Но Джим-то не был искусным воином, о чем Брайен не раз открыто говорил ему. К тому же перспектива схватки с четырьмя противниками, общий вес которых, очевидно, значительно превышал семьсот фунтов, не представлялась привлекательной благоразумному человеку.
Конечно, многие рыцари вроде сэра Брайена не отличались особым благоразумием. Но к Джиму это не относилось.
– Лизет! – проговорил он, невольно делая успокаивающий жест. – Что…
– Сэр! – Выражение ее лица нисколько не смягчилось. – Как прикажете вас понимать? Вы хотите, чтобы я только заставила этого человека разговориться? И больше ничего?
– Ну конечно же, больше ничего! – заверил ее Джим. – У меня не было никаких других мыслей…
– Потому что вы должны понять, сэр! У меня есть честь! И честь моей семьи!
Я девица, и я не понимаю, как может благородный человек предлагать…
– Но я не предлагал! – возразил Джим. – Говорю же, у меня и в мыслях не было того, что ты, вероятно, имеешь в виду. Я только хотел, чтобы ты расшевелила его на людях. Если поблизости не будет никого, ты можешь не обращать на него ни малейшего внимания. Вообще не подходи к нему близко! Мне нужно только увидеть, как он ведет себя на людях!
К Лизет тут же вернулось ее обычное благодушное настроение. Джиму просто не верилось, что это та же самая девушка, которая всего несколько секунд назад издавала столь пронзительные, резкие звуки.
– Извините, если я поняла вас превратно, – пробормотала она, опустив глаза. – Я всего лишь простая девушка, слабая и неопытная. Мне иногда трудно понять слова такого мага, да еще и годящегося мне в отцы.
Последнее замечание не привело в восторг Джима. До сих пор он был совершенно уверен, что выглядит по крайней мере не более чем лет на восемь старше Лизет. Но вряд ли имело смысл обсуждать это. Главное, она успокоилась.
– Отнюдь, – заверил он, – ты удивительно умна для своих лет. Я думаю, причина тому – превосходная наследственность, а также ответственная роль в этом замке, где уже много лет нет других женщин твоего звания. Я знаю, ты умеешь обращаться с мужчинами, потому и обратился к тебе с такой просьбой. Ты не подпустишь к себе Ивена Мак-Дугала ближе, чем потребуется, – тут, я уверен, можно полностью положиться на твое чутье.
– Не скажу, что это для меня непосильная задача, – ответила Лизет. – Вы, конечно, во многом правы. Я была одна в замке и немного научилась обращаться с мужчинами. Хорошо, я готова выполнить вашу просьбу, а касательно того, как обращаться с мужчинами, прошу вас, предоставьте мне действовать по своему усмотрению и, как бы я себя ни вела с лордом Мак-Дугалом, доверьтесь мне.
Знайте, я постоянно буду стараться осуществить ваше желание. Вам может показаться, будто я делаю не то, о чем мы говорили; но если вы подождете, то увидите, что я просто выбрала самый надежный путь для достижения вашей цели.
– Разумеется, я полностью доверяю тебе. И меня вполне устроит, если ты будешь действовать по собственному усмотрению. – Джиму захотелось вытереть лоб, который похолодел от сквозняка, гулявшего на лестнице. Он поспешил переменить тему. – Что касается прочего… – начал он.
– Да, милорд?
– Завтра или послезавтра я должен еще раз встретиться со Снорлом, чтобы он помог мне найти маленьких людей. Мне надо как можно скорее убедить их принять участие в сражении с полыми людьми. Кстати, ты не знаешь, сообщил ли твой отец своим друзьям на Границе о наших замыслах?
– Кажется, да. Я знаю, он посылал людей. Но лучше спросить у него самого.
– Разумеется. Я так и сделаю. Спасибо тебе. А теперь, если бы ты при первой возможности послала Серокрылку за волком…
– Я уже сделала это, в ту самую минуту, когда вы появились в замке. Я знала, что вам понадобится Снорл. Она разыщет его сегодня. Значит, завтра рано утром мы сможем его найти. Если я поднимусь раньше вас, милорд, я постучу вам в дверь. А вы постучите мне, если рано встанете.
– Я не знаю, где находится твоя комната.
– Да, правда. О… нет, вы знаете. Ведь вы однажды занимались в ней магией.
– А!.. – Джим смутился. – Конечно. Хорошо, постучу в твою дверь, если проснусь рано.
Про себя же он решил не делать ничего подобного. Такой поступок вполне может быть истолкован превратно – если не самой Лизет, то другими членами семейства де Мер; не стоит рисковать.
Он забыл, пока Лизет своей бурной реакцией не напомнила ему, что люди благородного сословия превыше всего ставили честь. Например, Брайен или Жиль, несомненно, отдадут жизни ради своей чести. И конечно, то же самое относилось и к Герраку, и ко всем воспитанным им детям.
Слово мужчины или женщины, то есть слово чести, было своего рода валютой.
