Я никогда не был счастлив так, как в тот день, когда он погиб от рук собственной тайной полиции.— Ничего не поделаешь. Придется на сей раз поработать на уроженца этой страны — и поработать как следует, папочка. И ты мне в этом поможешь.Чиун снова кивнул. В комнату через тонкие розовые занавеси проникали уже первые лучи солнца, разрисовывая угловатое желтое лицо Чиуна светлыми полосками.Чиун зажмурился от света и, повернувшись к Римо спиной, тихо произнес:— Яма.— Что, что?— Ты не помнишь уже совсем ничего? Я говорю о яме. Они хотят заманить президента в яму — и там напасть на него. И нам придется отыскать эту яму.— А почему ты думаешь, что они собираются именно так поступить?— Убийцы были во все века — но весь их опыт, ошибки, удачи и поражения становились достоянием Дома Синанджу. Я знаю, что они поступят именно так, потому что эти убийцы кажутся мне чуть менее бестолковыми, чем все остальные в вашей стране. А значит, они станут подражать Синанджу — а мы бы прежде всего вспомнили притчу о яме, конечно же.— Ну ладно, — Римо обреченно вздохнул, — значит, будем искать эту яму. * * * На другом конце города Сильвестр Монтрофорт подъезжал в своем кресле к двери своего кабинета в здании компании «Палдор Сервисез». Нажав кнопку на правом подлокотнике, он въехал в распахнувшуюся перед ним раздвижную дверь. В кабинете мистер Монтрофорт увидел посетителя. Тот стоял у огромного, от потолка до пола, окна, глядя сквозь тонированное стекло на простиравшиеся внизу кварталы Вашингтона. Посетитель был высоким мужчиной с густыми черными волосами — такими черными, что они, казалось, отливают синевой. Ростом примерно шести с половиной футов; пиджак, широкий в плечах и сильно зауженный в талии, сидел на нем, как влитой, — очевидно, портной, изготовивший его, понимал, что в данном случае ему нужно лишь упаковать во что-нибудь соответствующее добротную работу матушки-природы.Этого человека мистер Монтрофорт не любил. И сейчас, когда тот обернулся на звук открывшейся двери и одарил его улыбкой, открывшей два ряда таких же, как у Монтрофорта, превосходных белых зубов, он не любил его еще больше. Кожу мужчины покрывал здоровый загар — из-за него лицо его выглядело мужественным, но не грубым. В глазах светился огонек, говоривший, что обладатель их умеет ценить юмор и находить его там, где не замечают другие. Руки, протянутые к мистеру Монтрофорту в знак приветствия, были тонкими, изящными, с округлыми холеными ногтями. Мистер Монтрофорт вспомнил, как однажды эти тонкие руки пробили череп одному джентльмену шилом.По профессии Бенсон Дилкс был наемным убийцей — и именно его немалому опыту было обязано агентство «Палдор» своими успехами на избранном поприще. Никто из сотрудников «Палдора» не знал, что причиной, побуждавшей обращаться в их агентство лидеров новообразованных стран — разного рода пожизненных президентов, вечных генералиссимусов и всенародно избранных императоров — были наносимые в эти страны визиты Бенсона Дилкса, в ходе которых он обычно устраивал на главу правительства весьма убедительное покушение, но промахивался — немного, на волосок. Дилкс готовил обширное поле, на котором брошенные им семена давали агентам «Палдора» тучные плоды в виде богатых контрактов.В тех же редких случаях, когда после попытки покушения иностранный владыка решил, что может обойтись без защиты, Дилкс в самый короткий срок доказывал ему пагубность его заблуждения. Приемник лидера оказывался, как правило, более дальновидным и немедленно заключал контракт с «Палдором».— Как дела, Сильвестр? — улыбаясь произнес Дилкс.Шагнув вперед, он взял кисти рук Монтрофорта в свои тонкие пальцы. Голос мистера Дилкса имел гнусавый южный акцент.Не глядя в его сторону, Монтрофорт двинулся к своему столу.— Так же, как и два дня назад, когда я в последний раз видел твое рыло.На бронзовом лице Дилкса снова блеснула полоска белых зубов.— Два дня, проведенных без тебя, показались мне целой вечностью.— Кончай гнать туфту! Ты знаешь, что Пруэл вчера провалился?— Да, читал об этом в утренних газетах. Не повезло. А я, помнится, добровольно предлагал тебе в этом деле свои услуги.— А я, помнится, ответил тебе, что желаю провести это дело так, чтобы комар не подточил носа! Без всяких там случайных следов. Твоя работа — этот долбаный революционер, Харли. Кстати, что он там делает?Подойдя к столу, Дилкс развалился в одном из стоявших перед ним глубоких кожаных кресел.— То, что мы и предполагали — ему быстро надоело покупать аппараты по одному, и он скупает их партиями, размахивая пачкой денег. По каковой причине его еще лучше запомнят продавцы — и сообщат об этом, когда начнется расследование.