https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/protochnye/
– Все слышали? – воскликнул мастер Синанджу. – Бунджи-лама сказал свое слово!– Бунджи-лама на экране или бунджи-лама, голова которого на полу? – уточнил Римо.– И тот, и другой! – воскликнул Чиун. – Покатив свою голову по полу, бунджи-лама открыл сокровенную тайну самым недоверчивым.– Недоверчивый прав, – вставил Уильямс.Дрожа всем телом, Лобсанг Дром повернулся к Чиуну и, низко кланяясь, проговорил:– Мне не следовало сомневаться в твоих словах, мастер Синанджу.Мастер Синанджу склонился в ответном поклоне, стараясь скрыть ликование, сиявшее на его лице. Какие же легковерные простаки эти тибетцы.– Это великое событие, – почтительно произнес Кула, – может быть, самое великое в моей жизни.– Ну и кино! – пробормотал Римо. Глава 6 Наутро Римо Уильямс проснулся вместе с солнцем. Скатившись с матраса, потянулся и подошел к большому стенному шкафу. Внутри с одной стороны на деревянных плечиках висели его тенниски, с другой стороны – брюки. Все запачканные белые тенниски Римо выбрасывал, черные на всякий случай оставлял. А носил он только черные или белые тенниски. Самые простые. Без каких-либо дурацких надписей или рисунков.Брюки же Римо предпочитал исключительно хлопчатобумажные или твидовые, в основном коричневые, серые или черные. Впрочем, черные брюки, в отличие от черных теннисок, очень быстро обтрепывались – приходилось выбрасывать и их.Уильямс выбрал белую тенниску и свежую пару черных брюк, но тут вспомнил, о чем предупреждал его Чиун накануне вечером. Сегодня они поедут искать живую бунджи-ламу. Пришлось остановиться на черной рубашке и серых брюках. Не ясно, когда они вернутся, но в надежде, что поездка окажется не слишком долгой, пожалуй, не стоит брать лишнее.Перекинув одежду через руку, Римо поспешил в свою личную ванную. Из-за закрытой двери доносился какой-то шум.– Кто там? – постучавшись, спросил Уильямс.– Это я, Кула, – ответил громкий голос.– Вода достаточно теплая?– Удивительно холодная.– Ты принимаешь холодный душ?– Я моюсь в белом колодце, вода тут прохладная, и в нее приятно погружать лицо.– Для полного удовольствия дерни еще серебряную ручку, – посоветовал Римо, досадуя, что его личную ванную так бесцеремонно заняли. Ладно, есть еще шестнадцать секций с ванной в каждой из них. Найти свободный душ не проблема.Из соседней ванной послышались какие-то странные звуки. Дверь была не заперта, и Римо заглянул внутрь.Святой жрец Лобсанг Дром Ринпоче, совершенно нагой, сидел рядом с ванной и зубными щетками хозяина помещения счищал грязь с черепа и плеч покойного бунджи-ламы.– Что за ерундой ты занимаешься?В ответ на приветствие Римо Лобсанг Дром высунул язык и сказал:– Старый бунджи-лама должен выглядеть достойно, когда мы будем представлять его преемнице.– Когда закончишь, не забудь вымыть ванну.Это замечание явно задело тибетца.– Ты же здешний слуга, не я.– Ладно. Я приведу ванну в порядок, если ты согласишься помыться.– Омовение я совершу, когда настанет подходящее для этого время.– И когда же оно наступит, подходящее время?– Когда новый бунджи-лама взойдет на Львиный трон. Ибо я дал обет, что до этого великого дня не стану совершать омовений.– Ты дал обет, что не будешь мыться?– Да. А как поступают в таких случаях верующие христиане?– Как всегда. Ходят к обедне. Постятся. Воздерживаются от интимных отношений. Если все это не поможет, играют в бинго Бинго – игра, похожая на лото, обычно с большим количеством участников.
