy. New Delhi, 1981. P. 172–201
пишет, что традиционно полагают центральной темой западной метафизики бытие, а восточной – небытие, особенно в даосизме и буддизме махаяны. Автор условно различает Хайдеггера раннего (Daseinanalytik) и Хайдеггера позднего (Seinsdenken). В «Бытии и времени» Хайдеггера он обнаруживает двойной лейтмотив: это вопрос о бытии и вопрос об истине. Небытие у Хайдеггера не есть анти-бытие, которое онто-тео-логически противопоставлено Бытию; оно, наоборот, помогает экзистенциальному и онтологическому прояснению бытия. Он повторяет мысль Хайдеггера о том, что подлинное герменевтическое понимание Dasein невозможно без предварительного прояснения вопроса о значении самого бытия. После ряда экскурсов в работы позднего Хайдеггера, где проблема бытия и ничто неоднократно рассматривалась, он вновь возвращается к «Бытию и времени», к вопросу об истине бытия, выдвинутому Хайдеггером через лингвистический (грамматический и этимологический) анализ самого слова «бытие», о временно-исторических характеристиках бытия. И, наконец, указав, что хайдеггеровская трактовка бытия и небытия уходит корнями к Пармениду и Экхарту Мейстеру, он ведет сопоставительный анализ понимания Бытия и Небытия в философии Хайдеггера и в философии буддизма махаяны. В литературе также отмечается определенное сходство хайдеггеровского Dasein с конфуцианской категорией «жизнь», равно как с некоторыми категориями даосизма и буддизма: в даосизме – с Дао, в буддизме – с дхармой и шуньятой. В мышлении как раннего, так и позднего Хайдеггера находят некоторые сходства с пониманием вещей в И-цзине. Далее сравнение ведется уже по работам позднего Хайдеггера. Отмечается акцент последнего на трактовку сути мышления через поэзию, язык, речь и молчание Pax Clude. Human Nature and mind in Martin Heidegger // The Phenomenology of Man and the human condition. Vol. XXI. Dordrecht, 1986. P. 151–158
.
Вторым проблемным полем, на котором прослеживается некоторое сходство идей раннего Хайдеггера с восточной мыслью, является проблема смерти. Хорошо известно, что проблема смерти занимает важное место в «Бытии и времени» Хайдеггера. Второй раздел «Присутствие и временность» содержит специальную главу «Возможная целость присутствия и бытие к смерти». Его трактовки смерти как «возможности бытия, которую присутствие всякий раз должно взять на себя само. Со смертью присутствие стоит перед собой в его самой способности быть. В этой возможности речь для присутствия идет напрямую о его бытии – в мире… Смерть есть возможность прямой невозможности присутствия. Таким образом, смерть открывается как наиболее своя, безотносительная, не-обходимая возможность Хайдеггер М. Бытие и время. С. 250
и некоторые другие рассуждения о смерти являются предметом многочисленных исследований. Например, известный современный японский необуддист Дайсаку Икэда пишет, что, согласно «немецкому экзистенциалисту» Хайдеггеру, само человеческое существование – это бытие-к-смерти (being-into-death). Другими словами, пишет Икэда, это означает, что Хайдеггер поднял в «Бытии и времени» проблему жизни и смерти, ту проблему, которая является центральной для любой философии и религии. Он находит сходства во взглядах на эту проблему у буддизма (конкретно у Нитирэна в XIII веке) и Хайдеггера в XX веке Ikeda d. Dialogue on Life. Vol. II. Buddnist perspectives on the Eternity of life. Tokyo, 1977. P. 97–98, 129
. Индийский исследователь Чандра С.С. в своей докторской диссертации «Феномен смерти в мысли Хайдеггера и в учении Будды» Chandra S. Subhash. Das Phдnomen des Todes im Denken Heidegger und in der Lehre buddhas. Kцln, 1965
посвящает семь глав непосредственно рассмотрению хайдеггеровского тезиса о бытии-к-смерти. И после рассмотрения в четырех главах учения Будды о смерти дает сравнительный концептуальный анализ взглядов на смерть Хайдеггера и Будды. Им обнаруживается ряд параллелей в их взглядах. Понятие смерти у Хайдеггера он считает экзистенциально-онтологическим. Понятие смерти в буддизме прослеживается в контексте буддийского опыта и учения о смерти.
Третье направление, или третье проблемное поле, на котором прорисовывается некоторое сходство идей раннего Хайдеггера и восточной философии – это проблема языка, речи, молчания. Параграф 34 «Присутствие и речь. Язык» дает представление о первом наброске феномена языка, который у позднего Хайдеггера станет ведущей темой. Его определения: «Экзистенциально-онтологический фундамент языка есть речь», «Речь экзистенциально равносходна с расположением и пониманием», «Вовне-выговоренность речи есть язык», «Речь есть „означающее“ членение понятности бытия – в мире..»., «Умолчание как модус говорения артикулирует понятность присутствия так исходно, что из него вырастает настоящее умение слышать и прозрачное бытие-с-другими», – находят сходства и параллели в восточном философствовании. Японский исследователь Т. Кото специально этой проблеме посвящает статью «Язык и молчание: Само-узнавание у Хайдеггера и Дзэн» Heidegger and Asian Thought, P. 201–211
. Касаясь постановки этой проблемы, автор отмечает, что важной темой в «Бытии и времени» является положение Хайдеггера: страдание обычного Dasein от «утраты самости через исчезновение в мире своего присутствия». Речь идет об интерпретации автором параграфа 27 «Повседневное бытие самости и люди» в первом разделе «Бытия и времени». Dasein поглощается безличностным, коллективным Man. Сходные идеи он находит у средневековых японских мыслителей Кукая и Догэна. Автором дается развернутый перефраз параграфа 34 «Присутствие и речь. Язык», при этом особо подчеркивается мысль Хайдеггера, что язык укоренен в Dasein. Также делается акцент на выражение Хайдеггера о «беззвучном голосе бытия», то есть умолчании, молчании. Уже здесь заметны поиски нового стиля философствования, близкого к досократовскому и восточному.
