— Ты просто снова и снова повторяешь слово «дыра», — ответил Вопрос Первый.— Ага, понятно, — заметила Мэри.— Вот именно что ага, — сказал Джим. — Вот в чем основная проблема. Мы вовсе не слышим то, что говорит наш собеседник. Мы слышим ближайший эквивалент, который наш разум может найти на базе нашего собственного опыта и понимания.— Так вы на самом деле не знаете, что такое дыра? — спросил Вопрос Первый.— Мы не знаем, что вы имеете в виду, когда думаете о том понятии, которое наш разум переводит как слово «дыра». С другой стороны, вы используете слово «дыра» как общий термин для многих вещей, которые по нашему опыту не имеют между собой ничего общего.— Я расстроен! — воскликнул Вопрос Первый. — Как такое возможно? Дыра — это дыра.— Если я вас правильно поняла, — сказала Мэри, — дыра — это любое место, не являющееся пространством. Вы проводите такое различие, но вы явно можете путешествовать как через пространство, так и через дыры.— А почему нет? — удивился Вопрос Первый.— Я вам скажу, почему нет. Потому что мы можем путешествовать сквозь пространство, а сквозь то, что вы называете дырами, — не можем.— Ясно. Ну, это логично: если дыра попытается пройти через дыру, то одна поглотит другую. Мы видели, как маленькие дыры натыкаются на большие и становятся их частью. Ах нет, есть одно исключение. Иногда, если дыры одинаковых размеров, они обе разбиваются на множество маленьких дыр, которые потом разлетаются во всех направлениях.— Как когда сталкиваются два астероида, — сказал Джим.— Я так и сказал — две дыры ударяют друг друга, — пояснил Вопрос Первый.— Суть в том, — сказал Джим, — что нам всем надо понять: мы посылаем друг другу мысли, а не разговариваем, и то, что получено слушателем, может оказаться совсем не тем, что послал говорящий.— Нет, это тоже неверно, — возразила Мэри. — На самом деле, Джим, ты хотел сказать, что нам может казаться, что мысль Вопроса Первого нам понятна, когда на самом деле это не так, и наоборот. Пробелы в речи возникают тогда, когда употребленное понятие не соответствует опыту слушателя. Таким образом, у нас две проблемы. Первая — как рассказать собеседнику о том, чего он никогда не встречал и для описания чего у него нет слов, и вторая — как уловить, даже если собеседник что-то понимает, не путает ли он это с чем-то другим или не смотрит ли он на это с совсем другой стороны.— Молодец, Мэри, — сказал Джим.— Я решила, что твои слова надо слегка прояснить.— Э-э... ладно. Как скажешь. Ну, Вопрос Первый, что ты ответишь на слова Мэри?— Пробелов было довольно мало. Мы это ценим. Но я хочу задать вам обоим вопрос. Почему вы все время определяете сами себя, друг друга и даже меня?Джим неожиданно пришел в растерянность по поводу того, как на это ответить.— Я думаю, что он говорит о нашем употреблении имен, Джим, — сказала Мэри. — Мы это делаем затем, чтобы все присутствующие знали, к кому мы обращаемся.— Но разве это не очевидно? Ты определяешь личность, говоря с ней.— Ты сейчас сказал обо мне «она». А как ты тогда скажешь о Джиме? — спросила Мэри.— Я бы назвал его «он», — ответил Вопрос Первый.— Так что, у вас тоже два пола?— Прошу прощения, но то, о чем ты сейчас спросила, есть ли оно у нас, прозвучало как пробел.— Почему ты говоришь «он» про Джима и «она» про меня, если не осознаешь разницы полов?— Различия, которые ты имеешь в виду, воспринимаются как пробел, — сказал Вопрос Первый. — А что касается твоего вопроса, я просто определял. Я не делал при определении различий между вами.