.– Я тоже принял обет безбрачия.– Раз ты не моешься, то принимать обет безбрачия уже необязательно, – бросил Римо, направляясь к следующей ванной. «Ни одна женщина не ляжет в постель с таким грязнулей», – подумал он, развивая высказанную вслух мысль.Из кухни снизу доносились какие-то звуки: там, видимо, хлопотал Чиун. Ученик решил с мытьем пока подождать и, на ходу одевшись, спустился вниз по лестнице.При его появлении мастер Синанджу даже не обернулся. Только шумно принюхался и недовольно поморщился.– Я вижу, сегодня утром ты не принимал душа, – сказал он сухо.– Можешь обозвать меня грязным тибетцем.– Ты куда хуже немытого тибетца! Постоянно дерзишь. Смириться с твоим запахом – еще куда ни шло, но спускать тебе!..– Послушай, эти люди – твои друзья. Не стыдно тебе надувать их всей этой липовой историей с бунджи-ламой?Чиун стремительно обернулся.– Как ты смеешь, Римо, разговаривать так со мной, с человеком, который очистил тебя от скверны этой белой страны и возвысил над всеми белыми?!– Прости мою непочтительность, папочка.– Я делаю все что могу, лишь бы дети в моей деревне сытно ели и ни в чем не нуждались. Если мой император говорит мне, что враг обрел чрезмерную силу и должен быть уничтожен, разве я спрашиваю, в самом ли деле этот враг заслуживает смерти? Я иду туда, где он живет, и, каковы бы ни были мои собственные чувства, выполняю императорское повеление. Такое обязательство я взвалил на свои хрупкие плечи, когда стал учителем. То же самое надлежит делать и тебе. Ибо, если мы станем уклоняться от выполнения своего долга, золото перестанет прибывать к бесплодным берегам Синанджу, жители деревни, которые не могут ловить рыбу, потому что вода в заливе слишком холодная, и не могут возделывать землю, потому что она слишком каменистая, вынуждены будут топить своих ребятишек, поскольку не смогут их прокормить.– Послушай, я уже выучил все это наизусть.Чиун склонил свою птичью головку набок.– И ты веришь моим словам?– Не вполне.– Чему именно ты не веришь?Римо на мгновение задумался.– Честно сказать, ничему.– Ничему?!– Да. Вряд ли ребятишкам хоть когда-либо на протяжении веков угрожала опасность, что их утопят. Может, всю историю выдумали твои предки, поскольку вытворяли такое, о чем стыдно вспомнить? К тому же золота у тебя уже столько, что ты в состоянии прокормить всю Корею.Казалось, сейчас грянет взрыв.– Ты в самом деле так думаешь? – холодно поинтересовался Чиун.Римо с вызовом скрестил на груди сильные жилистые руки.– Да. Извини, но я действительно так думаю.Мастер Чиун наклонил свою голову на другой бок и хихикнул.– Ты учишься быстрее, чем я ожидал.Ученик недоумевающе моргнул.– Так ответь же на мой вопрос! Почему ты накалываешь своих друзей? Они так серьезно относятся ко всему, что связано с бунджи-ламой. Ведь это их религия!– Все очень просто.– Ну?Чиун многозначительно поднял палец.– Ведь они обратились за помощью к мастеру Синанджу.– И что же?– И предложили целую комнату золота, – сказал Чиун, выбросив сжатые кулаки к потолку так стремительно, что широкие рукава его кимоно вмиг ниспали, обнажив тонкие костлявые руки.– Мне следовало бы догадаться об этом, – вздохнул Римо. – Послушай, не могу ли я остаться дома, когда вы поедете по своим делам?– Неужели ты допустишь, чтобы твой приемный отец путешествовал в компании незнакомцев, без всякой охраны?– Ты просто хочешь, чтобы я тащил твои сундуки.– Мои сундуки потащит Кула.– А что понесу я?