Монтрофорт кивнул, не отрывая взгляда от лица Дилкса и проклиная в душе холеные стати этого красавчика.— На самом деле, Сильвестр, я все же так и не понял, на кой черт тебе это все. Они же согласились продолжить выплаты.— Для того, чтобы меня перестали пинать ногами! Я не резиновая кукла и не футбольный мяч.— Кто это, интересно, тебя пинает? Уж не они ли — исправно платя тебе денежки? — удивился Дилкс.— Исправно? Они попробовали приостановить уплату! И если я спущу им это с рук, они когда-нибудь снова попробуют! А я желаю дать им понять, что мы не бросаем слов на ветер! Понял теперь?— Вроде бы. — Дилкс пожал плечами. Понял он только одно — к подлинной причине все это не имеет никакого отношения. Подлинная причина была иной — Монтрофорт желая доказать, что его внешность безобразного гнома вовсе не дает повода не считаться с ним. И любые аргументы имели столько же шансов остановить его, сколько проповедь — повернуть вспять воды прилива.Достав из кармана твердый пластиковый жетон из казино, Дилкс принялся вертеть его между пальцев.— Скорее всего, — подумал он вслух, — президент прикажет всем членам Конгресса остаться в здании.— Похоже на то. Если эта орава все же ему подчинится, то на ступенях останутся только самые главные.Монтрофорт улыбнулся — впервые за сегодняшний день, помахал в воздухе сомкнутыми ладонями, изображая улетающую в дальние края птицу.— Самая надежная ловушка — та, которую ставишь на пути человека, пытающегося избежать ее, — заметил Дилкс.— Все твоя восточная мудрость? — Монтрофорт глянул на него с неодобрением.— Тебе бы, Сильвестр, тоже не вредно ознакомиться с ней. В библиотеках ты, конечно, этого не отыщешь, — но если знать, где смотреть, можно найти такие книги, в которых о нашем деле сказано все — абсолютно все, что нужно о нем знать, Сильвестр.— Я, милый мой, верю в технологию. В нее и ни во что больше, — ответил Монтрофорт.Настроение его улучшилось, он даже поднял кресло на шесть дюймов над полом — и теперь победоносно поглядывал на Дилкса сверху вниз.— А я, — заявил Дилкс, — верю в Синанджу.— Что это еще за Синанджу?— Древний орден наемных убийц. Создатели боевых искусств Востока. Победители невидимых битв. На протяжении тысячелетий они успели послужить всем государствам мира. Существует древняя поговорка: «Если Дом Синанджу в бездействии — значит, остановился мир. Но если Дом снова в пути — мир опять начал вертеться».— Они вроде корейцы, да? — спросил Монтрофорт.Он слегка улыбнулся, глядя, как неуловимый, неподражаемый, непогрешимый Дилкс продолжает с задумчивым выражением вертеть в пальцах пластиковую фишку.— Корейцы, да — то есть были ими. Говорят, что последний Мастер Синанджу сейчас где-то доживает свой век. Древний старик — наверняка давно отошел от дел, если еще не умер. Никто ничего не слышал о нем. Что это с тобой, Силли? У тебя такой вид, будто ты жабу съел.— Никто ничего не слышал о нем — это, конечно, верно, — ухмыльнулся Сильвестр. — То есть было верным — до сегодняшнего дня. А точней сказать, до вчерашнего. Зовут этого Мастера Чиун, лет ему эдак за восемьдесят, и вчера он сидел тут на том самом стуле, на котором сейчас восседаешь ты.Пластиковый кругляш упал с легким стуком на пол. Дилкс так резво вскочил на ноги, будто стул под ним оказался подсоединенным к генератору электростанции в Смоук-Райз.— Он был здесь!?— На этом самом месте.— А что он здесь делал? О чем он с тобой говорил?— Он сказал, что Америка — упадочная страна, поскольку здесь не питают должного почтения к ассасинам. И что в Америке упадочное телевидение, поскольку не способно более к настоящему искусству. И упадочное население — и белые, и черные, и большинство желтых, ибо они представители неполноценных рас. И что он искренне сожалеет о том, что не смог познакомиться со мной в годы моей молодости — с его помощью я не стал бы таким, какой я сейчас, но теперь уже слишком поздно. Вот так мы и побеседовали.— Но зачем он приходил к тебе Силли?— Да все очень просто. Он нанялся охранять президента Соединенных Штатов — от своих собратьев или их коллег.Монтрофорт довольно осклабился. Губы Дилкса были плотно сжаты.— Я тебе и еще одну вещь скажу, Дилки. Он был одним из тех двоих, кого вчера нужно было ухлопать Пруэлу.— Ты пытался убить Мастера Синанджу? — тихим голосом спросил Дилкс.— Ага. И еще раз попробую.— Теперь понятно, почему твоему Пруэлу так не повезло, — Дилкс нервно оглянулся назад, словно опасаясь чего-то. — Сильвестр, мы с тобой партнеры уже не первый год, так?— Так. И что дальше?— Так вот, партнерство наше подошло к концу, — Дилкс выпрямился. — Можешь вычеркнуть меня из своего списка.— Чего? Из-за этого восьмидесятилетнего корейца?