— Вот об этом я и говорил, — сказал Джим. — Они могут сказать что-то, что мы ясно слышим, но это вовсе не обязательно означает то, что мы думаем, что слышим — или, точнее, воспринимаем. Вопрос Первый просто сказал то, что сказал, и когда мы думали, что он говорит со мной, то слышали, как он говорит «он», а когда мы думали, что он говорит с тобой...— А он и говорил со мной, — сказала Мэри.— ...то слышали, как он говорит «она». Вопрос Первый, что ты слышишь, когда я называю тебя «Вопрос Первый»?— Ты говоришь «ты», — ответил Вопрос Первый. — У тебя какая-то страсть говорить это куда чаще, чем нужно.— Сколько твоих друзей — я имею в виду ваш народ, — сейчас слушают наш разговор?— Столько, скольких это интересует, я думаю, — ответил Вопрос Первый.— Извини, я, должно быть, неудачно выразился, — отозвался Джим. — Я хочу знать, сколько вас находится здесь, в корабле и вокруг него, и слушают наш разговор.— Столько, сколько хотят быть, я думаю, — повторил Вопрос Первый. — Я не понимаю, что ты хочешь прояснить.— А сколько вас всего вместе взятых?— Много, — ответил Вопрос Первый.— Ты умеешь считать?— Извини, но то, что ты спросил меня, умею ли я, получилось пробелом.— Так, математика неизвестна. А вы знаете, как передвигается то, что вы зовете дырами, большими дырами?— Конечно. Движение материала дыр всегда создавало во вселенной сеть сил. Дыры передвигаются с помощью этих сил, а созданные их движением силы передвигают другие дыры. Это первичный танец — не самый красивый, но в своем роде вполне замечательный.— Когда я говорю «звезды», ты это слышишь как пробел?— Нет, мы прекрасно понимаем, что ты называешь звездами. Это отдельные дыры большего размера.— И горячие; я вижу, к чему ты ведешь, Джим, — вставила Мэри.— Ну, более горячие, чем вы и дыра побольше вокруг вас. Ваши дыры изменятся, если вы прикоснетесь к звезде.— Это уж точно, — согласился Джим. — К счастью, здесь звезд нет. А ты не знаешь, будут они здесь когда-нибудь, на этом самом месте?— Одна из них пройдет в этой точке через четыре миллиона пятьсот тысяч восемьсот двадцать девять целых четыреста семьдесят шесть тысяч шестьсот двадцать восемь миллионных года, — ответил Вопрос Первый.— Да ну? — удивился Джим. — Тогда мы возвращаемся к прежнему вопросу. Если вы не знаете математики, то как вы определяете, когда именно звезда будет здесь? И где ты узнал понятие «год»?— Какое понятие? — переспросил Вопрос Первый. — Я просто сказал вам, когда дыра прибудет туда, где мы сейчас находимся.— А-а, — произнес Джим.— Да, она танцует в этом направлении и, следовательно, к этому времени будет здесь. Так уж устроен танец. Но вы ведь передвинетесь за четыре миллиона пятьсот тысяч восемьсот двадцать девять целых четыреста семьдесят шесть тысяч шестьсот двадцать восемь миллионных года, верно?— Можете на это рассчитывать, — сказал Джим.— Мы так и думали. Кстати, нам очень приятно с вами разговаривать.— А нам — с вами, — ответил Джим.— В таком случае могу я сделать предложение, — сказал Вопрос Первый. — Мы ничего не имеем против дыр, но по сравнению с самой вселенной они несколько неудобны. Вы не согласились бы выйти из этой дыры побольше вас, чтобы мы могли поговорить в более естественных условиях.Джим заколебался. Мэри явно тоже колебалась, потому что с минуту она тоже ничего не говорила.— Прошу прощения, — озабоченно сказал Вопрос Первый. — Мое предложение вас обидело?— Нет-нет, — ответил Джим.— Я просто не знаю, можем ли мы выйти из корабля, — сказала Мэри.— Но вас же ничего не привязывает к этой дыре, — удивился Вопрос Первый.