Когда не удалось найти способ телесно перенестись из Нимта в Драконье царство, это решение показалось идеальным. С помощью некоего Дру Зери, единственного чужака, к которому Баракас относился с уважением, враады заново открыли секрет ка — путешествующей души. Ка, управляемая другими, могла пересекать барьер, непреодолимый для тел. Имелось лишь одно серьезное препятствие — души нуждались в соответствующих телах.
Эту проблему решил сам Баракас. Хотя враадам и не удавалось пересечь барьер, они могли влиять на свой будущий мир посредством волшебства. Это означало, что для того, чтобы подействовало даже самое незначительное заклинание, нужно объединить усилия как минимум десятерых. Высокомерные враады были совершенно на это не способны; и лишь Тезерени, привыкшие действовать совместно с другими, смогли преодолеть эту трудность. Под умелым руководством главы клана Тезерени создали армию големов, чью родословную можно было проследить вплоть до более крупных и величественных сородичей тех самих дрейков, на которых он и ехал сейчас с сыновьями. Эти лишенные души оболочки должны были ждать потока переселенцев-враадов, но после создания лишь первых нескольких сотен дела пошли вкривь и вкось. Сначала бесследно исчезли те, на кого легла задача с помощью заклинаний создавать эти манекены; Баракас подозревал, что и тут виноваты древние. Затем проклятые призраки сами завладели большинством тел.
Когда всадники въехали в город, существо пропало из вида. Баракаса это не утешало. Насколько он мог судить, еще полдюжины таких же монстров незаметно наблюдали за ним с сыновьями. Они имели такое обыкновение.
Дру Зери однажды объяснил Баракасу, что последний из древних выпустил души своего народа в этот мир, наделив сами земли подобием разума. А тела, созданные по замыслу главы Тезерени, предоставили этому разуму возможность обзавестись руками, чтобы продолжить свое дело, — явная оплошность основателей колонии, которые догадались об этом слишком поздно. Баракас никогда не знал, насколько можно верить Дру Зери; да и не думал, что это имеет значение. А имело значение то, что армия призраков завладела не только этими его созданиями, но и Империей, которой владел бы он сам, если бы остальных враадов удалось вынудить присягнуть ему на верность — в обмен на возможность попасть в новый мир. И, что еще хуже, каждая из ходячих уродин напоминала ему, что часть его самого гнила там, в оскверненном Нимте… если только какой-нибудь стервятник, все еще остававшийся в живых, уже не пожрал ее.
Ворота закрылись за ними — еще одна щегольская демонстрация волшебства Дру Зери. Как Баракас ни старался, он не мог сравниться с Зери. Даже дочь его партнера, Шарисса, обладала большими способностями. Еще одна горькая пилюля, которую ему приходилось заглатывать изо дня в день, из года в год.
Несколько враадов бесцельно блуждали вокруг. Они выглядели теперь гораздо неряшливее, чем в былые времена, в Нимте. Они утратили почти безграничные способности, позволявшие удовлетворить любую их прихоть, и были вынуждены следить за своей внешностью более прозаическими способами. Некоторым из них такое оказывалось не по плечу. Они носили хламиды или рубахи и штаны, выглядевшие достаточно просто в сравнении с броскими роскошными одеяниями, которыми некогда пользовалось большинство из них. Несколько враадов разбирали обломки разрушенного жилища. Они отбирали подходящие куски, чтобы использовать их для постройки либо нового здания, которое заменит это, либо какого-то другого — возможно, еще одной бесполезной башни. Баракасу работающие враады представлялись скорее жалкими, чем усердными тружениками.
«Боги пали, — подумал он. — Я пал».
Город все еще сохранял следы былой славы. Когда-нибудь, возможно, его восстановят полностью. Детей становилось больше, чем прежде, — в Нимте их количество не превышало нескольких десятков. Долгожители не были любителями семейных уз, и хороших родителей из них не получалось. Те немногие, что решились обзавестись детьми, как правило, через какое-то время вступали в борьбу с собственным потомством. Баракас, создавая свой клан, направил энергию на решение внешних, а не внутренних проблем. Число его подданных, которые составляли единственный полноценный клан в сообществе враадов, теперь снова превысило сотню — не считая кое-каких чужаков, которые за последние полтора десятка лет принесли ему клятву верности. В той части города, которой он завладел, детей было много.
Некоторые из горожан отвернулись при появлении трех Тезерени. Баракас не стал обращать на них внимания; их недовольство ему представлялось мелочным. Потеряв большинство тел-оболочек, Баракас переправил сюда своих людей, по сути бросив на произвол судьбы почти всех союзников. Если уж им хочется кого-то обвинить, говорил он, тогда пусть обвиняют самих безликих. Он поступил точно так же, как это сделал бы любой из них. Прежде всего — клан.