— Я могу быть самым лучшим убийцей в западном полушарии...— Ты и есть, — кивнул Монтрофорт.— ...Но в сравнении с этим восьмидесятилетним Мастером я просто сапожник, Силли.— Да он же дряхлый старик, — возразил Монтрофорт. Его искренне позабавил подобный поворот дела. Приятно было видеть, как этот непроницаемый чистоплюй Дилкс вдруг впал в панику. На его загорелом лбу даже выступили капельки пота. — Старость — не радость, — добавил он.— Тем не менее, я все же хочу дожить до нее. И возвращаюсь в Африку.— Да? И когда же?— Немедленно. Можешь играть дальше в свои игрушки — один. Желаю удачи, Силли.Не дожидаясь ответа, Дилкс ступил на плитку пола, отпиравшую дверь, створки раздвинулись и едва успели сомкнуться за его спиной, как о них грохотом разлетелась чернильница, пущенная вдогонку обезумевшим от ярости Монтрофортом.— Трус! Баба! Кисейная барышня! — Монтрофорт орал, что есть мочи, зная, что даже у самого лифта Дилкс услышит его. — Трус! Вонючка! Мозгляк! Желтобрюхий засранец!В кабинете воцарилась тишина. На губах мистера Монтрофорта играла блаженная улыбка. Глава тринадцатая — Вон, видал?Римо указал на стальные конструкции купола, вздымавшиеся над их головами. Они с Чиуном стояли в здании Капитолия, неподалеку от главного входа.— Это тот самый дом, где живет Конституция? — спросил Чиун.— Не знаю. Наверное.— Я хочу посмотреть на нее.— Это еще зачем?— Пожалуйста, не спорь со мной, Римо, — Чиун поморщился. — Столько лет я слышал, что мы нарушаем Конституцию, чтобы все остальные могли ее соблюдать. Теперь я хочу сам увидеть эту Конституцию, чтобы понять, стоит ли то, что мы для нее делаем потраченных нами усилий.— Именно она, к твоему сведению, посылает в твою деревню золото, папочка.— Моя честь и уверенность в себе дороже всякого золота, Римо. Ты этого никогда не поймешь — потому что ты и американец, и белый одновременно. Но люди, призванные беречь свою честь, до сих пор есть в мире. Я, Римо, один их них. И мы ценим ее дороже любого богатства.— Это с каких же пор? — прищурился Римо. — За хорошую плату ты стал бы работать даже в китайской прачечной!Взгляд его проник за спину Чиуна и остановился на группе мужчин, стоявшей в углу окружавшего его огромного зала.— Нет, — твердо сказал Чиун. — Там — ни за что на свете. А для чего ты смотришь на этих разжиревших пожирателей мяса и вина?— По-моему, — ответил Римо, — я их узнал. Смотри, Чиун, это политики. Может быть, даже члены Конгресса.— Тогда я буду с ними говорить.Чиун двинулся по направлению к группе.Первым заметил стремительно приближавшегося к ним маленького желтолицего человечка спикер палаты представителей.— Минуту, господа, — извинился он и, улыбаясь, повернулся к Чиуну, который подошел к нему с каменным лицом, словно учитель, встречающийся под конец семестра с родителям второгодников.— Вы — член Конгресса?— Точно так, сэр. Чем могу помочь вам?— Еще недавно я пылал по отношению к вам праведным гневом — ибо для того, чтобы показывать по телевизору ваши толстые физиономии, отменили мои чудесные, дневные драмы. Но теперь это благородное искусство пришло в упадок — и мне все равно, показывают их или нет. Где Конституция?— Конституция?— Да, да. Не притворяйтесь. Это документ, для защиты которого я работаю столько лет — чтобы вы все были счастливы, словно несмышленые дети; мне же достается лишь упорный, каторжный труд. Так где Конституция?Спикер палаты представителей пожал плечами.— Будь я проклят, если я знаю... Нейл! Том! Вы не в курсе случайно, где находится Конституция?— Думаю, в библиотеке Конгресса, — растеряно откликнулся Нейл, седеющий мужчина с длинным лошадиным лицом, покрытым нездоровыми красноватыми пятнами.— Или в национальном архиве, — предположил один из его коллег, к которому спикер обращался как к Тому.У этого физиономия была простая, открытая — так и хотелось довериться ему, как родному. Крупные, рельефные черты словно вырезали из большой, сочной, спелой картофелины.— Вы работаете здесь, джентльмены? — сумрачным тоном спросил Чиун.— Да, сэр, мы члены Конгресса... Очень рад познакомиться.Нейл смущенно протянул руку.Чиун не обратил на нее ни малейшего внимания.— Значит, вы работаете на Конституцию, но где находится она — никто из вас не знает?— Я лично работаю на своих избирателей, — Нейл пожал плечами.— А я — на свою семью, — хмыкнул Том.— А я — для своей страны, — улыбнулся спикер.— Хотя раньше, — успел ввернуть Нейл, — я работал на «Колгейт».— Подумаешь, — пожал плечами Том. — Мне приходилось разносить газеты — зимой, в мороз.— Сумасшедшие, — закивал Чиун. — Это собрание сумасшедших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22