К вечеру я почувствовал себя плохо и всю ночь пролежал в лихорадке. К утру вода поднялась до уровня моей койки, и я понял, что нужно сделать над собой усилие и откачать ее, иначе судно скоро пойдет к дну.
Я встал и очутился до колен в воде. Есть было нечего. Я выглянул на палубу в надежде снова увидеть какую-нибудь птицу. Но кругом было пустынно, лишь бесчисленные барашки волн разгуливали по океану. Выпив дневную порцию воды, я почувствовал себя бодрее. Больше часа я простоял у помпы, откачивая воду из трюма. Солнце палило немилосердно, я обливался потом, теряя драгоценную влагу. Спустившись в воду, я искупался в ласковой струе за кормой. Это меня освежило, и я вернулся на палубу, восстановив силы.
Потом я закончил опостылевшую работу. Она так меня измотала, что я спустился вниз и лег. Проспав несколько часов, я проснулся от мучительного голода. У меня остался только крем для лица, бриллиантин, примочка, губная помада и башмаки. Я перебирал все эти вещи, размышляя о том, как лучше использовать свое богатство.
Откусив кусочек губной помады, я нашел ее довольно приятной на вкус. Тогда я вынул ее, разломил на двое и проглотил оба куска. Однако голод продолжал мучить меня. Тогда я открыл баночку с кремом и, даже не пробуя, проглотил эту маслянистую массу. Во рту долго сохранялся неприятный привкус, меня слегка тошнило, но голодные спазмы в желудке на время прекратились, и я успокоился.
Проспав все утро, я встал после полудня, чтобы откачать воду. Результаты голодовки уже начинали сказываться. Я с трудом качал помпу, меня клонило ко сну, появилась общая слабость, головокружение. Я заметно исхудал, руки стали тоньше, проступили ребра, колени плохо гнулись. Талия моя с каждым днем становилась все стройнее, я никогда не думал, что она может быть такой изящной.
Я думал только о еде, грезил о ней во сне и наяву. Я вспоминал об обедах, на которых мне некогда довелось сытно поесть, и мечтал о том, как буду часами сидеть за уставленным яствами столом.
Откачивая воду, я обратил внимание на плеск за кормой в резиновой лодке. Дно ее было залито водой, оттуда-то и доносился шум. Присмотревшись внимательнее, я увидел, что какая-то рыба попала в лодку и бьется там в маленькой лужице.
Это была летучая рыба, очень аппетитная с виду. Должно быть, она случайно залетела в лодку и теперь не могла оттуда выбраться, а только беспомощно трепыхалась. В длину она была около восьми дюймов. Взяв рыбу в руки, я любовался ее чудесной окраской и думал о том, как вкусна будет эта рыба, если зажарить ее на машинном масле. «Но сначала,– подумал я,– пожую ее хвост».
Я откусил хвост и с хрустом начал жевать его вместе с костями. Это было изумительно вкусно. Прежде чем я опомнился, вся рыба была съедена и я вытаскивал из зубов застрявшие там чешуйки. Помню только, что когда я дошел до середины рыбы, она показалась мне немного горьковатой.
Свежая еда привела меня в превосходное настроение. Я приободрился и ожидал, что с минуты на минуту покажется земля. По моим расчетам, я находился очень близко от Самоа – вот-вот должны были показаться острова Мануа. Может быть, ночью их очертания появятся прямо по курсу. Я решил почаще выходить на палубу, откачивать воду и смотреть, не покажутся ли острова.
Ночью я действительно вставал часто, но туманный, унылый горизонт по-прежнему был пуст.
Рассвет застал меня на палубе. Пристально вглядывался я вперед, затем вскарабкался на мачту, но тут же соскользнул вниз, так как непрочная мачта затрещала под моей тяжестью. Горизонт ничем меня не порадовал, зато порадовал океан.
Под самой кормой я увидел трех спиннорогов и решил, что это вестники близкой земли. Я вытащил острогу и начал охотиться. Встав на колени, я прицелился и ударил острогой по воде. Первый удар не попал в цель. Я бил снова и снова, но скоро понял, что попасть в такую маленькую мишень очень трудно. В конце концов я задел одну из рыб, она бросилась в сторону и скрылась из виду.
Остальные две рыбы стали осторожнее и укрылись под килем. Чтобы выманить их оттуда, я бросив в воду щепки, и рыбы, заинтересовавшись, подплыли к ним. Перегнувшись через корму, я попытался пронзить их острогой в тот миг, когда они выплывали из-под киля, и еще раз, когда они возвращались назад. При этом я задел вторую рыбу, и она тоже скрылась в глубине. Я понял, что заполучу третью только в том случае, если сделаю острогу с несколькими зубцами.
Спускались сумерки. Я был измучен и страшно голоден. Есть было нечего, кроме примочки, бриллиантина да армейских башмаков. Но я еще не дошел до такого состояния, чтобы жевать башмаки, а поэтому, в последний раз оглядев океан, откачал воду, спустился в каюту и лег натощак.