– Ты, – со значением произнес Чиун, возвращаясь к горшку с рисом, – возьмешь на себя бремя заставить почетного гостя тащить мои сундуки. * * * Через два часа Римо уже тащил сундуки своего учителя к взятому напрокат лимузину, стоявшему на стоянке совместного владения. Так как предполагалось, что поездка займет всего день, Чиун не настаивал на том, чтобы брать с собой все четырнадцать своих сундуков. Он приказал ученику отнести всего пять, но тот заартачился:– В багажнике места всего на четыре сундука!– Ну что ж, – неохотно сдался Чиун, – придется ограничиться четырьмя.Втиснув последний сундук в просторный багажник, Римо запер его.– Почему ты запер багажник? – тут же спросил Уильямса Кула.– Потому что он полон.– А что мы будем делать с сундуком с бунджи-ламой?– Вот черт! Совсем запамятовал.– Как ты мог забыть о бунджи-ламе?!– Сам не понимаю, но в багажнике для него места нет.– Значит, он поедет вместе с нами.– Надо подумать.– А разве не ясно, что бунджи-ламе по положению подобает ехать вместе с нами?Римо на миг задумался.– Что, если я поеду на переднем сиденье?– Согласен, – сказал Кула.– Хорошо, – кивнул Римо, надеясь, что перегородка, отделяющая передние сиденья от задних, окажется воздухонепроницаемой.Она и в самом деле оказалась воздухонепроницаемой. Однако, услышав, что Римо сядет впереди, мастер Синанджу отпустил нанятого им дорогого шофера, предоставив ученику самому вести машину. Что до бунджи-ламы, то Чиун собственноручно взгромоздил его на переднее пассажирское сиденье.Уильямс обнаружил это, лишь сев за руль. Он поспешно открыл все окна и через зеркало заднего вида зло сверкнул глазами на мастера Синанджу.Чиун сиял простосердечной доброжелательностью.Римо завел машину, и вскоре они уже катили по юго-восточной скоростной автостраде, к северу от Логанского аэропорта. Обычно это шоссе называли «автострадальной дорогой», но в это утро движение было довольно спокойным.По внутреннему переговорному устройству послышался раскатистый голос Кулы:– Почему в холодильнике нет кумыса?– Напомните, чтобы, когда мы вернемся, я устроил им в конторе разнос по этому поводу. Да это просто возмутительно: нет кумыса! – отозвался Римо.– Ты живешь в совершенно нецивилизованной стране, Белый Тигр.– Кто бы спорил, только не я.– Не расстраивайся. В моем личном воздушном корабле кумыса хоть залейся.Римо заморгал.– У тебя личный самолет?– А как, ты думаешь, я сюда прибыл, на кобыле?И все дружно рассмеялись над белым придурком, которого мастер Синанджу так радушно принял под свое крыло в надежде превратить если не в корейца, то уж в человека, хоть немного его напоминающего.Самолет оказался чистого небесного цвета с серебряными полосами вдоль бортов. Этот «Боинг-747» принадлежал какой-то экзотической авиакомпании, имени которой, впрочем, на фюзеляже не значилось, только на хвосте виднелся силуэт тяжелого колеса, водруженного на древко с девятью конскими хвостами. Римо знал, что таков был бунчук Чингисхана.По обеим сторонам люка навытяжку стояли первый и второй пилоты, одетые в традиционные халаты – дэлы – монгольских кочевников. Стоило только мастеру Синанджу, Куле и Лобсангу Дрому покинуть лимузин, как они низко поклонились.Римо принялся таскать сундуки, и оба пилота разом закричали, чтобы он пошевеливался.– Заткнитесь, – тихо буркнул Уильямс, укладывая сундуки Чиуна в открытое багажное отделение. – А то я вам хвосты прищемлю.Последний сундук – с бунджи-ламой – он отнес прямо в кабину к пилотам.