– Ниже колен, чтобы она не брыкалась, когда очнётся.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – произнёс Валько. – Лично я совсем не разбираюсь в «наркотиках правды».
– Зато я немного разбираюсь, – ответила я, доставая из упаковок ампулы. – Не слишком хорошо, но достаточно, чтобы не повредить её здоровью.
Склонив Анину голову набок, я сделала ей в шею инъекцию синергина, нейтрализуя действие парализатора. Подождав, когда она начнёт проявлять признаки жизни, я вколола ей диметилатропина.
Через полминуты Аня подняла голову, распахнула глаза и уставилась на меня мутным, бессмысленным взглядом. Зрачки её были расширены, дыхание глубокое, учащённое – явное свидетельство, что наркотик подействовал.
Она резко дёрнулась, благо Валько с Олегом надёжно удерживали её. Аня тихонько заскулила, из уголка её рта потекла слюна.
– Молчать! – властным тоном приказала я. – Сидеть смирно. Отвечать на мои вопросы. Ты поняла меня?
– Да.
– Кто ты? Откуда? Расскажи о себе.
– Кореева Анна. Родилась в городе Артёмовске, Петропавловский уезд, Христовоздвиженская губерния, двадцать шестого августа три тысячи пятьсот...
– Нет! – перебила я. – Говорить правду. Только правду. Назови своё настоящее имя.
– Я... не могу сказать.
– Ты должна. Отвечай!
Она вяло мотнула головой:
– Мне нельзя.
– Почему?
– Запрещено.
– Кем?
– Мной.
– Я снимаю запрет, – сказала я. – Разрешаю отвечать.
– Ты не можешь разрешить. Мне нельзя об этом говорить.
– Чёрт! – отозвался Валько. – Она что, зомби?
– Ты психокодирована? – спросила я.
– Да, – последовал короткий ответ.
Вот так-так! Никогда бы не подумала. Аня не производила впечатление человека безынициативного, с притуплённой интуицией, лишённого смекалки и творческого воображения. Как раз наоборот...
– Психокод подавляет твои мыслительные способности?
– Нет.
– Почему?
– Он включается, когда нужно.
– А именно?
– Не могу сказать.
Валько вполголоса прокомментировал:
– Какой-то новый способ кодирования. Не всеобъемлющий, а тонкий, ситуационный. В обычных обстоятельствах он не действует, а срабатывает лишь при определённых условиях. Например, после приёма наркотиков, при сильном алкогольном опьянении или продолжительном болевом воздействии.
– Похоже на то, – согласилась я. – И похоже, что он не такой эффективный, как глубинный психокод. На некоторые вопросы она всё-таки отвечает. Следовательно, мы можем кое-что выяснить.
Аня снова начала дёргаться. Я прикрикнула на неё:
– Сиди смирно! Подчиняйся мне! Отвечай: что с моим отцом и Анн-Мари?
– Не могу сказать.
– Однако ты знаешь, что с ними случилось?
– Да.
– Они... – мой голос сорвался от волнения. – Они живы?
– Да.
– Они захвачены в плен?
– Не могу сказать.
– Они пленники твоих товарищей?
– Не могу сказать.
– Их жизни грозит опасность?
Молчание. В Аниных глазах мелькнуло что-то вроде растерянности. Очевидно, вопрос был поставлен слишком расплывчато. Я попробовала уточнить:
– Есть ли вероятность, что они погибнут?
– Каждый может умереть. Все мы ходим под Богом.
– Ишь ты, философ, твою мать! – выругалась я. – Их могут убить твои товарищи?
Категорическое:
– Нет.
– Что вы собираетесь с ними делать?
Опять молчание. Я конкретизировала:
– Вы намерены отпустить их на свободу?
– Да.
– Когда?
– Не могу сказать.
– Их плен продлиться долго?
– Зависит от обстоятельств.
– От каких?
– Не могу сказать.