Бесчестные люди, занимавшие высокое или даже очень высокое положение, могли иногда нарушить свое слово. Но если об этом становилось известно, им грозило презрение и недоверие ко всем их последующим словам со стороны тех, чья честь осталась незапятнанной.
– Отлично, – оживился Джим. – Если ты поможешь мне найти Снорла, и он отведет меня завтра к маленьким людям, и мы найдем их в тот же день, и на переговоры потратим один день, и потом Снорл или кто-нибудь из них проводит меня обратно, чтобы я мог вернуться в замок, – тогда все будет в порядке. Джим остановился, чтобы перевести дух: слишком много «и» оказалось в одной фразе. Внезапно он вспомнил еще кое-что:
– Из слов Лахлана я понял, что Мак-Дугал должен встретиться с представителями полых людей дней через пять.
Потом, вероятно, потребуется неделя, чтобы собрать их всех. Это весьма кстати, потому что представителям маленьких людей еще предстоит встретиться с приграничными жителями во главе с твоим отцом; да и мне, наверное, не мешало бы принять участие во встрече приграничных жителей, чтобы оказать кое-какую помощь, если надобится. Мы поговорим об этом с твоим отцом. Ты не знаешь, где он?
– Я думаю, он еще в большом зале со всеми остальными. Если хотите, я пойду вперед и позову его, чтобы вы могли поговорить с ним с глазу на глаз.
– Это было бы весьма любезно с твоей стороны.
К тому времени они наконец достигли первого этажа.
– Подождите здесь, – сказала Лизет и помчалась через кухню в большой зал.
Джим ждал, переминаясь с ноги на ногу у подножия лестницы и размышляя о маленьких людях, Снорле, приграничных жителях, полых людях, а также о том, как опасно дать семейству де Мер повод заподозрить кого бы то ни было в недостойном поведении по отношению к их дочери или сестре. Жужжа, прилетела ранняя весенняя муха, явившись, очевидно, через одно из открытых окон замка – застеклено было лишь окно в комнате, где теперь лежал Брайен, – и полетела дальше, верно, в поисках кухни. Если так, она избрала верный путь.
Наконец в дверях, за которыми скрылась Лизет, появилась могучая фигура Геррака.
– Милорд, – сказал он, – простите, что до сих пор не пригласил вас побеседовать наедине, но я должен был отдать долг вежливости Мак-Дугалу.
Теперь, если вы последуете за мной, я проведу вас в комнату, где мы сможем поговорить.
Он повел Джима через дверь по какому-то узкому коридору, примыкавшему к закругленной белокаменной стене башни, освещенной лишь дневным светом, проникавшим через стрельчатые окна справа. Затем стрельчатые окна кончились, и коридор продолжался между сплошных стен; его освещали два окошка далеко впереди.
К счастью, коридор оказался не длинным, и, прежде чем они достигли его конца, Геррак свернул в комнату, примыкавшую к наружной стене; она оказалась довольно светлой благодаря нескольким окнам – солнце еще висело в небе.
В комнате не было кровати, но там стояло несколько скамеек со спинками Джим решил, что такое название подойдет им лучше всего, поскольку до стульев они явно не дотягивали, – а также отдаленно напоминавший письменный стол предмет со встроенными ящиками под крышкой. Геррак опустился на одну из скамеек возле него и указал Джиму на другую.
– Я велел, чтобы нам принесли вина. Вы, вероятно, хотели бы узнать, что происходило здесь и о чем я узнал за время вашего отсутствия? – спросил он. Это были первые слова, которые он произнес с тех пор, как они встретились с Джимом у лестницы. – Или вам нужно обсудить нечто более срочное?
– Только одно, – ответил Джим, решив, что будет в большей безопасности, если расскажет кое о чем сам. – Я попросил леди Лизет помочь мне разговорить нашего пленника, чтобы он обнаружил свои манеры; тогда, приобретя его внешность, я смогу воспроизвести также и его поведение. Леди Лизет, разумеется, понимает, что речь идет лишь об общении на людях. Я не прошу ее делать ничего выходящего за рамки приличия.
– Я не возражаю, – прогрохотал Геррак. – Вы благородный человек и к тому же маг, я не думаю, что вы могли бы сделать моей дочери какое-нибудь недостойное предложение. Она согласилась?
– Да. Мы говорили об этом, когда покинули комнату, где лежит сэр Брайен.
Кстати, я разрешил ему спуститься к обеду. Что касается Лизет и Мак-Дугала, то, хотя она и согласилась, я решил поговорить с вами и убедиться в вашем согласии.
– По правде говоря, минуту назад в большом зале она отозвала меня в сторону и спросила моего разрешения. Но у меня нет сомнений в том, что моя дочь не перейдет границ приличия в обращении с кем-либо из гостей. – Геррак немного помолчал. – Кроме того, как вы уже, вероятно, сами заметили, ей не так-то легко отказать даже мне, ее отцу.
Поскольку до сих пор никто из детей Геррака не отвечал на его слова иначе, как немедленным и безоговорочным согласием, Джима удивило такое откровение.
