— Может быть, это просто твоя грязная капиталистическая уловка в надежде уцелеть любой ценой?
— Верь мне, — сказал Римо, всматриваясь в ее фиалковые глаза напряженным взглядом, который раньше никогда его не подводил.
— Я верю тебе, Римо, — сказала она. — Я не буду пытаться тебя убить.
— О'кей, тогда по рукам!
— Но другие — могут! — сказала Людмила. Это было не предположение, а твердое обещание. Она бы никогда не заключила этот пакт с Римо, если бы другим русским было отказано в праве попытки убить его. В конце концов, что он о ней думает? Вот так, раз-два и перевербовал?
— Мне наплевать на то, что кто-то будет пытаться меня убить. Я просто хочу, чтобы ты не пыталась это сделать.
— Договорились, — сказала Людмила, протянув руку, и они с Римо обменялись официальным рукопожатием, словно были двумя дипломатами, проведшими долгие месяцы в кропотливой работе над бессмысленным и невыполнимым соглашением, которое не представляет интереса ни для кого, кроме них.
— О'кей. Что теперь?
— Едем ко мне в отель, — сказала Людмила.
— И?
— И мы займемся красивой, изысканной любовью. Будем измерять глубину наших чувств. — Людмила улыбнулась. Это была улыбка пробуждающейся юности. Это у нее очень хорошо получалось.
Римо кивнул, словно занятия любовью были наиболее логичным итогом заключенного ими перемирия. И они пошли рука об руку: Римо, устремив взгляд вперед, чтобы — впервые за долгие-долгие годы заняться любовью, а Людмила — раздумывая о том, чтобы найти способ выведать секрет его силы, и тогда кто-нибудь убьет этого американского маньяка.
Глава восьмая
Прошло двадцать четыре часа с того момента, как Римо покинул свой номер в гостинице, но когда он вернулся, Чиун стоял в той же позе перед теми же желтыми шторами, вглядываясь в то же яркое утреннее солнце за окном.
— Все правильно, — сказал Чиун, не повернув головы.
— Что правильно?
— Все правильно: ты отсутствуешь целую ночь, не удосужившись сообщить мне что-нибудь о своем исчезновении, а я не смыкаю глаз до утра и гадаю, то ли жив, то ли лежишь мертвый в каком-нибудь глухом переулке. В этом городе есть темный закоулок, где вечно валяются трупы, — откуда же мне знать, что ты не там? В особенности если учесть, что тот закоулок назван в твою честь — Свинячий тупик?
— Я был не там.
Чиун повернулся и торжествующе помахал указательным пальцем с длинным ногтем.
— Так, но разве я знал об этом? Разве ты удосужился мне об этом сообщить?
— Нет, — честно признался Римо.
— Неблагодарный!
— Что правда, то правда, — сказал Римо. Ничто не должно было испортить ему этот день, первый день отдохновения в его жизни, — даже этот несносный старый зануда Чиун.
Римо улыбнулся.
Чиун улыбнулся.
— А, ты просто шутки шутишь. Ты хотел известить меня о своем местонахождении, но не смог, да? Ведь так?
— Нет, — ответил Римо. — Я не думал о тебе со вчерашнего утра. Мне было все равно, волнуешься ты или нет. Кстати, если ты не мог заснуть, то что же тут делает твой спальный мат?
— Я пытался заснуть, но не смог. Так я волновался! Я уж решил даже отправиться тебя искать. Сам посмотри. Мат едва примят.
— Ты мог бы плясать на нем восемь часов кряду и не смял бы его, — мягко возразил Римо.
— Но я не отплясывал. Я даже не спал.
— Чиун, я влюбился.
— Что ж, хорошо. Тогда я тебя прощаю, — сказал Чиун. — Это важный шаг в жизни, и я теперь могу понять, отчего ты бродил по улицам всю ночь, размышляя о славе Синанджу и решая посвятить свою жизнь нашей деревне, проникнувшись духом любви. Это же...