По крайней мере, они больше не требовали смерти всех Тезерени. Именно подданные Повелителя Драконов помогли им справиться с их новым, приземленным существованием, потому что Тезерени были способны выжить, полагаясь лишь на свои физические возможности. Баракас справедливо считал, что эта колония погибла бы — если бы не его народ. Даже Дру Зери и Силести, третий член их триумвирата, не могли бы с этим поспорить. Могущественных волшебников для того, чтобы справиться со всем, было мало.
Его размышления нарушило появление высокой, хорошо сложенной женщины с распущенными серебристо-голубоватыми волосами, доходившими ей почти до талии. Ее облегающее белое платье подчеркивало совершенство фигуры. Походка указывала на уверенность в себе, которой у нее не было до прибытия в этот мир. Она, наверное, принадлежала к наиболее искусным волшебникам, которыми они теперь располагали, хотя, поскольку ей не было и сорока, она, с точки зрения враадов, была едва ли не ребенком.
Это была Шарисса, дочь Дру Зери.
Баракас потянул на себя поводья, постепенно замедляя ход своего дрейка — чтобы не показаться чересчур любезным. Он мельком взглянул на Ригана, который широко раскрытыми глазами следил за каждым движением молодой женщины. Глава Тезерени уже довольно долго поощрял ухаживания своего старшего сына за единственным детищем своего соперника. Баракас высоко ценил занимаемое ею положение и ее способности к волшебству, но он знал, что сын смотрит на нее гораздо проще; впрочем, глава клана не мог бы отрицать, что она красива. Шарисса несколько изменилась со времени их появления здесь. Ее лицо округлилось, хотя скулы еще несколько выдавались. У нее, как и у других враадов, были светлые глаза, цветом походившие на аквамарины и делавшиеся ярче, когда она широко раскрывала их. Из-за изогнутых бровей ее взгляд казался вопросительным. На лице, казалось, всегда было выражение легкого веселья.
— Госпожа моя Шарисса, — обратился он к ней с легким поклоном.
Ее тонкие, изящные губы раздвинулись, придавая лицу (как догадывался Баракас) вынужденно любезное выражение. У него появилась непрошеная мысль: «Она не слишком любит Тезерени — за исключением нелюдимого Геррода». Баракас быстро отбросил любые дальнейшие мысли об этом сыне. Геррод выбрал собственную дорогу — замкнутую жизнь, отрицавшую все, чему Баракас учил свой народ. С точки зрения главы клана, они стали чужими друг другу.
— Господин мой Баракас. Лохиван. — Она улыбнулась им, поклонившись в ответ. Затем, после паузы, добавила: — Риган. Как поживаете?
— Прекрасно — лишь стоит увидеть тебя, — выпалил Риган.
Баракас был удивлен словами старшего сына почти в той же степени, что и Шарисса. Юная дочь Дру Зери слегка покраснела; она не ожидала от этого неуклюжего Тезерени такого откровенного комплимента. Глава клана сдержал улыбку. Было очевидно, что эту фразу Риган придумал сам. В кои-то веки его сын взял инициативу в свои руки.
— А как ваш отец? — спросил Баракас, чтобы прервать паузу, которая, на его взгляд, стала слишком затягиваться.
— Он чувствует себя хорошо, — ответила Шарисса с облегчением. При всех ее знаниях и умениях, поведение ее все еще отличалось детской открытостью. Отец держал ее вдали от большинства других враадов в течение первых двадцати лет ее жизни — а с той поры не прошло и других двадцати. Краткий срок для долгожителей-враадов.
— А его супруга?
— Мать также чувствует себя хорошо.
Баракас отметил про себя последнюю фразу. Госпожа Ариэла Зери не приходилась Шариссе матерью; она даже принадлежала не к враадам, а к эльфам из этого мира. Впрочем, дочь Дру никогда не знала свою родную мать и до такой степени привязалась к эльфийке, что ей казалось вполне естественным называть жену отца матерью. Баракас скрыл свое отвращение. Жена она Зери или нет, но эльфы были низшими существами. Среди враадов она оставалась чужой.
Он понял, что Шарисса ждет, чтобы он сказал что-то еще. Его встревожило, что он стал настолько рассеянным. Не в седых ли волосах, которые он недавно обнаружил у себя, или в морщинках в уголках глаз кроется причина?
— Госпожа моя Шарисса, вы знаете что-нибудь об этих существах, не так ли? — внезапно спросил Лохиван. Ему не пришлось уточнять, какие именно существа он имеет в виду. Все понимали, что речь идет о безликих.
Повелитель Тезерени взглянул на младшего сына, но сдержался.
