К тому же, судя по опросам, большинство американцев верят в существование летающих тарелок. А когда дело касается общественного мнения, следует рассчитывать на самое худшее.
— Я так и делаю, — удрученно проронил Президент и положил трубку.
Глава 4
Римо возвращался в Бостон. Все бы ничего, но в аэропорту перед самой посадкой он решил сходить в сортир и случайно обронил в унитаз ключ от навесного замка.
Впрочем, это не слишком огорчило его, поскольку он тут же вспомнил, что у него есть запасной. Со спокойным сердцем Римо защелкнул дужку.
Когда он проходил проверку, металлодетектор неожиданно подал признаки жизни.
— Выньте все из карманов, — попросила сотрудница службы безопасности, кареглазая огненная шатенка в элегантной униформе.
Римо послушно извлек из карманов две монеты по четверть доллара, жетончик на «подземку» и небольшой бумажник. На Римо была белая спортивная рубашка с короткими рукавами и бежевые хлопчатобумажные брюки, так что вопрос о припрятанном на теле оружии отпадал сам собой.
Он прошел стойку, и снова детектор противно запищал.
— Простите, сэр. Я вынуждена вас обыскать.
Римо показалось, что голос у нее какой-то сиплый. «Много курит», — решил он.
— К черту. — Он стащил с левой ноги мокасин и вытряхнул из него крохотный ключик. — Это все из-за этого, — сказал он, в очередной раз направляясь к стойке.
Но чертов детектор не унимался.
— По инструкции я могу обыскать вас, — сказала шатенка.
— Вы хотите сказать — должны обыскать.
— Хочу обыскать, — поправилась она и добавила: — Живенько.
— Может, все дело в «молнии» на брюках, — рискнул предположить Римо.
— На «молнии» эта штука не реагирует. Иначе сирена вообще не смолкала бы.
— Наверное, из-за этого долбаного замка.
— Какого еще замка?
Римо кончиками пальцев взялся за язычок застежки «молнии», и шатенка, подозрительно прищурившись, наклонилась, чтобы посмотреть поближе. Римо для наглядности помахал навесным замочком у нее перед носом.
— Зачем вы повесили это на «молнию»? — спросила шатенка, протягивая руку к замку, словно хотела убедиться в том, что это не обман зрения.
— Долго рассказывать, — ответил Римо и попятился.
Она указала ему на дверь, на которой висела табличка: «Секьюрити».
— Ничего, расскажете, пока я буду обыскивать вас. А теперь — марш.
— Эй-эй. Это точно замок. Вот, можете проверить. — Римо с такой силой дернул за замок, что вырвал его вместе с «молнией».
— Согласно инструкции мне придется осмотреть ваше нижнее белье.
— Ну уж нет.
— Навесной замок на застежке — это подозрительно. Может, вы там что-то прячете.
— Там ничего нет, — возразил Римо.
— Какая жалость. — Шатенка всплеснула руками и подбоченилась, словно желая подчеркнуть изящные линии бедер.
— То есть ничего лишнего, — поправился Римо.
Шатенка просияла.
Тут Римо вспомнил, что у него в бумажнике завалялось служебное удостоверение — как раз на этот случай.
— Слушайте, я из Федерального управления гражданской авиации. Могу показать удостоверение.
— Показывайте все, что есть. С удовольствием полюбуюсь при дневном свете.
Римо предпочел начать с удостоверения. Показав ей удостоверение, он заметил:
— Вы продемонстрировали безупречную технику досмотра подозреваемого. Мои поздравления.
— И все же я должна обыскать вас получше.
— Только не в этой жизни.
Шатенка, видно, твердо решила не отпускать его. Да и реакция у нее была что надо — как коробка передач у гоночного автомобиля.
— А как насчет свидания?
— Не понял?
Она подошла ближе. В нос Римо ударил запах ее духов; его словно окутало лавандовое облако.
— Свидания. Ну, ты и я. Номер в отеле...
Римо растерялся. Возможно, сама мысль о том, что кто-то может пригласить его на свидание, уже давно не приходила ему в голову. Так или иначе, но он долго колебался, прежде чем нашелся, что ответить на это предложение.
— Не могу — промолвил он. — Руководство не поощряет подобные отношения между сослуживцами.
— Я могу уволиться, — не долго думая сказала шатенка.
— Я не встречаюсь с безработными. — Римо забрал свои вещи и поспешил к своему выходу.
Она припустила следом. Римо юркнул в мужской туалет и, запершись в кабинке, встал на края унитаза. Пока она, опустившись на четвереньки, в щель под дверью соседней кабинки разглядывала чьи-то ноги, он успел улизнуть.
В самолете Римо открыл какой-то журнал, положил его на колени и погрузился в размышления.