— Чиун, я проникся любовью не к Синанджу. Я влюбился в женщину.
Чиун оторопел. Он ничего не сказал. Помолчав, он сплюнул на пол.
— Все француженки болеют дурной болезнью, — произнес он.
— Она не француженка.
— А американки глупы и ничтожны.
— Она не американка.
Чиун осторожно улыбнулся.
— Кореянка? Римо, ты увезешь домой ко...
— Русскую, — коротко закончил Римо.
— О-о-о! — воскликнул Чиун. — Женщина с лицом подобным ружейному прикладу и телом подобным гаражу. Отличный выбор, мясоед!
— Она красавица, — сказал Римо. — Не суди, пока не увидишь собственными глазами. Ты же сам меня этому учил.
— Есть вещи, о которых можно вынести суждение не глядя, если у тебя в голове сохранилась хоть толика благоразумия. Тебе незачем созерцать каждый восход солнца, чтобы понять, как будет выглядеть следующий. Тебе незачем следить за луной неотрывно, чтобы понять, что в следующую минуту она не превратится в квадрат. Есть вещи, о которых все знаешь заранее. Я знаю этих русских женщин.
— Но не эту, — настаивал Римо.
— Где ты встретил это создание? — спросил Чиун.
— Женщину, Чиун, а не создание.
— Где ты повстречал это... эту... особу?
— Женщину, Чиун. Я повстречал ее в ту минуту, когда она пыталась убить меня.
— Замечательно, — сказал Чиун. — И посему ты, разумеется, решил, что это любовь с первого взгляда.
— Не совсем. Моя любовь к ней прошла несколько стадий развития.
— Хорошо. Теперь она сама тебя любит и оставила все попытки убить тебя.
— Именно так.
Чиун покачал головой.
— Наступит день, когда этот мир окончит свое существование, и все Мастера Синанджу соберутся вместе со своими предками, дабы обозреть прошлое, — тогда, безусловно, я займу наиболее почетное место среди них. Ибо я страдал больше прочих. Мне пришлось иметь дело с тобой.
— Возможно, скоро твоим страданиям наступит конец, — ответил Римо.
— Я хочу познакомиться с этой феей из барака, чье лицо подобно лопате, а тело трактору.
— Ладно, — сказал Римо. — Я тоже хочу, чтобы ты с ней познакомился. Я ей о тебе рассказывал.
— Она и меня попытается убить?
Римо покачал головой.
— Я не так много рассказал ей о тебе.
Римо и Чиун остановились в дверях ресторана, где им предстояло свидание с Людмилой.
— Вот она, — сказал Римо и указал на молодую русскую. Никто в ресторане не обратил на него никакого внимания, потому что все посетители устремили свои взгляды на Людмилу — мужчины с вожделением, женщины с завистью.
— Она уродлива, — заметил Чиун.
— Ее кожа подобна пене морской, — сказал Римо.
— Да, вот почему она уродлива. У красивых женщин кожа имеет иной оттенок.
— Ты только взгляни на ее глаза.
— Да, бедняга! Они круглые и — фиалковые. Фиалковые глаза — плохая защита от солнечных лучей. Женись на этой женщине и, еще прежде чем вы проживете вместе тридцать весен, ты получишь слепую сову.
— Да видел ли ты когда-нибудь подобные руки? — не унимался Римо. Людмила поднялась, увидев Римо в дверях. — А тело?
— Нет, благодарение силам небесным, избавляющим старцев от сильных потрясений. Что за уродина!
— Я люблю ее, — сказал Римо.
— Я ненавижу ее и ухожу домой. — Чиун развернулся и быстро зашагал к отелю, глубоко задумавшись.
Глава девятая
По дороге в ее отель Римо наконец раскололся. Он держался изо всех сил, пока им приносили салат, суп, горячее, кофе и десерт, — ни к чему не притронулся, — но Людмиле в конце концов удалось его уломать, и он раскрыл ей секрет своей мощи.