Слишком тяжел был день, чтобы я мог спать спокойно. Мне все время снилась еда: сосиски, бифштексы, колбасы, шоколадные торты вихрем вертелись в моем воображении, я стонал и метался на койке. Под утро мне приснилось, что я жую жирного цыпленка и прошу принести мне вторую порцию. Проснувшись, я обнаружил, что сижу на койке и во все горло кричу, требуя цыпленка.
Пол каюты был залит водой больше чем на фут. Снаружи слышался непрерывный плеск волн, лизавших обшивку яхты. Я поднялся на палубу и целый час откачивал воду.
Чуть свет я проснулся от резей в желудке. Больше я не мог уснуть, меня все время мучила мысль об остроге, которую я должен сделать. Вскоре я встал и приступил к работе. Для этой цели я использовал одно из весел, подаренных мне жителями Жемчужных островов. Я отпилил лопасть весла в футе от его конца, потом забил в лопасть по самую шляпку четыре гвоздя, выровнял их концы так, что они образовали подобие зубцов, и приладил лопасть перпендикулярно к веслу – острога была готова.
На рассвете я уже сидел на корме, подкарауливая свою жертву. Спиннорог лениво кружился около яхты, слегка поводя плавниками. Вскоре он выплыл на поверхность, греясь в лучах восходящего солнца. Первый мой удар не попал в цель, рыба повернулась, не понимая, в чем дело, и подставила мне бок. Тут уж промахнуться было невозможно.
Вскоре спиннорог уже жарился на примусе, от сковороды поднимался густой черный дым… Поскольку все машинное масло было израсходовано на птицу, рыбу пришлось жарить на бриллиантине. Съел я ее так быстро, что мне было совершенно безразлично, на чем она поджарена. Съел целиком – с головой, плавниками, чешуей, на этот раз не осталось даже костей.
У меня появилось твердое убеждение: когда есть пища, надо с ней расправиться, когда нет – стараться не думать о ней.
После еды на душе у меня сразу стало веселее. Ко мне вернулась уверенность в близости земли – я ожидал увидеть ее около полудня. Об этом говорили многие признаки. Летучие рыбы попадались в таком изобилии, какого я ни разу не видел после урагана, и Старый Бандит со своей шайкой весело охотились за ними. Несколько морских прибрежных птиц парили над прожорливыми дельфинами, кидаясь на летучих рыб. А за кормой в темной воде угрожающе мелькали остроконечные плавники – это плыла стая хищных акул.
Целый день я простоял около мачты, следя за каждым облачком. Стало смеркаться, а горизонт по-прежнему был пустынен. При малой скорости яхты я мог не бояться налететь на что-нибудь в темноте. Откачав воду, я пошел спать.
В эту ночь меня охватил сильный приступ тоски по дому – нервное возбуждение, которое часто испытывают моряки вблизи земли. Спал я беспокойно, меня все время преследовали кошмары, один раз я проснулся с громким криком «Земля!» и стремглав бросился на палубу, уверенный, что увижу ее. Чуть свет я уже залез на мачту и высматривал парус или очертания суши.
Когда рассвело, серой полосы, которая могла бы оказаться землей, не было видно. Над океаном летали те же птицы, что и все последние дни, мне только показалось, что их стало больше.
Две птицы особенно заинтересовались яхтой. Они проносились в каком-нибудь десятке футов от кормы, замедляли свой полет, потом описывали плавную дугу и снова возвращались назад. Будь у меня оружие, можно было бы сбить одну из них, когда.они парили в воздухе. Внезапно у меня мелькнула мысль, что лук и стрелы были бы вполне подходящим оружием.
Я спустился вниз и после довольно долгих раздумий решил оторвать от рубки одну из дубовых планок. На это ушло около часа. Птицы, продолжая охотиться, по-прежнему проносились над кормой; теперь, когда я ушел с палубы, они пролетали все ближе. Проработав еще час, я распилил планку, обтесал ее топором и обстрогал, превратив в какое-то подобие лука. Сделать стрелы было гораздо легче: я просто отпилил несколько длинных планок от сосновой доски, проволокой прикрутил к концам по гвоздю и решил, что можно обойтись без оперения. Тетивой послужил кусок проволочной ванты.
Приладив стрелу к тетиве, я стал ждать удобного момента для выстрела. Стоял я в каюте, намереваясь стрелять через люк. Когда птица оказывалась над моей головой, я пускал стрелу, но все время мимо. При каждом выстреле сердце у меня замирало: мне казалось, что на этот раз я не промахнулся.
Птицы стали осторожнее. К полудню я выпустил девять стрел, и фрегаты уже не подлетали так близко к яхте.
После множества попыток гвоздей осталось очень немного. Я сделал еще двенадцать стрел и за день расстрелял их все до единой. Голод, усталость и долгие часы нервного возбуждения начинали сказываться. Теперь осталось лишь несколько гвоздей – в крышке переднего люка, куда я забил их, готовясь к урагану. Я вытащил последние гвозди, сделал еще несколько стрел и возобновил охоту на неповоротливых фрегатов.