Тут я не выдержала и схватила Аню за горло.
– Теперь слушай меня внимательно, сука. У тебя какой-то тонкий, ситуационный психокод. Значит, тебе должно быть присуще чувство самосохранения. Сейчас ты мне скажешь, где вы держите отца. Если не можешь сказать прямо, то намекни. Иначе, клянусь всеми святыми, я задушу тебя. Ты поняла меня?
– Да.
Я крепче сдавила её горло.
– Говори! Приказываю тебе!
– Розовые слоники... – прохрипела она. – Голубые кролики...
Мысль о том, что у Ани начался бред, не успела оформиться в моей голове. В следующий момент перед глазами у меня потемнело, пол под моими ногами развёрзся, и я начала падать в бездну. Раздался громкий хлопок, от которого зазвенело в ушах...
Я висела в пустоте, не чувствуя своего тела... Хотя нет, тело я чувствовала – но не чувствовала его веса. В ушах продолжало звенеть. Моя рука прикоснулась к чему-то мягкому, тёплому... Я наконец сообразила раскрыть глаза и увидела перед собой Аню. Судя по выражению её лица, она находилась в наркотической полудрёме. Рядом с ней парили Валько и Олег.
Именно парили. Все мы парили в невесомости, а вокруг нас вращалась небольшая комната без какой-либо мебели, без окон и дверей, с голыми стенами и излучающим ровный белый свет потолком. То есть, конечно, это мы вращались посреди комнаты – но, как установил ещё в древности Эйнштейн, любое движение в природе относительно.
Также вместе с нами парило в невесомости несколько странных предметов. Один из них, самый крупный, сильно напоминал кусок дивана из гостиной Кузнецова. Того самого дивана, на котором ещё недавно сидели Валько, Олег и Аня. Другие предметы, поменьше, представляли собой клочки коврового покрытия и, по-видимому, куски строительного металлопластика.
Наши с Вальком взгляды встретились. Он что-то произнёс, однако из-за звона в ушах я ничего не разобрала. Олег неуклюже задрыгал руками и ногами, едва не угодив локтем мне в лицо. Я схватила его за плечи, притянула к себе и прокричала на ухо:
– Прекрати брыкаться!
Он расслышал и подчинился. Бледность его лица свидетельствовала о том, что от невесомости его слегка тошнит. А может, и не слегка.
Возникла слабая сила тяжести. Мы медленно опустились на пол, прекратив вращение. Гравитация постепенно возрастала. Я приняла сидячее положение и, судорожно сглотнув пару раз, добилась того, что звон в ушах стал значительно тише. А Валько прибегнул к более действенному средству – сунул пальцы в уши и энергично поковырял в них.
– Чёрт побери! – воскликнул он. – Это же телепортация!
– Ты так думаешь? – спросила я.
– А что ещё мне думать? Я точно не терял сознания. Даже глаз не закрывал. На секунду мелькнула темнота – и мы оказались здесь. А телепортация, по определению, есть мгновенное перемещение материальных объектов в пространстве.
– Я тоже не терял сознания, – произнёс Олег, с трудом поднимаясь с пола. – Мне стало плохо... мне и сейчас плохо, но я не отключался.
– А весь этот хлам, – Валько указал на кусок дивана и другие валявшиеся вокруг нас предметы, – мы прихватили с собой при телепортации.
Я встала на ноги и обошла комнату по периметру в поисках выхода. Ни намёка на дверь нигде не было. Скорее всего, отодвигалась целиком вся стена – но, увы, никаких кнопок для этого я не обнаружила.
Я опустилась на корточки над Аней Кореевой, отвесила ей несколько лёгких пощёчин, чтобы вывести её из дрёмы, а затем помогла ей сесть на то, что осталось от дивана.
– Где мы находимся?
– Не могу сказать.
– Как мы сюда попали?
– Не могу сказать.