Все дело было в свечках. Он должен спать при зажженных свечах. Если в спальне не было свечей или если они догорали, сила покидала его мышцы.
— Но почему же этого не произошло прошлой ночью? — спросила Людмила.
— Потому что я не спал, — ответил Римо. И в доказательство правоты своих слов он зашел в магазин и купил там три толстые красные свечи размером с большую кофейную кружку.
В ту ночь Римо мирно спал в ее огромной кровати, а Людмила отправилась в гостиную, позвонила куда надо, после чего задула все свечи и легла подле Римо.
А Римо спал и не слышал, как она вставала, как задували свечи, как звонила кому-то и как вернулась в постель.
Он проснулся только в самый последний момент — чтобы успеть заняться мужчиной, проникшим в спальню: мужчина взял Римо за горло и начал его сильно сдавливать. Римо припечатал его к спинке кровати.
— Ты солгал мне! — закричала Людмила.
— Поговорим утром.
— Ты сказал, что секрет твоей силы — в свечах, — канючила она. — Ты солгал!
Римо пожал плечами и перевернулся на другой бок.
— Немедленно убирайся отсюда! Прихвати свое тело и выметайся!
— Мне будет довольно трудно уйти без него, — отпарировал Римо.
— Я имею в виду не твое тело, я имею в виду вон то тело, свисающее со спинки моей кровати.
— Ну нет! — сказал Римо и, снопа перевернувшись, взглянул Людмиле прямо в глаза. — Позвони в русское посольство. Они его послали, пускай и забирают. Я больше не намерен убирать трупы. Вот и все. На этом покончим. Баста.
Людмила вытянула длинный указательный палец и, улыбнувшись, провела им нежно от горла Римо до пупка...
После того как Римо бросил труп в кучу мусора на заднем дворе отеля, он вернулся в постель к Людмиле.
Но спать не стал.
— Смитти, мне нужны деньги. Наличные! — Римо барабанил пальцами по журнальному столику в гостиной своих апартаментов, вслушиваясь в треск и хруст, доносившиеся через Атлантику с другого конца провода.
Через несколько секунд он понял, что треск и хруст не имели отношения к дефектам трансатлантической связи. Эти звуки производил Смит.
— Наличные? — переспросил Смит. — Да я только что получил отчет за твои расходы на тысячу долларов!
— Ну и что? Это очень много?
— Из обувного магазина? — заметил Смит.
— Перестаньте, Смитти, вы же сами знаете, как трудно найти подходящую пару ботинок. Приходится покупать две пары.
— На тысячу долларов?
— Ну, я купил двадцать две пары. Очень важно, чтобы нам было удобно.
— Понятно, — сухо ответил Смит. — И я полагаю, что все эти двадцать две пары находятся у тебя в чемодане.
— Нет, конечно. Разве я смогу путешествовать, таская с собой двадцать две пары ботинок?
— Ну и что же ты с ними сделал?
Римо вздохнул.
— Я раздал их нуждающимся. Слушайте, Смитти, ну почему вы вечно брюзжите по поводу денег? Я только что спас весь свободный мир от катастрофы, а вы недовольны тем, что я купил какую-то вшивую пару ботинок. Мне нужны деньги!
— Сколько?
— Пятьдесят тысяч.
— Это невозможно. Для ботинок это чересчур много.
— Я больше не буду покупать ботинки. Мне нужны деньги для другого. Это действительно очень важно.
— Для чего?
— Я не скажу.
— Тогда не получишь.
— Ладно. Тогда я соберу пожертвования. И запродамся тому, кто даст мне больше всех.
Чиун крякнул из дальнего конца комнаты:
— Даю двадцать центов!
Римо метнул на него свирепый взгляд.
— Ну хорошо, — сказал Смит после долгой паузы. — Я направлю чек в контору «Америкэн экспресс». У тебя паспорт на фамилию Линдсей?