Рассмотренные нами три основных пункта сходств взглядов раннего Хайдеггера с восточной философией получает дальнейшее разъяснение и развитие в творчестве позднего Хайдеггера, о чем мы частично уже говорили. Кратко это можно выразить в следующих тезисах. Первый. Хайдеггер берется за перевод китайской классики, а именно Дао-дэ-цзина. История этого занятия Хайдеггера уже отражена в Хайдеггериане Paul Shih-yi Hsiao. Heidegger and the Tao Te Ching // Heidegger and Asian Thought, P. 93–101
. В нескольких словах это выглядит так. Непосредственный интерес у Хайдеггера к этому занятию обнаружился весной 1946 года, перевод начался вместе с китайским философом, всего было переведено ими восемь глав Дао-дэ-цзина на немецкий язык. Хайдеггер дискутирует, а точнее, ведет диалог с японским профессором Тезука из императорского университета в Токио, что нашло отражение в тексте его очерка «Из диалога о языке между японцем и спрашивающим» Хайдеггер М. Время и бытие. С. 273–302
. Хайдеггер здесь, кроме всего прочего, вспоминает многочисленные беседы с графом Куки у себя дома в двадцатые годы, именно дома, так как на семинарских занятиях он, по словам Хайдеггера, молчал. Хайдеггер замечает, что Куки «мог на европейских языках высказать то, что подлежало разбору. Но разбирали мы ики; при этом мне дух японского языка оставался недоступным; и таким он останется еще и сегодня» Там же. С. 275
. Хайдеггер констатирует, что почти тридцать лет назад, то есть в начале двадцатых годов, обращался к японским стажерам с вопросами о месте поэзии в различных культурах. И еще. Это напоминание Хайдеггера о том, что он уже раньше «назвал язык, довольно беспомощно, домом бытия» Там же
. Второй. Хайдеггер поздний уже восторженно отзывается о трудах В. Гумбольдта о языке и языках. Путь Гумбольдта к языку теперь представлен Хайдеггером во всем богатстве гумбольдтовской мысли Там же. С. 262–263, 273
. И, по сути, все его очерки, беседы, лекции о языке созвучны не только словам Новалиса о языке, но и Гумбольдта. Третий. Проблема бытия и ничто высвечивается как в свете идей Мейстера Экхарта, Лейбница, Ницше и некоторых других западных мыслителей, так и восточных, о которых мы частично уже говорили. В литературе отмечается у позднего Хайдеггера тенденция его обращения к мистикам: Экхарту, Силезиусу, их взглядам на понятие «Ничто», сходными со взглядами на него даосизма и буддизма Махаяны The Cambridge Companion to Heidegger. Cambridge university Press, 1995 P. 249–250; Lutz C.L. Zwischen Sein und Nichts. Bonn, 1984
. Позднего Хайдеггера уже рассматривают как метафизика природы, «почвы», «ландшафта» Foltz Bruce V. Inhabiting the Earth. Heidegger, Environmental Ethics and the Metaphisics of Nature. New Jersey, 1995. P. 116–153
. Он – пост-метафизик Heidegger M. Denker der Post-Metaphysik. Simposium aus Anlass seines 100 Geburtstags. Herausgegeben von Frank Werner Veauthier. Heidelberg, 1992.
. Он открыт для новых дискуссий, споров в мире.
Раздел второй
Концепты Хайдеггера в сравнении с концептами классической восточной философии
Глава 4
Беззаботное скитание в мире сокровенного и таинственного: М. Хайдеггер и даосизм
( Е.А. Торчинов)
Японец: Конечно. Поэтому лекцию «Что такое метафизика?» мы в Японии поняли сразу, как только она дошла до нас через перевод, на который отважился японский студент, который тогда у Вас учился. Еще и сейчас мы удивляемся, как европейцы могли впасть в нигилистическое истолкование разбиравшегося в той лекции Ничто. Для нас пустота – высшее имя для того, что Вы скорее всего назвали бы словом «бытие»…
М. Хайдеггер. Из диалога о языке. Между японцем и спрашивающим
§1. Взаимодействие европейской и восточной мысли до Хайдеггера
Обращаясь к Востоку, европейская мысль как бы смотрелась в некое инокультурное зеркало, видя в нем отражение своих собственных проблем и интересов. В течение столетий Европа не столько стремилась понять Восток в его своеобразии и принять его в его таковости, сколько желала обнаружить в нем подтверждение своих собственных открытий, дерзаний и устремлений. В XVII веке европейский рационализм, зачарованный перспективой математизации метафизики и превращения ее в точное знание, обратил внимание на китайскую нумерологию и комбинаторику. Так, Лейбниц не только нашел в китайском «Каноне Перемен» (И-цзин) истоки своего дифференциального исчисления с его двоичной системой, но и истоки истинной естественной теологии, которой, как он считал, китайцы имеют такое же право обучать европейцев, как последние – обучать первых христианской богооткровенной теологии.
Несколько позднее французские просветители, прежде всего, Вольтер, познакомились с трудами миссионеров иезуитов и увидели в китайской империи образец просвещенной монархии, в которой господствует принцип выдвижения людей по их талантам согласно мудрой системе экзаменов, деистическая естественная религия с культом Высшего Разумного Существа – Неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59