Тут Валько остановил меня:
– Погоди, так ты ничего не добьёшься. Дай я попробую. – И он обратился к Ане: – Говорить мне только правду, ясно?
– Да.
– Нас кто-то принёс сюда во сне?
– Нет.
– Мы приехали на метро?
– Нет.
– Мы совершили гиперпереход?
– Нет.
– Мы телепортировались?
– Не могу сказать.
Ха, здорово! В контексте предыдущих вопросов, её последнее «не могу сказать» прозвучало как однозначное «да».
Валько достал из кармана брюк давешний приборчик с кнопками «П», «Л» и «Т».
– Мы телепортировались с помощью этого устройства?
– Нет.
– А для чего оно предназначено?
– Не могу сказать.
– И всё-таки, оно как-то связано с телепортацией?
– Не могу сказать.
– Чёрт! – выругалась я. – Как ты мог, Валько? Я же ясно велела отнести всё в холл.
– Извини, Рашель, – он покаянно опустил голову. – Я по рассеянности сунул его в карман. И забыл там.
– Врёшь! Ты ничего не делаешь по рассеянности. И ни о чём не забываешь. А теперь по твоей вине мы попали в эту мышеловку.
– Аня сказала, что прибор тут ни при чём.
– Но не отрицала связи между ним и телепортацией. Фактически она подтвердила её.
– Не спеши с выводами. Сейчас мы всё выясним... Аня, кнопка «Т» блокирует работу парализаторов?
– Нет.
– Блокирует работу лучевиков?
– Нет.
– Предотвращает возможность телепортации?
– Не могу сказать.
Валько повернулся ко мне:
– Вот тебе и вся связь. Этот прибор был призван помешать тебе воспользоваться оружием или телепортёром.
– Но у меня нет никакого телепортёра.
– А они считали иначе. Во всяком случае, допускали такую возможность. Поэтому наряду с «П» и «Л» было активно «Т».
– А ты деактивировал его!
– Да, тут я виноват, – не стал отрицать Валько. – Но разве мог я предвидеть такое? Ведь мы сняли с неё всё, что можно... Гм-м. Вот именно: всё, что можно. – Он снова перевёл взгляд на Аню: – Как ты совершила телепортацию?
– Не могу сказать.
– Это биологическое свойство твоего организма?
– Нет.
– Телепортация осуществляется с помощью специального устройства?
– Не могу сказать.
– Оно находится в твоём мозгу?
– Нет.
Последовал ещё ряд вопросов, пока мы наконец не выяснили, что устройство вмонтировано в её левую берцовую кость, а сработало оно от упоминания о розовых слониках и голубых кроликах.
Валько резюмировал:
– Так что ты виновата не меньше моего, Рашель. Ты потребовала от Ани намекнуть, где твой отец с Анн-Мари. Вот она и намекнула. Вскоре мы встретимся с ними – но, увы, в плену.
– Между прочим, за нами что-то никто не спешит, – отозвался Олег, который, слушая наш разговор, тем временем тщательно обследовал стены. – Похоже, наше появление прошло незамеченным. А значит, у нас ещё есть шанс... Аня, как нам отсюда выбраться?
– Не могу сказать.
– Ну и не надо ничего говорить. Просто выйди из этой комнаты. Сейчас же!
Она сделала попытку встать и произнесла:
– Сезам, откройся.
Стена, возле которой стоял Олег, отошла в сторону, открыв проход в неширокий коридор, устланный тёмно-синим ковровым покрытием.
– Круто! – сказал Валько с восхищением. – Ну, парень, ты молоток!
Олег немного застенчиво улыбнулся и осторожно выглянул наружу. Тотчас взвыла сирена, сверкнула вспышка парализатора, и он как подкошенный повалился ничком на пол.
– Олег! – испуганно взвизгнула я и бросилась к нему.
– Стой, Рашель! – крикнул мне вслед Валько. – Да стой же ты, дура!