Лук начал дрожать у меня в руках. Неожиданно я попал в цель. Стрела угодила прямо в голову птице – фрегат сразу обмяк и плюхнулся в воду в нескольких футах от борта. Если бы не акульи плавники, я бы бросился вплавь за своей добычей. Я подтянул к корме надувную лодку, прыгнул в нее, подгреб к неподвижному комку перьев. Взбираясь на палубу, я торопливо ощипывал птицу.
Второй день подряд у меня была пища, и это сильно подняло мое настроение. Надежды мои вновь ожили: земля непременно покажется завтра утром, в крайнем случае к полудню, а вечером я буду наслаждаться вкусным обедом на морской базе на острове Тутуила. К тому же мне пришла в голову мысль изготовить рогатку, срезав кусок резины с надувной лодки. При помощи этого нехитрого приспособления я смогу подбить гораздо больше птиц, чем стрелами из лука. Впервые за много ночей вместо кошмаров я видел сладкие сны.
Наутро, не найдя на горизонте земли, я приступил к изготовлению рогатки.
Мне хотелось сбить нескольких птиц, чтобы продержаться еще день, пока не появится земля. В детстве я частенько делал рогатки и теперь легко изготовил это мальчишеское оружие. Вскоре я уже сидел в кокпите, вооруженный рогаткой и пригоршней гаек, свинченных с мотора.
Первый мой выстрел оказался неудачным – вероятно, я слишком тщательно целился. Кроме того, крупные фрегаты, в которых легко попасть, исчезли, и теперь над яхтой кружили только быстрые мелкие крачки. К одиннадцати часам я подбил одной из них крыло, но птица села на воду слишком далеко от судна, чтобы плыть к ней на резиновой лодке. Когда я лег на другой галс и попытался подвести к ней яхту, она снялась с места и полетела на восток. Мне не повезло, но вокруг было много других птиц.
Позже я подбил еще одну крачку и хотел подобрать ее, но и ей удалось ускользнуть.
Около пяти часов я прекратил охоту. Вылив на себя несколько кастрюль морской воды, я откачал воду, осмотрел горизонт и спустился в каюту. Я страшно устал, и настроение у меня было подавленное. Засыпая, я подумал: «Ну что ж, надеюсь, что завтра утром, наконец, покажется земля».
Следующий день был хмурый и сумрачный. Высоко над головой летали белые птицы-боцманы с короткими крыльями и длинными, раздвоенными, как у чаек, хвостами. Время от времени они стремительно падали вниз. Раньше их не было, а ведь эти птицы живут на суше. Я не раз встречал их с тех пор, как оставил позади Жемчужные острова, и их появление неизменно предвещало близость земли. Говорят, что птицы-боцманы никогда не теряют землю из виду. Наблюдая за тем, как они, сложив крылья, падают вниз, я воспрянул духом и с надеждой вглядывался вдаль.
Земля была где-то близко, и птицы подтверждали это. Я не отрывал от них глаз, часами следил за каждым их движением, но не мог догадаться, в какой стороне находится берег. А на горизонте не было ни пятнышка… Но вот после полудня прямо по курсу показалась какая-то темная точка. Я едва различил ее в дымке. Это была земля, несомненно – земля! Взволнованный, я бросился на нос. Земля после шестнадцати дней голода! Обхватив руками мачту, я громко кричал и пел от радости. Но тут же разочаровался. То, что казалось мне землей, оторвалось от горизонта и медленно поплыло по небосклону, меняя свои очертания и постепенно растворяясь в воздухе. Оказалось, это была случайная тучка, заблудившаяся в безоблачном небе. И все же я не терял надежды, что земля близка.
Птицы-боцманы по-прежнему носились над головой, так сказать, «не теряя землю из виду». Дорого я бы дал, чтобы тоже увидеть ее, чтобы знать, в какой она стороне. Она где-то близко. В небе летали глупыши и различные береговые ласточки, а акулы терпеливо следовали за яхтой. Но где же она, долго ли мне еще плыть и в каком направлении?
Часами вглядывался я в горизонт, пытаясь проникнуть взором в туманную даль. Прошли все сроки: ведь я должен был увидеть землю два или даже три дня назад. Если верить моим расчетам, она уже где-то позади. Снова и снова проверял я свои приблизительные вычисления: если яхта делает тридцать миль в сутки, архипелаг должен быть очень близко. Гвоздь, который я ежедневно передвигал на запад, очутился в центре островов Самоа. Зарубки над моей койкой насмешливо глядели на меня. Тогда я пересмотрел все расчеты, исходя из двадцати пяти миль в сутки,– и все же яхта должна была находиться ввиду берега… если только этот берег существует. Я решил набраться терпения еще на один день.
Серая дымка заволокла солнце. Всю ночь ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37