Поэтому в 1929 году был принят проект пионера полярной авиации летчика Б. Г. Чухновского, который предложил совершить с Диксона полет к Северной Земле. Для обеспечения полета метеоданными и для оборудования запасной базы с горючим и продовольствием в Карское море был направлен «Зверобой».
Вот что писал в своем отчете авиаспециалист Карской морской экспедиции 1929 года, штурман и летчик-наблюдатель В. В. Вердеревский: «С базой пришлось повозиться… Подходящую погоду ждали до 12-го, но она не приходила… В итоге горючее, провизию и оружие начали выгружать около 7 часов 12-го при крупной волне (4–5 баллов) в проливе Григорьева. Возить далеко было трудно, и остановились на ближайшем подходящем месте. Таким оказалась бухточка в южной части пол-ва. Она заведомо не лучшее место в заливе, так как открыта в глубь залива в NO четверти, и у берега имеется несколько камней, затрудняющих подход. Но это было лучшее из возможного и по существу вполне приемлемое.
Как курьез нужно отметить, что горючее оставлено в 2–3 кабельтовых от места, где уцелели еще две жерди с надписью «Депо «Заря» 1900». Это след наших предшественников – экспедиции Толля».
Моряки «Зверобоя», как ясно из текста, не предполагали, что здесь находится продовольственный склад Толля. Поэтому волнения наших товарищей – сохранился ли склад? – были напрасными. Но очень жаль, что в 1973 и 1974 годах нам не было известно, что бочки, сложенные на берегу, возможно и есть база «Зверобоя».
Отчет В. В. Вердеревского:
«… В заливе Миддендорфа было выгружено: 10 бочек бензина, 6 бочек бензола, 1 бидон масла АБ, 7 бидонов масла ААС, 1 бочка провизии и боеприпасов».
«Примечание. В бочке провизии по записке п/х „Зверобой“ находится: консерв. мясн. 120 б. консерв. рыбн. 5 б. масла слив. 15 кг сахару 15 кг сыру 13 кг молока коне. 10 б. печенья 7 кг кофе 1 кг какао 5 б. галет 7 кг сухарей 20 кг табаку 1 кг
……………»
Список очень длинный, и мы не приводим его полностью. Нужно только добавить, что Б. Г. Чухновский базой не воспользовался. Вместе с Вердеревским он предпринял попытку достичь Северной Земли, но из-за неблагоприятной погоды вынужден был вернуться на Диксон от полуострова Михайлова. База «Зверобоя» так и осталась нетронутой…
Читатель знает, что на мысе Депо мы побывали дважды: в 1973 и 1974 годах. Оба раза без всякого любопытства мы взирали на бочки, уверенные, что они оставлены здесь вездеходной экспедицией диксонских гидрографов 1961 года. Две самые легкие из них, видимо пустые, мы использовали как штанги для футбольных ворот… Сказать, цел ли склад «Зверобоя», а точнее, бочка с провизией и боеприпасами, мы не можем. Но трудно все-таки представить, что о такой находке, будь она сделана, ничего не было бы известно.
8. «ДЕПО НАНСЕНА № 1»
Некоторые склады по праву можно считать историческими реликвиями.
На наших картах, например, обозначен склад, заложенный на Новосибирских островах Э. В. Толлем для Фритьофа Нансена. Он словно символ дружбы двух великих исследователей Арктики.
Сердечная привязанность связывала их. Нам кажется, что, познакомившись, они не могли не дружить.
Хорошо зная жизнь Толля и Нансена, убеждения и характеры каждого, мы ставим этих людей рядом на высочайшую ступень. Сильная воля и глубина чувства долга объединяли их, любовь к людям роднила. «К какой бы национальности ни принадлежал человек, – писал Э. В. Толль, – его надо не только уважать, но и любить. Особенно уроженцы далекого Севера пробуждают у меня те же чувства участия, которые вызывает все юное, растущее и развивающееся». Не оборвись жизнь Толля столь преждевременно, он сделал бы еще много доброго для своего народа. Он хотел служить науке, отчизне и всем простым людям на Земле. Таким, как мы знаем, был и Фритьоф Нансен.
Впервые они встретились в Йене в 1890 году, когда Нансен только что вернулся из своей Гренландской экспедиции и уже начал обдумывать план дрейфа через Центральный Арктический бассейн. Молодые ученые (Толлю в то время было 32 года, а Нансену – 29 лет) беседовали, как вспоминал Толль, «о расположении льдов в районе Ново-Сибирских островов, о возможности плавания в районе этих островов, о ездовых сибирских собаках и о других животрепещущих вопросах, которыми мы оба одинаково интересовались».
Потом они встречались в Осло и переписывались. Вероятно, именно Толль посоветовал Нансену начать дрейф на «Фраме» в районе Новосибирских островов, а не от Берингова пролива, как это вначале предполагалось.
Широко известно, с каким недоверием был встречен полярными авторитетами смелый план Нансена. Его называли «нелогичным и самоубийственным».