— Подождите минутку, я должен посмотреть. — Римо порылся в ящике письменного стола и нашел паспорт под какой-то штуковиной в вощеной бумаге, подозрительно похожей на дохлую рыбу.
— Точно. Римо Линдсей.
— Деньга будут там через час.
— Отлично, Смит. Вы никогда об этом не пожалеете!
— Ладно. И что ты собираешься купить на эти деньги?
— Сейчас не могу сказать. Но мы назовем нашего первенца в вашу честь.
— Да? — произнес Смит, выказывая более чем обычную заинтересованность.
— Да. Скупердяй-Скряга Уильямс. Если родится мальчик.
— До свидания, Римо.
Римо положил трубку и заметил взгляд Чиуна.
— Нам пора серьезно поговорить, — сказал Чиун.
— О чем?
— Существует обычай, что отец посвящает сына в некоторые вещи, когда сын становится достаточно взрослым, чтобы их понять. В твоем случае я лучше сделаю это сейчас, чем буду ждать еще десять лет.
— Ты имеешь в виду секс и все такое?
— Отчасти. И женщин, дурных и хороших.
— Я об этом и слушать не хочу.
Чиун сложил ладони домиком, словно не расслышал слов Римо.
— Так, а теперь скажи мне, если бы ты мог выбрать себе из всех женщин мира одну, с которой решил бы остаться всю жизнь, кого бы ты выбрал?
— Людмилу, — ответил Римо.
Чиун покачал головой.
— Будь серьезным. Я имею в виду: любую женщину на свете, а не просто женщину, которая настолько безрассудна, что хочет появляться с тобой на людях. Дай волю своему воображению. Любая женщина. Назови ее имя.
— Людмила!
— Римо! На свете множество красивых женщин, некоторые из них даже имеют нераскосые глаза. Есть умные женщины, нежные женщины. Есть даже немногословные женщины. Но почему тебе понадобилась эта русская трактористка-танкистка?
— Потому что.
— Почему потому что?
— Потому что я ее люблю.
Чиун поднял очи к небесам, точно прося Всевышнего обратить самое пристальное внимание на проблемы, с которыми ему, Чиуну, приходится разбираться в этой жизни.
— А она тебя любит?
— Думаю, да.
— Она прекратила свои попытки убить тебя?
— Очень скоро этому будет положен конец.
— Очень скоро, — передразнил Чиун. В его голосе зазвучали нотки искреннего участия. — Знаешь ли ты, Римо, кто воистину тебя любит?
— Нет. Кто? — спросил Римо, надеясь, что Чиун даст слабину. Хотя бы раз.
— Смит, — ответил Чиун после секундной паузы.
— Глупости!
— Президент Соединенных Штатов. Автомобилестроитель.
— Сивый мерин! Он даже не знает моего имени. Он называет меня «эти двое».
— Жители Синанджу! — закричал Чиун.
— Прожорливые свиньи! — заорал в ответ Римо. — Они даже не знают о моем существовании. Если они терпят меня, то только потому, что я имею некоторое отношение к тем лентяям, которые каждый ноябрь отправляют им очередной груз золота.
Чиун молчал. Он смотрел прямо в потолок, словно собираясь с мужеством назвать Римо имя еще одного человека, который действительно его любит. Наконец он оторвал взгляд от потолка.
— Нет никакого смысла вести дискуссию о чем бы то ни было с человеком, который изъясняется как скотник.
— Ладно. Значит ли это, что наша дискуссия о цветочках и ягодках подошла к концу?
— Мы не упоминали ни цветочков, ни ягодок — речь шла о домашних животных, — сказал Чиун.
Римо встал.
— У меня еще дела.
— Какие?
— Мне надо купить подарок.
— Сегодня же не мой день рождения, — сказал Чиун.
— Не для тебя, — ответил Римо, идя к двери.
— Если бы мне было до этого хоть какое-то дело, — сказал Чиун. — Если бы тот, кто действительно...
— Что? — спросил Римо, остановившись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19