В салоне была тьма кромешная. Все вокруг, включая и окна, было завешено пестроцветными монгольскими коврами, даже на полу вместо кресел только груды ковров. Лишь кое-где стояли низкие табуреты и сундуки.Римо уже приходилось бывать в войлочных монгольских юртах. Убранство салона напоминало ему эти кочевые жилища: только юрты обычно круглые и просторные, в самом центре стоит очаг, и от него к открытому отверстию в крыше ведет труба.Здесь очага не было, никакой дыры в потолке не зияло, но впечатление было такое, что он находится в очень длинном гере.– Поставь сундук с бунджи-ламой на почетное место! – крикнул Кула, кивнув на великолепный восточный ковер.– И закрой за собой дверь, – вмешался пилот.Выполнив все, что ему велели, Римо расположился на полу.– Приятно сознавать, что все это богатство не испортило тебя, Кула, – польстил он монголу.Кула просиял:– Тебе понравился мой воздушный корабль? Здесь есть все современные удобства: микроволновая печь, комната с колодцем.– А где же стюардессы?Кула непонимающе уставился на Римо.– Он имеет в виду рабынь, – пояснил Чиун.Кула нахмурился:– Мы не разрешаем монгольским женщинам летать. Не то у них будут рождаться двухголовые уродцы. Летать разрешается только воинам.– А американские женщины летают? – полюбопытствовал Лобсанг Дром.– Постоянно, – ответил Римо.– А как же поступают с детьми, которые рождаются с двумя головами?– Мать выбирает, какая голова ей больше нравится, и отпиливает лишнюю, – выпалил Уильямс.– Американки очень умные, – сказал Кула.– Может, американская женщина с огненными волосами и в самом деле бунджи-лама? – пробормотал Лобсанг Дром как раз в тот момент, когда заработали реактивные двигатели и увешанный коврами фюзеляж затрясся.Через минуту-другую они оказались в воздухе.Лобсанг Дром закрыл глаза и стал медленно и тягуче повторять священный звук «Ом».В руке он крутил что-то похожее на коробку из-под кошачьей еды на палке. Усыпанный бирюзовыми камнями деревянный ящик все вертелся и вертелся, издавая легкое поскрипывание.– И как долго это будет продолжаться? – поинтересовался Римо.– Молитвенное колесо, – пояснил Кула. – Туда кладут листок бумаги с записанной на нем молитвой. С каждым оборотом колеса молитва обретает все большую силу.– Но нам предстоит долгий полет, – простонал Римо.Кула растерянно моргнул.– Сколько переходов до этой земли, которая называется Калифорния?– Переходов?– Меньше пяти часов, – объявил Чиун.– Если ехать на коне?– Самолетом.Лобсанг Дром мгновенно широко открыл глаза. Они с Кулой обменялись удивленными взглядами.– Такое большое расстояние?– Это огромная страна, – кивнул Чиун. – Хотя и с отсталой культурой.Кула, нахмурившись, откинул ковер и расплющил свой и без того плоский нос о стекло иллюминатора.– Но я не вижу стад яков!– У них нет яков, – ответил Чиун.– Ни одного?– Ну, может, несколько полуголодных буйволов.– Оккупационная армия не сможет здесь раздобыть себе достаточно пропитания, – вставил Римо.Лицо Кулы потемнело.– Тогда мы приведем с собой яков. Как наш мирный дар. Чтобы усыпить бдительность белых людей. Пусть думают, что мы несем с собой мир.– Я вижу, вы не скрываете своих захватнических планов, – покосился на монгола Римо. – Вы намереваетесь доскакать на конях от внешней Монголии до самого Лос-Анджелеса и там объявить о переходе власти в ваши руки?Кула отпрянул от окна.– Конечно же, нет!– А как вы думаете провернуть это дело?– Очень просто. Япония закупила в Америке и других так называемых цивилизованных странах много земель и предприятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