Он не помнил, когда в последний раз назначал свидание — настоящее свидание. Он не мог припомнить ни ее имени, ни ее облика. Римо забыл, что такое свидание. Обычно он просто вступал с женщинами в связь. Иногда он спал с ними, потому что так было нужно для конспирации. Но свиданий он не назначал никому.
Ему повезло — на сей раз все проводники на борту оказались мужчинами. Правда, один то и дело недвусмысленно поглядывал на его брюки, но подойти так и не рискнул. Особенно после того, как Римо, перехватив его взгляд, сделал красноречивый жест — энергично провел ладонью по горлу.
Словом, отбиваться от домогательств стюардесс ему не пришлось.
Поэтому у него было время подумать.
Римо никогда не назначал свиданий, потому что, строго говоря, «контора», на которую он трудился, существовала лишь постольку, поскольку существовал он. А сам Римо, некогда полицейский из Ньюарка, был не более чем фикция или по крайней мере являлся таковой с тех пор, как в один ненастный день много лет назад в трентонской тюрьме его приторочили кожаными ремнями к электрическому стулу и опустили рубильник.
Официально объявленный покойником, Римо превратился в киллера-невидимку в распоряжении организации, именуемой КЮРЕ. Ни Римо, ни таинственная организация нигде не значились, а следовательно, их как бы и вовсе не существовало. Действуя за рамками законов, они были призваны карать тех, кто посягал на американскую Конституцию и кому удавалось, используя лазейки в судебной системе, избежать возмездия.
Много лет назад один американский Президент — сам в конечном итоге ставший жертвой наемного убийцы — понял, что для защиты страны необходимы экстраординарные меры. Тогда-то и появилась секретная организация КЮРЕ, а ее оружием — безымянным и сокрушительным — стал Римо, воспитанный его учителем, корейцем Чиуном, в духе древних боевых традиций Дома Синанджу. Римо не имел права на поражение. Это означало бы поражение Америки перед лицом преступного мира — признание того факта, что конституционное правительство страны недееспособно. Смит, когда-то собственноручно упрятавший патрульного полицейского Римо Уильямса за решетку за преступление, которого тот не совершал, сам Римо и Президент Соединенных Штатов — только эти трое знали о деятельности КЮРЕ, при этом между ними не должно было существовать никакой видимой связи.
Все это означало, что Римо не имел права заводить семью и детей, однако не исключало возможности в остальном вести нормальную жизнь — разумеется, соблюдая некоторые меры предосторожности.
«Что, если попробовать назначить кому-нибудь свидание? — думал он. — Почему бы и нет? В моем контракте нет ни слова о том, что я не имею на это права. Там лишь говорится, что я не должен связывать себя моральными обязательствами».
Итак, к моменту, когда самолет совершил посадку в аэропорту Логана, Римо был преисполнен решимости попросить свидания у первой красивой женщины. Ему не терпелось посмотреть, что из этого выйдет.
Только не на аэровокзале. Там было слишком много стюардесс. Знакомство со стюардессой не входило в его планы. Слишком назойливы. Он мечтал о женщине милой и скромной. Желательно с четвертым номером бюста. Впрочем, сойдет и третий — но чтобы непременно с хорошей походкой.
* * *
Очутившись дома — так по крайней мере называл Римо это каменное строение, бывшую церковь — и не обнаружив никого ни на кухне, ни в комнатах, расположенных этажом выше, он поднялся на самый верх, на башню — прежде служившую колокольней, а теперь предназначенную для медитаций, — откуда доносилось мерное биение человеческого сердца. Биение настолько слабое, что уловить его, казалось, невозможно и с помощью сверхчувствительного шумопеленгатора. Но для Римо не существовало ничего невозможного — его уши регистрировали даже ничтожно малые колебания воздуха. Найдя наконец мастера Синанджу, Римо решил поставить его в известность о том, что начинает новую жизнь.
— Хочу встретить Новый год в обществе нежного создания, — сказал он, — нежного, как финик.
— Не советую, — неожиданно низким голосом изрек Чиун, сохраняя величественную неподвижность статуи Будды.
— Почему?
— От фиников пучит.
— Да я не об этом! — воскликнул Римо, не скрывая своего нетерпения.
— От инжира тоже пучит.
— Да при чем тут инжир?
— Ты сам завел разговор о каких-то фруктах, — сказал самый жестокий из когда-либо живших на земле наемных убийц.
— Ты меня неправильно понял.
— До твоего появления я занимался созерцанием. Ты нарушил мой душевный покой. Но коль скоро ты мой приемный сын и нас связывают невидимые нити, я прощаю тебе это и готов выслушать твои объяснения, хотя заранее знаю, что они не что иное как порождение больного разума.
— Я только хотел сказать, что хочу назначить свидание женщине, чтобы встретить с ней Новый год.
При этом известии сморщенное, как сушеный гриб, лицо Чиуна, до сих пор неподвижное, вдруг ожило.
— Ты познакомился с женщиной?