— Верно, не привязывает, — сказал Джим, — так почему бы не попробовать?— Сквонк, — сказал он маленькому инопланетянину, который все это время усердно отыскивал припрятанные корабельным роботом предметы в поисках неуловимого ключа, — мне надо ненадолго уйти. Но ты продолжай искать, пока я не вернусь.Сквонк сделал утвердительный жест своими антеннами, а его сознание передало стремление продолжить работу. Джим вернулся к вопросу, как покинуть корабль с этими невидимыми мыслесуществами. Он представил, как он — только его разум — выходит из корпуса «ИДруга», чтобы в одиночестве бродить по вселенной как бестелесное мыслящее создание. Ничего не произошло. Он рассердился и попробовал еще, с усилием пробиваясь сквозь то, что его удерживало.У него возникло странное ощущение — потом он решил, что так может себя почувствовать живая пробка, которую газы выдавливают из горлышка бутылки с шампанским, потому что бутылку взболтали. Он оказался снаружи корабля.— Ну вот и все, ничего тут сложного нет, — сказал он. — Как тебе это нравится, Мэри... Мэри? Ты где?Он внезапно почувствовал потерю, и потерял он личность Мэри, которая все это время была так близко к нему.— Джим, я здесь. Куда ты делся, Джим? — услышал он ее голос. — Я в корабле, но я больше не часть тебя. Ты где?— Я сейчас вне корабля. Очевидно, в виде свободных духов мы путешествуем самостоятельно. Давай выходи, Мэри. Просто решись и присоединяйся ко мне, Вопросу Первому и остальным. Тебе, возможно, придется подтолкнуть себя — мне пришлось, — но у тебя получится.— Подтолкнуть? Как? Джим, я не знаю...— Ну что ж, наверное, ты на это просто не способна. У меня никаких проблем не было, но у тебя, наверное, совсем ничего не выйдет. Не перенапрягайся, если не получится...— О чем это ты? — возмутилась Мэри. — Если ты это можешь, конечно, я тоже смогу. Я могу добиться... Ну вот, я вышла!Она действительно вышла. Джим каким-то образом чувствовал по ее голосу, что теперь она была рядом с ним, а не вдалеке или внутри, как он привык в последнее время. Джима беспокоило странное чувство покинутости, и он утешился, вызвав у себя перед глазами ее портрет. Это его успокоило. Она была тут, такая же живая и яркая, как всегда.— Ничего себе ощущение, а, Мэри? — спросил он.— Это точно, — ее голос звучал необычно мягко. — Ты ведь сейчас рядом со мной, верно, Джим?— Да, прямо рядом с тобой, — сказал он. — Может, меня и не видно, но я тут и готов ко всему.— Отлично, — сказала она.— И как вам, странно не быть в дыре? — поинтересовался Вопрос Первый.— Очень странно, — сказала Мэри, по-прежнему с этой необычной мягкостью в голосе. — Очень странно, но замечательно.— Ты тоже считаешь, что это замечательно? — спросил Вопрос Первый, и Джим без пояснений понял, что обращаются к нему.— Можно и так выразиться, наверное, — ответил он.— Разумеется, это естественный порядок вещей, — сказал Вопрос Первый. — Когда-нибудь, когда мы получше научимся общаться, вы обязательно должны мне объяснить, почему вы вообще решили жить в дырах.— А откуда ваш народ взялся?Ответу Вопроса Первого предшествовала необычно долгая пауза.— Мы не знаем, — сказал он. — Нам раньше не приходило в голову об этом задумываться. Может, мы тоже вначале жили в дырах и сумели из них вырваться?— А какие еще могут быть варианты? — отозвался Джим.— Ну, мы могли просто вдруг возникнуть... нет, это смешно, — сказал Вопрос Первый задумчиво. — Нет, — сказал он, явно обращаясь к кому-то еще помимо Джима и Мэри, — я не верю, что мы существовали до возникновения вселенной, а тем более создали ее. Конечно, мы могли создать ее — пока неизвестны факты, любая гипотеза возможна, — но большинство из нас в это не верят.