.– Я тоже принял обет безбрачия.– Раз ты не моешься, то принимать обет безбрачия уже необязательно, – бросил Римо, направляясь к следующей ванной. «Ни одна женщина не ляжет в постель с таким грязнулей», – подумал он, развивая высказанную вслух мысль.Из кухни снизу доносились какие-то звуки: там, видимо, хлопотал Чиун. Ученик решил с мытьем пока подождать и, на ходу одевшись, спустился вниз по лестнице.При его появлении мастер Синанджу даже не обернулся. Только шумно принюхался и недовольно поморщился.– Я вижу, сегодня утром ты не принимал душа, – сказал он сухо.– Можешь обозвать меня грязным тибетцем.– Ты куда хуже немытого тибетца! Постоянно дерзишь. Смириться с твоим запахом – еще куда ни шло, но спускать тебе!..– Послушай, эти люди – твои друзья. Не стыдно тебе надувать их всей этой липовой историей с бунджи-ламой?Чиун стремительно обернулся.– Как ты смеешь, Римо, разговаривать так со мной, с человеком, который очистил тебя от скверны этой белой страны и возвысил над всеми белыми?!– Прости мою непочтительность, папочка.– Я делаю все что могу, лишь бы дети в моей деревне сытно ели и ни в чем не нуждались. Если мой император говорит мне, что враг обрел чрезмерную силу и должен быть уничтожен, разве я спрашиваю, в самом ли деле этот враг заслуживает смерти? Я иду туда, где он живет, и, каковы бы ни были мои собственные чувства, выполняю императорское повеление. Такое обязательство я взвалил на свои хрупкие плечи, когда стал учителем. То же самое надлежит делать и тебе. Ибо, если мы станем уклоняться от выполнения своего долга, золото перестанет прибывать к бесплодным берегам Синанджу, жители деревни, которые не могут ловить рыбу, потому что вода в заливе слишком холодная, и не могут возделывать землю, потому что она слишком каменистая, вынуждены будут топить своих ребятишек, поскольку не смогут их прокормить.– Послушай, я уже выучил все это наизусть.Чиун склонил свою птичью головку набок.– И ты веришь моим словам?– Не вполне.– Чему именно ты не веришь?Римо на мгновение задумался.– Честно сказать, ничему.– Ничему?!– Да. Вряд ли ребятишкам хоть когда-либо на протяжении веков угрожала опасность, что их утопят. Может, всю историю выдумали твои предки, поскольку вытворяли такое, о чем стыдно вспомнить? К тому же золота у тебя уже столько, что ты в состоянии прокормить всю Корею.Казалось, сейчас грянет взрыв.– Ты в самом деле так думаешь? – холодно поинтересовался Чиун.Римо с вызовом скрестил на груди сильные жилистые руки.– Да. Извини, но я действительно так думаю.Мастер Чиун наклонил свою голову на другой бок и хихикнул.– Ты учишься быстрее, чем я ожидал.Ученик недоумевающе моргнул.– Так ответь же на мой вопрос! Почему ты накалываешь своих друзей? Они так серьезно относятся ко всему, что связано с бунджи-ламой. Ведь это их религия!– Все очень просто.– Ну?Чиун многозначительно поднял палец.– Ведь они обратились за помощью к мастеру Синанджу.– И что же?– И предложили целую комнату золота, – сказал Чиун, выбросив сжатые кулаки к потолку так стремительно, что широкие рукава его кимоно вмиг ниспали, обнажив тонкие костлявые руки.– Мне следовало бы догадаться об этом, – вздохнул Римо. – Послушай, не могу ли я остаться дома, когда вы поедете по своим делам?– Неужели ты допустишь, чтобы твой приемный отец путешествовал в компании незнакомцев, без всякой охраны?– Ты просто хочешь, чтобы я тащил твои сундуки.– Мои сундуки потащит Кула.– А что понесу я?