«Толль был единственным из иностранцев, – писал позднее П. В. Виттенбург, – который отозвался помочь норвежской экспедиции Нансена».
Нансен попросил Толля закупить для экспедиции сибирских ездовых собак, считавшихся лучшими в мире. Толль аккуратно выполнил эту просьбу. 34 собаки были доставлены в Югорский Шар, где их и взяли на «Фрам», 26 – в устье реки Оленек.
Сейчас невозможно вообразить себе трудности, с которыми пришлось при этом столкнуться. От Березово, где были куплены животные, до Югорского Шара путь проходил по совершенно пустынной местности, а ведь для собак нужен был корм. Пришлось нанять целый караван оленей – 450 голов. Путешествие заняло три месяца! Собаки были переданы Нансену в прекрасном состоянии и сослужили ему верную службу.
По собственной инициативе Толль решил заложить на Новосибирских островах три продовольственных склада на случай, если с «Фрамом» случится несчастье и экспедиция будет вынуждена возвратиться: на западном берегу острова Котельный в стане Дурнова, в 100 километрах южнее, у реки Урассалах, и на южном берегу Малого Ляховского острова.
Известный промышленник М. Санников, не раз бывавший на Ляховских островах, взялся устроить лишь один из них – самый южный. Тогда, полный желания помочь Нансену, Толль сам отправился в опасное путешествие. В письме жене Эммелине Эдуард Васильевич пишет: «Раз Санников испугался и пошел на попятную, некому было выполнить дела, кроме меня самого».
В случае гибели «Фрама» и высадки экипажа на остров Котельный первое депо обеспечило бы Нансена на 8 дней. Пройдя 100 километров на юг вдоль берега, экипаж «Фрама» нашел бы запасы на месяц. Наконец, третий склад содержал продукты на два месяца. С ними норвежцы могли перебраться на материк.
«Депо были заложены с большой предусмотрительностью, – писал позднее Ф. Нансен, – и о нашей участи настолько позаботились, что, если бы судьба бросила нас туда, мы, несомненно, не испытали бы никаких лишений».
Два последних склада были, по-видимому, позднее полностью использованы, а вот депо в стане Дурнова, наверное, сохранилось.
«В яме, вырытой на 90 см в глубину, – писал Толль, – был поставлен ящик со следующими припасами: 12 ф. шоколада, 6 жестянок с гороховыми консервами, 3 плитки кирпичного чая, 10 ф. масла в жестянке, 6 ф. сахару, 1 ф. соли, 5 пачек спичек, 1 ф. сушеных кореньев, 2 ф. дроби, 7 ф. пороху, 280 пистонов. Яму закрыли возможно плотнее, чтобы защитить от разграбления медведями. Сначала мы положили обледеневшую доску, на нее снег, который поливали водой, пока он не превратился в лед, сверху наложили еще бревен, глины, снега, опять полили водой и еще положили глины. Над всем этим воздвигли небольшой деревянный сруб. Рядом вогнали в землю мачту-ствол, которую можно было видеть издалека, и прибили к ней доску с надписью «Депо Нансена № 1. Стан Дурнова». К мачте приставили кирку и лопату».
Мачта, конечно, давно упала. Но вот склад, вероятно, все еще остается нетронутым. И кроме продуктов в нем лежит письмо Эдуарда Толля Фритьофу Нансену.
Мы хотим обязательно побывать в стане Дурнова. Хотим прийти сюда, чтобы восстановить памятник дружбы двух полярных исследователей – русского и норвежца.
9. ЗАГАДКА ЗЕМЛИ САННИКОВА
В апреле – мае 1974 года экспедиция «Комсомольской правды» проводила тренировочные сборы на Новосибирских островах.
Юрий Хмелевский, Владимир Леденев, Игорь Марков, Сергей Яценко, Дмитрий Шпаро и Александр Шумилов прошли на лыжах по островам Котельный, Земля Бунге, Фаддеевский и по припайному льду вдоль северной окраины архипелага.

Участники экспедиции «Комсомольской правды» на Новосибирских островах (1974 г.) Фото Д. Шпаро
В один из дней мы остановились переночевать в избе бригадира охотников якута Николаева. Гостеприимный хозяин показал нам ярко-кирпичные космы шерсти мамонта, которые он собственноручно срезал с головы зверя, отрытой из вечной мерзлоты. Рассказ его произвел сильное впечатление.
… Земля Бунге! Улахан-Кумах – «страна большого песка». Одна из загадок Арктики – единственная в мире арктическая пустыня. Она совсем плоская – зимой трудно понять, где кончается море и начинается земля. На карте обозначены высоты: 2 метра, 6, 11. Но есть на Бунге и возвышенность – Ексекю-Булгуннях, «горы» здесь до 45 метров. По преданию, записанному Толлем, свила тут гнездо гигантская двуглавая птица Ексекю, когти которой изредка попадались охотникам (на самом деле это рога шерстистого носорога).