Я не послушалась и, ясное дело, тоже попала под луч парализатора. Но так и не заметила, кто в меня стрелял.

28

Я очнулась, лёжа навзничь на мягком диване. Левый рукав моей рубашки был закатан выше локтя. В изгибе слегка почёсывалось, как после инъекций. Рядом со мной сидел Валько и держал меня за руку.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Наконец я сделала над собой усилие и слабо улыбнулась. Он ответил мне широкой улыбкой:
– Привет. Как самочувствие?
– Паршивое, – сказала я, с трудом поднимаясь. – Ты когда-нибудь попадал под парализатор?
– Бог миловал.
– В таком случае ты не поймёшь меня.
Я огляделась вокруг. Мы находились в просторной, роскошно обставленной комнате, с виду – гостиной, окна которой выходили на водопад. Вдали виднелась цепь гор с окутанными туманной дымкой вершинами. Я могла дать руку на отсечение, что никогда раньше здесь не была, но сама обстановка казалась мне до боли знакомой.
На соседнем диване с нами диване лежал бесчувственный Олег.
– Нас взяли в плен? – спросила я.
– Нет, здесь мы одни. Я больше никого не нашёл.
– А кто же подстрелил нас с Олегом?
– Автоматическая система охраны. Но теперь можешь не опасаться, я укротил её.
– Кстати, где мы?
– Ты не поверишь.
Я протёрла глаза и снова огляделась.
– Если ты скажешь, что мы на космическом корабле, то поверю.
На лице Валька отразилось изумление:
– Как ты догадалась?
– Это, – взмахом руки я обвела всю комнату, – сильно смахивает на кают-компанию. Слишком много роскоши, стремление создать уютную домашнюю атмосферу, пейзаж в фальшивых окнах настолько идиллический, что в него с трудом верится... Что это за корабль?
– Лёгкий боевой крейсер класса «CA». Я бы даже сказал, «CA-плюс», существуй такая категория. Сверхбыстроходный, необычайно манёвренный, напичканный всевозможным вооружением. Словом, супер-пупер. Называется «Нахимов».
Я энергично тряхнула головой, разгоняя туман, который мешал мне быстро соображать.
– Если не ошибаюсь, Нахимов – древний российский военачальник. Это славонский корабль?
– А вот и нет. Согласно бортовым записям, он принадлежит Военно-Космическому Флоту Новороссии.
– Что?!
– То, что сказал. Ко всему прочему, «Нахимов» является флагманом эскадры. Странно, конечно, что эскадру возглавляет лёгкий крейсер, но не менее странным представляется тот факт, что у контролируемой чужаками планеты существует собственный флот. К твоему сведению, командиром корабля является некий капитан первого ранга Александр Киселёв, а командующим эскадрой – контр-адмирал Анна Кореева.
– Сдуреть можно! – сказала я. – А где он построен?
– Нет информации. Вообще никаких данных о его предыдущих передвижениях. Всё начисто удалено из памяти. Правда, есть один маленький след: его рабочий язык русский, но остались кое-какие намёки на то, что изначально он был «англоязычным». Впрочем, это ничего не проясняет.
– А как... Нет, давай по порядку. Что произошло после того, как я вырубилась?
– Ну, я сразу выхватил парализатор, прикрылся Аней и стал ждать. Прошло пару минут, но никто не явился. Я спросил Аню, кто вас уложил, и она ответила, что автоматика. Потом я принялся задавать наводящие вопросы и в результате выяснил, что мы находимся на космическом корабле, и кроме нас на борту никого быть не должно. Я потребовал, чтобы Аня отключила охранную систему. Она отказалась. Я пытался её убедить, но она не отступала. Тогда я решил схитрить: взял Аню за руку и велел ей выйти из комнаты, а перед самым выходом громко сказать: «Этот человек со мной».
– И она подчинилась?
– Да. У неё гнилой психокод...
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46