Однако он не подал вида.
– Это странно, – продолжал Геррак, словно говоря с самим собой, – но парни всегда были послушны. Моя дорогая Маргарет лучше управлялась с Лизет.
Он умолк. Его глаза смотрели мимо Джима на что-то, чего не было в комнате.
Джим собрался было заговорить чтобы нарушить затянувшуюся паузу, но закрыл рот.
– Она умерла такой молодой, моя Маргарет, – проговорил Геррак странным глухим голосом, – умерла так неожиданно. Это произошло среди ночи, когда мы оба спали. Я вдруг проснулся, потому что даже во сне я ощутил первый приступ боли, который постиг ее; так человек, сражающийся бок о бок со своим товарищем, ощущает, когда тому наносят удар. Это передается от тела к телу. И я проснулся.
«Что случилось?» – спросил я. «Обними меня», – сказала она. О, как горестно! Я обнял ее, прижал к себе, будто защищал от медведя, или льва, или самого Сатаны!
И она прижалась ко мне…
Голос Геррака звучал все громче, да и сам он, казалось, стал расти, грозя заполнить собой всю комнату. Его глаза, устремленные в пустоту, сверкали, и Джим внезапно почувствовал, что его нервы натянуты, как тетива лука Дэффида.
– Потом начался второй приступ. – Геррак теперь явно говорил не с Джимом, а с самим собой, однако достаточно громко. – И я ощутил вместе с ней эту страшную боль; она пронзила меня так же, как мою Маргарет. «Маргарет!» закричал я. Но ее уже не стало. А я держал ее в своих объятиях…
Слезы покатились по лицу Геррака. Казалось, они мешали ему продолжать. Но он будто продолжал расти, так что все в комнате, включая Джима, словно съежилось. Глаза Геррака стали безумными.
– Я был на похоронах, – снова заговорил он, – но видел только Маргарет и ничего не слышал. И потом несколько месяцев, – он стиснул зубы, – никто не осмеливался подходить ко мне близко. Они боялись, что я убью того, в ком усмотрю малейшее непочтение – ныне или в прошлом – к моей Маргарет!
Геррак с такой яростью грохнул по столу своим огромным кулаком, что Джим вздрогнул и поморщился. Поразительно, как мог человек из плоти и крови обрушить подобный удар на толстую дубовую крышку стола.
– Убью! Убью! Потому что я хотел убить эту тварь, смерть, татя в ночи, похитившего у меня мою Маргарет. Если бы я мог найти смерть, я бы убил ее, разрубил на части и растоптал, как таракана… – Он вдруг соскользнул со стула, упал на колени и стал молиться, опустив голову:
– Господи, Ты забрал ее к Себе.
Береги ее до моего прихода, ибо тогда ей уже не понадобится другая защита.
Прости ей все грехи, которые она совершила по неведению, ибо сознательно она, конечно, не могла их совершить. Дай мне силу и терпение, дабы сумел я вынести жизнь на этом свете и исполнить все то, чего ей хотелось. Пусть мои сыновья станут мужчинами, дочь будет в безопасности и все пойдет хорошо, чтобы здесь больше не было нужды во мне… – Его голос затих. – Аминь, – проговорил он через несколько секунд.
Он медленно сел на стул и некоторое время оглядывался по сторонам, словно впервые видя Джима и эту комнату.
Наконец его взор остановился на Джиме.
– Несколько месяцев даже слуги не подходили ко мне близко, – продолжал он почти нормальным тоном. – Только дети приносили мне еду и питье и отводили меня спать – Лизет подошла первой, хотя Алан старше всех. Со временем я свыкся с тем, что произошло; лишь иногда, как теперь, я неожиданно все вспоминаю, и безумие возвращается ко мне. – Его глаза снова обрели нормальное выражение. Простите, сэр Джеймс, но бывают моменты, когда я словно все переживаю заново и ничего не могу поделать. Скажите, вы ведь женаты?
– Да, – ответил Джим.
– Значит, вы знаете, что такое любовь – такая, о которой не говорят даже менестрели?
– Да, – повторил Джим; на миг его мысли перенеслись на много миль к югу.
Геррак провел рукой по лицу, отирая остатки слез.
– Но мы пришли сюда, чтобы обсудить важные дела, – заметил он своим обычным голосом. – Мне известно о ваших ближайших намерениях со слов моей дочери. Вы хотели узнать, послал ли я гонцов к другим приграничным жителям. Да, я сделал это, как вы и хотели.
Джим откашлялся:
– Хорошо, что Лизет сама вам все сказала. Значит, мы можем перейти прямо к делу. Не могли бы вы рассказать, как восприняли другие приграничные жители наши планы битвы с полыми людьми и военного союза с маленькими людьми?
– Я оповестил своих соседей, – ответил Геррак. – Надо сказать, что, хотя у нас время от времени случаются кое-какие междоусобицы, все же мы вполне способны объединиться перед лицом такой угрозы, как полые люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49