— Кое-что знаю. — Ответ был осторожным. Подобно большинству враадов, она опасалась этой семьи из-за ее стремления главенствовать над другими. Баракасу очень хотелось убедить ее, что беспокоиться не о чем, что она уже заняла среди них достойное место. Такой жизненной энергии и магической силе не следовало пропадать впустую.
— Есть ли у них какая-то цель? Какой смысл во всем, что они делают? Они лишь пристально смотрят — если можно так выразиться, поскольку смотреть им нечем! Я думаю, что им что-то известно. Чтобы вот так в течение пятнадцати лет смотреть, должна быть какая-то цель! К тому же за последний год они стали досаждать больше!
Баракас заметил, что она заинтересовалась. Шариссу интересовало все, что касалось этого для нее нового мира.
— Вы это заметили? Последнее время они проявляют большую активность; мне тоже так показалось. Я не думаю, однако, что это представляет для нас какую-то опасность. Они заинтересованы в том, чтобы мы процветали.
«Заинтересованы ли?» — хотел спросить Баракас, но, как это бывало теперь нередко, придержал язык.
— А что твой отец? Дру работает с ними в их крепости. Ему, конечно же, известно больше.
Шарисса покачала головой, и ее прекрасные волосы рассыпались по плечам. Риган пытался держаться так, чтобы его симпатия к ней не проявлялась слишком откровенно. Но это ему всегда давалось с трудом.
— Отец всегда говорит, что это все равно что решать головоломку, в которой отсутствует больше половины составляющих. Каким-то образом они обучают его разным вещам, но он лишь позже понимает, чему же именно. — Она улыбнулась Лохивану, похоже, на мгновение забыв, что он — Тезерени. — Это его сильно нервирует.
— Могу себе представить.
Эти двое беседовали между собой с такой непринужденностью, что встревожили Баракаса. Глава клана был воистину отцом своему народу и за несколько столетий вырастил не меньше пятнадцати сыновей и несколько дочерей… вероятно, тех, о ком он позабыл, было намного больше. Из тех, кого он признал, двое самых умных принесли ему горькое разочарование. Рендел предал клан, пытаясь найти собственный путь в Драконье царство. Он умер из-за своей собственной глупости. Геррод, его тень, младший, оказался не лучше. Баракас вдруг понял, что перед ним тот, кто способен восполнить пробел в знаниях, оставленный этими двумя. Он считал Лохивана лишь чрезвычайно послушным и очень недалеким. Однако…
Шарисса смотрела в его сторону, и Баракас удивился, что она переключила внимание на него. Она снова была наигранно любезна. А он допустил промах, позволив раскрыть свои мысли, чего никогда не простил бы ни одному из своих людей.
— Прошу извинить меня, я должна подготовиться к путешествию. Кто-то натолкнулся на одно из ранних поселений основателей.
— Да? — Лохиван наклонился вперед. — Где?
— На северо-востоке. Мне пора в путь. Удачного дня всем вам. — Она слегка поклонилась им троим и удалилась с поспешностью, которая свидетельствовала о ее желании поскорее оказаться от них подальше.
Риган огорченным выражением лица напомнил Баракасу больного дрейка. Когда Шарисса удалилась от них на достаточное расстояние, Лохиван повернулся к отцу, и они обменялись взглядами. Именно северо-восток Геррод последнее время сделал своим домом. Это могло быть просто совпадением; однако могло им и не быть.
— Да сбрось с себя это оцепенение, Риган, — наконец скомандовал повелитель Тезерени. Затем обратился к другому своему отпрыску: — Лохиван, я разрешаю тебе удалиться. Я знаю, что и у тебя есть дела, которыми надо заняться. Так?
Лохивану, у которого не было никаких неотложных дел, потребовалось лишь мгновение для того, чтобы понять смысл слов отца. Он кивнул.
— Совершенно верно. Благодарю, отец.
Младший из Тезерени направил своего дрейка прочь.
Баракас снова обернулся к своему старшему сыну и наследнику.
— Кровь Дракона! Очнись, глупец, и поехали! Ты же не можешь провести в мечтах весь день! — Он недооценил влечение Ригана к Шариссе. Меньше всего ему был нужен растяпа, потерявший голову от любви. Когда правит желание, от ума толку нет; по отношению к его старшему сыну это было верно вдвойне.
Риган заставил себя встряхнуться и направил своего дрейка вслед за отцовским. Баракас спрятал свое отвращение под маской любезности. Ему следовало знать, что слова Ригана, обращенные к Шариссе, были продиктованы вовсе не хитростью, а безумной страстью к дочери Дру Зери.
Поскольку в мозгу его роились мысли о будущем клана и о возможностях, которые привнесет в это будущее Шарисса Зери — если ему удастся добиться желаемого, — Баракаса трудно было бы обвинить в том, что он не заметил еще одно — третье — из бесцветных существ, вызывавших у него такое омерзение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47