Здесь же Толль находил удивительные круглые шары (конкреции) затверделого ила, внутри которых были ископаемые цератиты. Они, по мнению Толля, подтверждали существование легендарной земли на севере. «Коренное местонахождение аммонитов (цератитов)… находится на севере на загадочном архипелаге – Земле Санникова!» – писал он.
С северной части острова Фаддеевский крутые спуски сменялись каньонами, забитыми снежными надувами причудливых форм. Но белый цвет воспринимался случайным: настоящий снег был серый и даже черный. Виной тому пыль и песок, образовавшиеся при интенсивном выветривании здешних гор.
15 моя наш отряд двигался на запад вдоль северного берега острова Фаддеевский. С 17 до 19 часов мы видели в море синий купол. Было очень красиво: серебряные льды, и среди них на горизонте будто ледниковая шапка – голубой остров. Контур его был размыт, и создавалось странное ощущение объема, будто перед нами не полукруг, а полушар. Наутро был запланирован радиальный маршрут к острову Фигурина, и, наверное, именно он сейчас открылся на северо-западе. Но вот что странно: на карте отмечена высота острова – 12 метров, а купол, который мы видим, значительно выше; расстояние от берега до острова Фигурина 8 километров, до полушара, конечно, несравненно больше; и направление, по нашим расчетам, на остров должно быть иное – западнее градусов на 15.
К вечеру на стрелке Анжу разбили лагерь. Разыгралась метель, купол исчез.
Утром воздух до верхушки нашей радиоантенны был наполнен ледяными кристаллами, но небо было синим и солнце необычайно ярким.
Марков устроил профилактику радиостанции, Шпаро крутил ручку генератора. В это время из маршрута вернулись Леденев, Хмелевский, Яценко и Шумилов.
– Мы сделали открытие: острова Фигурина нет, – крикнул издалека Леденев.
Разыгрывают или говорят правду?
– А купол?
– Мираж.
– Почему же остров есть на карте?
– Несерьезный аргумент, – последовало возражение. – Ты ведь знаешь, что острова Семеновский и Васильевский ушли под воду. Ископаемый лед, подстилающий землю, растаял. Они тоже не так давно были на карте.
– Хорошо ли вы искали? Вы уверены, что его нет?
– Мы сделали все, – сказал Леденев. – Ходили несколько часов, взбирались на торосы, долбили лед, надеясь добраться до земли. Напрасно, острова нет.
Только в Москве мы узнали, что нас подвела карта. Она была издана в 1957 году, и вот за эти годы остров Фигурина, сложенный ископаемыми льдами, исчез – растаял. Он третий, а может быть, и пятый из известных островов, который канул в воду.
Разговор на стрелке Анжу по поводу неудачных поисков острова Фигурина закончился так:
– Вот и верь картам, – огорченно сказал Леденев. А Марков в тон ему добавил:
– Вот и сомневайся после этого, что Земля Санникова в самом деле существовала.
Да, такова одна из возможных разгадок тайны этой легендарной земли; она растаяла, канула в воду…

Карта Новосибирских островов
В издательстве «Мысль» в 1979 году вышла книга В. Л. Иванова «Архипелаг двух морей». Автор ее – начальник комплексной геолого-геофизической экспедиции Научно-исследовательского института геологии Арктики – проработал в 70-х годах на Новосибирских островах три полевых сезона. В главе «Заповедник вымершего зверя» Иванов излагает современные взгляды на геологию архипелага.
Когда-то, во времена среднего плейстоцена, па месте Новосибирских островов лежала обширная суша – северная часть Восточной Сибири. Уровень Северного Ледовитого океана был ниже современного на сто метров. Длительное время на бескрайних просторах накапливались озерно-проточные отложения, подстилала же их уникальная порода – слои ископаемого льда толщиной в десятки метров. Иванов пишет: «Сейчас льды считаются жильными образованиями, установлено, что формирование их происходило в интервал времени, отвечающий максимальному оледенению Сибири».
Что же происходит теперь? «Вы подходите издалека к отвесному береговому обрыву, ожидая увидеть скалу, а видите стену высотой с трехэтажный дом, сложенную серым, непрозрачным и поэтому похожим на каменную соль льдом. Летом поверхность стены слезится, по ней сочатся ручейки грязной воды. Иногда во льду видны ниши, гроты, пещеры… Сверху над слоем льда нависает мрачный земляной или торфяной карниз…» Это рассказ В. Л. Иванова, а вот что увидел около ста лет тому назад А. А. Бунге: «С громким плеском обваливаются то большие, то малые земляные массы; они, превратившись внизу в густой кисель, похожий на поток лавы, стекают по мерзлой почве в более низкие места и наконец в море». Читатель согласится, что эти два описания, как бы дополняя друг друга, создают ясную картину разрушения берега.
Именно поэтому Новосибирские острова нередко называют «архипелагом исчезающих островов», а карты время от времени приходится исправлять.
В 1739 году Дмитрий Лаптев неподалеку от мыса Святой Нос (в проливе, который носит теперь имя Дмитрия Лаптева) усмотрел два небольших островка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24