— Большую часть времени ты говорить от своего лица, а потом вдруг начинаешь говорить за всех, или по крайней мере за всех, кто находится здесь, — сказал Джим. — Ты просто гадаешь, что они чувствуют по этому поводу, или ты и правда знаешь?— Нет, конечно, я не гадал, — ответил Вопрос Первый. — Согласие и несогласие очевидны, разве вы сами этого не чувствуете?— Обычно мы передаем согласие или несогласие не с помощью ощущений, особенно когда мы в наших дырах, — сказал Джим.— Странно, сейчас, когда ты сказал «дыра», это было в более широком значении, — заметил Вопрос Первый.— Я и сказал «дыра», а не одно из наших слов, которые вы слышите как «дыра», — ответил Джим. — Я учусь у вас.— Как это чудесно для вас!— Незачем так восхищаться, — смущенно сказал Джим. — Учение — естественный процесс для любого мыслящего разума, разве не так?— Да, но важна воля к учебе! Проявить такую волю — это, кроме всего прочего, еще и комплимент. Я должен приложить усилия и, в свою очередь, учиться у вас!— Ну... спасибо, конечно, — отозвался Джим.— Не стоит благодарить меня за удовольствие, которое вы мне открыли, сказал Вопрос Первый. — Раз мы теперь все во вселенной, не хотите ли потанцевать? Или вы хотите заняться чем-нибудь еще?— Чем, например? — спросил Джим.— Понятия не имею, — сказал Вопрос Первый. — Я не знаю, что может быть вам приятно.— Давайте просто продолжим разговаривать, — предложила Мэри.— Нет, разговаривать мы можем все время, — отозвался Джим. — Вопрос Первый, я прав насчет этого?— А как может быть иначе?— Тогда нельзя ли нам сейчас осмотреть звезды типа G0, и если у них есть планеты, то приземлиться на них? Я хочу посмотреть, не соответствует ли одна из них рассказам Рауля о найденном им рае.— А тебе это тоже будет приятно?— Конечно, я же сказал...— Думаю, он спрашивал меня, — перебила его Мэри. — Да, спасибо. Хоть это и Джим предложил, мне тоже было бы интересно посмотреть планеты ближайших звезд типа G0.— А что вы считаете ближайшими? — поинтересовался Вопрос Первый.— Те, что мы можем видеть, — сказала Мэри.— Я вижу шесть миллионов двести тысяч сорок девять звезд интересующего вас типа с вращающимися вокруг них планетами.— О, ну тогда давайте начнем с ближайшей к нам и оттуда двинемся дальше, — предложил Джим. — Согласна, Мэри?— Отлично, — ответила она.— Тогда пойдем, — сказал Вопрос Первый. Глава двадцать четвертая И они пошли. Это была великолепная, но на удивление короткая прогулка. Путешествуя теперь вне корабля, они оказались во главе кометного шлейфа невидимых, но все же радужных светлячков — тех сородичей Вопроса Первого, которые решили пойти с ними. И весь этот шлейф направился к ближайшей желтой точке в окружавшей их тверди, но не прямым путем.Как Джим сумел понять из бессловесного общения, по научным причинам, они подходили к звезде своего назначения по плавной кривой. Он был немного разочарован, потому что прибыли они так быстро, будто эта звезда находилась на расстоянии длины «ИДруга».Через несколько минут они зависли над поверхностью очень похожей на Землю планеты. Выглядела она так, будто ее можно было сделать пригодной для обитания с помощью простого терраформирования.Но по крайней мере тот кусок, который был им виден, к сожалению, никак не соответствовал человеческим понятиям о рае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43