– Ты, – со значением произнес Чиун, возвращаясь к горшку с рисом, – возьмешь на себя бремя заставить почетного гостя тащить мои сундуки. * * * Через два часа Римо уже тащил сундуки своего учителя к взятому напрокат лимузину, стоявшему на стоянке совместного владения. Так как предполагалось, что поездка займет всего день, Чиун не настаивал на том, чтобы брать с собой все четырнадцать своих сундуков. Он приказал ученику отнести всего пять, но тот заартачился:– В багажнике места всего на четыре сундука!– Ну что ж, – неохотно сдался Чиун, – придется ограничиться четырьмя.Втиснув последний сундук в просторный багажник, Римо запер его.– Почему ты запер багажник? – тут же спросил Уильямса Кула.– Потому что он полон.– А что мы будем делать с сундуком с бунджи-ламой?– Вот черт! Совсем запамятовал.– Как ты мог забыть о бунджи-ламе?!– Сам не понимаю, но в багажнике для него места нет.– Значит, он поедет вместе с нами.– Надо подумать.– А разве не ясно, что бунджи-ламе по положению подобает ехать вместе с нами?Римо на миг задумался.– Что, если я поеду на переднем сиденье?– Согласен, – сказал Кула.– Хорошо, – кивнул Римо, надеясь, что перегородка, отделяющая передние сиденья от задних, окажется воздухонепроницаемой.Она и в самом деле оказалась воздухонепроницаемой. Однако, услышав, что Римо сядет впереди, мастер Синанджу отпустил нанятого им дорогого шофера, предоставив ученику самому вести машину. Что до бунджи-ламы, то Чиун собственноручно взгромоздил его на переднее пассажирское сиденье.Уильямс обнаружил это, лишь сев за руль. Он поспешно открыл все окна и через зеркало заднего вида зло сверкнул глазами на мастера Синанджу.Чиун сиял простосердечной доброжелательностью.Римо завел машину, и вскоре они уже катили по юго-восточной скоростной автостраде, к северу от Логанского аэропорта. Обычно это шоссе называли «автострадальной дорогой», но в это утро движение было довольно спокойным.По внутреннему переговорному устройству послышался раскатистый голос Кулы:– Почему в холодильнике нет кумыса?– Напомните, чтобы, когда мы вернемся, я устроил им в конторе разнос по этому поводу. Да это просто возмутительно: нет кумыса! – отозвался Римо.– Ты живешь в совершенно нецивилизованной стране, Белый Тигр.– Кто бы спорил, только не я.– Не расстраивайся. В моем личном воздушном корабле кумыса хоть залейся.Римо заморгал.– У тебя личный самолет?– А как, ты думаешь, я сюда прибыл, на кобыле?И все дружно рассмеялись над белым придурком, которого мастер Синанджу так радушно принял под свое крыло в надежде превратить если не в корейца, то уж в человека, хоть немного его напоминающего.Самолет оказался чистого небесного цвета с серебряными полосами вдоль бортов. Этот «Боинг-747» принадлежал какой-то экзотической авиакомпании, имени которой, впрочем, на фюзеляже не значилось, только на хвосте виднелся силуэт тяжелого колеса, водруженного на древко с девятью конскими хвостами. Римо знал, что таков был бунчук Чингисхана.По обеим сторонам люка навытяжку стояли первый и второй пилоты, одетые в традиционные халаты – дэлы – монгольских кочевников. Стоило только мастеру Синанджу, Куле и Лобсангу Дрому покинуть лимузин, как они низко поклонились.Римо принялся таскать сундуки, и оба пилота разом закричали, чтобы он пошевеливался.– Заткнитесь, – тихо буркнул Уильямс, укладывая сундуки Чиуна в открытое багажное отделение. – А то я вам хвосты прищемлю.Последний сундук – с бунджи-ламой – он отнес прямо в кабину к пилотам.