— Пока нет. Но познакомлюсь.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что с сегодняшнего дня я буду смотреть в оба. Надо успеть до Нового года.
Мастер Синанджу беспокойно заерзал на своей тростниковой циновке. Только наметанный глаз антрополога различил бы в нем представителя алтайской семьи, к которой принадлежат тюркские народы, монголы и корейцы. Чиун был корейцем. Он появился на свет еще в прошлом веке, но до сих пор его светло-карие глаза излучали неистощимую энергию молодости, и одного взгляда на них было довольно, чтобы сказать, что их обладатель рассчитывает пожить и в будущем. Голова его была начисто лишена растительности, если не считать серебристого пуха над ушами и жиденькой бородки, прилепившейся на пергаментном подбородке. Он был последним корейцем — главой Дома Синанджу, откуда вышли многие поколения ассасинов, или наемных убийц, состоявших на службе у фараонов и понтификов, халифов и царей. Своими корнями история Дома Синанджу уходила в далекое прошлое, во времена, когда человеческая цивилизация только зарождалась.
— Римо, я что-то не понимаю этой концепции, — сказал Чиун, поправляя полы шелкового серебристого кимоно с длинными широкими рукавами, скрывавшими кисти рук. — Объясни мне.
— Ты про что? Про Новый год?
— Да нет же. Я знаю, что на Западе укоренилась порочная традиция назначать начало года на самый разгар зимы, тогда как нормальные календари ведут летосчисление, начиная с весеннего пробуждения природы. Ты мне скажи, что значит назначать свидание.
— Ты встречаешься с женщиной, и вы проводите с ней время.
— Зачем?
Римо фыркнул:
— Потому что она нравится тебе, а ты нравишься ей.
— И что дальше?
— Зависит от того, как сложатся ваши отношения. Иногда одним свиданием дело и ограничивается. Иногда люди так и продолжают встречаться — всю жизнь.
— То есть женятся?
— Иногда случается и такое, — признал Римо.
— Так тебе нужна жена? — спросил Чиун, голос которого становился все более пронзительным.
— Да нет. Просто хочу попробовать вести обычный образ жизни. Ради разнообразия. Посмотреть, что из этого выйдет.
— Значит, ты собираешься встретиться с незнакомой женщиной, осыпать ее незаслуженными подарками, а возможно — даже накормить?
— Вроде того.
— Откуда ты узнаешь, что женщина тебе подходит, если у тебя даже не было времени приглядеться к ней?
— Я не собираюсь назначать свидание первой встречной.
— Странно... Если тебе нужна женщина, возьми ее, верно?
— Я говорю не о сексе, а об общении.
— И к чему ведет это общение?
— Ну, наверное, к сексу...
— Ага! — вскричал Чиун. — Тогда почему бы тебе не отказаться от этой бредовой идеи со свиданиями и не воспользоваться услугами той женщины, которая тебе понравится? Провести с ней ночь, может, две, если у нее, конечно, крепкие кости, а потом забыть о ней и вернуться к нормальному существованию?
— Если бы мне нужен был голый секс, то долго искать не надо. Вокруг полно голодных стюардесс.
— Что ж, займись стюардессами, а я, с твоего позволения, снова обращусь к медитации, — сухо промолвил Чиун, устремив взгляд в окно, из которого открывался вид на Куинси, штат Массачусетс.
— Да не нужны мне стюардессы. Все, что им нужно, это оседлать меня. Мне нужна женщина, с которой можно поговорить. Которая понимала бы меня.
— Ты можешь поговорить со мной. Я тебя прекрасно понимаю, хотя порой ты несешь ужасный вздор.
— Ты не женщина.
— Но я мудрее любой женщины. Я научил тебя тому, чему тебя не научит ни одна женщина. Какой страшный недуг поразил твой слабый мозг, что ты хочешь найти понимание и мудрость у женщины, существа, известного своей бесконечной глупостью?
Римо принялся нервно расхаживать по комнате:
— Послушай, пусть я ассасин. Я давно смирился с этим. Но я имею право занять свое свободное время чем-то еще, кроме тренировок и вечных споров с тобой.
— Ты спишь?
— Да.
— Ешь?
— Да.
— В твоей жизни есть я, верно?
— Ну и что?
— Следовательно, дни твои исполнены глубокого смысла, а ночи — покоя и умиротворенности. А что может дать тебе женщина?
— Я тебе сообщу, как только начну встречаться с одной из них, — огрызнулся Римо.
— Если тебе нужна жена, я помогу тебе найти ее.
— Мне не нужна жена.
— Если тебе нужна женщина, предоставляю тебе самому копаться в этой грязи.
— Спасибо. Премного благодарен, — сухо промолвил Римо.
В этот момент на резном столике черного дерева зазвонил телефон.
Римо схватил трубку:
— Римо! — Это был Харолд В. Смит. Только он начинал разговор так, словно бросал чаевые официанту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35