В салоне была тьма кромешная. Все вокруг, включая и окна, было завешено пестроцветными монгольскими коврами, даже на полу вместо кресел только груды ковров. Лишь кое-где стояли низкие табуреты и сундуки.Римо уже приходилось бывать в войлочных монгольских юртах. Убранство салона напоминало ему эти кочевые жилища: только юрты обычно круглые и просторные, в самом центре стоит очаг, и от него к открытому отверстию в крыше ведет труба.Здесь очага не было, никакой дыры в потолке не зияло, но впечатление было такое, что он находится в очень длинном гере.– Поставь сундук с бунджи-ламой на почетное место! – крикнул Кула, кивнув на великолепный восточный ковер.– И закрой за собой дверь, – вмешался пилот.Выполнив все, что ему велели, Римо расположился на полу.– Приятно сознавать, что все это богатство не испортило тебя, Кула, – польстил он монголу.Кула просиял:– Тебе понравился мой воздушный корабль? Здесь есть все современные удобства: микроволновая печь, комната с колодцем.– А где же стюардессы?Кула непонимающе уставился на Римо.– Он имеет в виду рабынь, – пояснил Чиун.Кула нахмурился:– Мы не разрешаем монгольским женщинам летать. Не то у них будут рождаться двухголовые уродцы. Летать разрешается только воинам.– А американские женщины летают? – полюбопытствовал Лобсанг Дром.– Постоянно, – ответил Римо.– А как же поступают с детьми, которые рождаются с двумя головами?– Мать выбирает, какая голова ей больше нравится, и отпиливает лишнюю, – выпалил Уильямс.– Американки очень умные, – сказал Кула.– Может, американская женщина с огненными волосами и в самом деле бунджи-лама? – пробормотал Лобсанг Дром как раз в тот момент, когда заработали реактивные двигатели и увешанный коврами фюзеляж затрясся.Через минуту-другую они оказались в воздухе.Лобсанг Дром закрыл глаза и стал медленно и тягуче повторять священный звук «Ом».В руке он крутил что-то похожее на коробку из-под кошачьей еды на палке. Усыпанный бирюзовыми камнями деревянный ящик все вертелся и вертелся, издавая легкое поскрипывание.– И как долго это будет продолжаться? – поинтересовался Римо.– Молитвенное колесо, – пояснил Кула. – Туда кладут листок бумаги с записанной на нем молитвой. С каждым оборотом колеса молитва обретает все большую силу.– Но нам предстоит долгий полет, – простонал Римо.Кула растерянно моргнул.– Сколько переходов до этой земли, которая называется Калифорния?– Переходов?– Меньше пяти часов, – объявил Чиун.– Если ехать на коне?– Самолетом.Лобсанг Дром мгновенно широко открыл глаза. Они с Кулой обменялись удивленными взглядами.– Такое большое расстояние?– Это огромная страна, – кивнул Чиун. – Хотя и с отсталой культурой.Кула, нахмурившись, откинул ковер и расплющил свой и без того плоский нос о стекло иллюминатора.– Но я не вижу стад яков!– У них нет яков, – ответил Чиун.– Ни одного?– Ну, может, несколько полуголодных буйволов.– Оккупационная армия не сможет здесь раздобыть себе достаточно пропитания, – вставил Римо.Лицо Кулы потемнело.– Тогда мы приведем с собой яков. Как наш мирный дар. Чтобы усыпить бдительность белых людей. Пусть думают, что мы несем с собой мир.– Я вижу, вы не скрываете своих захватнических планов, – покосился на монгола Римо. – Вы намереваетесь доскакать на конях от внешней Монголии до самого Лос-Анджелеса и там объявить о переходе власти в ваши руки?Кула отпрянул от окна.– Конечно же, нет!– А как вы думаете провернуть это дело?– Очень просто. Япония закупила в Америке и других так называемых цивилизованных странах много земель и предприятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33