Неужели военачальники русов, надеясь на ночь и знание болгарами-союзниками гор, надеются так просто оторваться от преследования византийцев? Пожалуй, в подобных рассуждениях имеется определенная логика, но если дело вовсе не в этом? Тогда в чем?— Сколько варваров направляется к горе? — спросил Василий.— Много, спафарий, очень много, — продолжая оживленно размахивать руками, ответил комес. — Я сам видел среди отступавших и русов, и болгар. Их легко различить по оружию и доспехам даже в темноте. А я подобрался к бегущим варварам почти вплотную, при желании я мог дотянуться к ним копьем.— Это не ответ. Много, мало — пустые слова и значат то же, что слово «ничто», — холодно заметил Василий. — Меня интересует точное число варваров. Ты должен знать это, если утверждаешь, что отступавшие прошли мимо тебя.Комес удивленно посмотрел на Василия.— Я не считал их, спафарий, мне это даже не пришло в голову. Тем более что варвары, защищаясь от преследователей-легионеров, засыпали все вокруг себя стрелами.— Зато я сосчитал их, спафарий, — прозвучал голос болгарского лазутчика. — Их было чуть больше таксиархии. Правда, я не делал в счете разницы между русами и болгарами, поэтому называю их общее число.Василий, не считая нужным даже повернуть голову в сторону лазутчика, ответил:— Ты плохо считал, болгарин. Славян должно быть вдвое больше.— Их было около одиннадцати центурий, ромей, — так же спокойно, как прежде, сказал лазутчик.— Ошибаешься, болгарин, — раздраженно повторил Василий. — В бухту вошли двадцать восемь русских ладей, на каждой из них обычно пять-шесть десятков воинов. Это уже полторы таксиархии. Добавь к ним дружинников тысяцкого Микулы и болгарского сотника Мирко, и ты получишь больше двадцати центурий.— Их было чуть больше десяти сотен, — упрямо заявил лазутчик.Считая бесполезным вести с ним разговор дальше, спафарий снова повернулся к комесу.— Продолжай преследование. Когда славяне очутятся на горе, отрежь им все пути назад. Перекрой завалами и рвами дороги и тропы, тревожь их всю ночь ложными атаками, не позволяя им ни на миг сомкнуть глаз. К утру я сообщу, как с ними поступить дальше: уничтожить, в бою либо заставить передохнуть на горе от голода и жажды. А ты, Иоанн, — обратился Василий к сопровождавшему его стратигу, — немедленно окружи конными разъездами гору… всю и со всех сторон, — подчеркнул он. — Я не допущу, чтобы спасся хоть один рус или болгарин, гора должна стать для них общей могилой. 5 Отдохнуть этой ночью Василию не удалось. Едва он наскоро перекусил и погрузился в сон, возле шатра раздались громкие голоса его слуги и дежурного центуриона, не пускавших кого-то к нему. Прислушавшись, спафарий различил голос рвавшегося в шатер человека — это был стратиг Иоанн.— Впустите его! — крикнул Василий, поднимаясь с ложа и набрасывая на себя плащ.Стратиг, вбежавший в шатер, был крайне возбужден. Глаза блуждали по сторонам, дрожавшие пальцы то тихо трогали рукоять меча, то теребили застежку плаща.— Спафарий, по твоему приказу я выслал вокруг седловидной горы конные разъезды, — на одном дыхании выговорил Иоанн. — Один из них вскоре обнаружил славян.— Ну и что? — недоуменно вскинул брови Василий. — Разве я сказал, что нуждаюсь в пленных? Нет. Поэтому их следовало просто уничтожить. Надеюсь, именно так легионеры и поступили?Глаза Иоанна забегали по углам шатра.— Не совсем так, спафарий. Славян оказалось слишком много, поэтому разъезд не принял боя, а прискакал ко мне.— Много? Сколько же? Десяток, два?— Намного больше. Я сам прибыл на место, где мои всадники обнаружили славян, и с высокого дуба видел их на склоне соседней с седловидной горы. Варваров никак не меньше таксиархии.— Не ошибаешься, стратиг?У Иоанна обиженно дрогнули уголки губ.— Нет, спафарий, какая-либо ошибка исключена. Услышав о числе замеченных варваров, я вначале не поверил словам легионеров, потом усомнился в остроте собственного зрения, но, к сожалению, дело обстоит именно так, как я сказал. Я сам видел и сосчитал русов и болгар, их оказалось не меньше десяти центурий.— Откуда они могли взяться в месте, о котором ты говоришь? — вскричал Василий. — Все варвары загнаны на седловидную гору, а оттуда нет выхода. Они в надежной ловушке! Неужели им удалось обхитрить комеса Петра или пробиться вниз с помощью оружия?— Этого не знаю, спафарий. Я всего лишь сообщил то, что обнаружил мой разъезд и видел я сам.Василий вскочил с кресла, отшвырнул в сторону плащ. Шагнул к стене, на которой висели его оружие и доспехи.— Подожди меня у шатра. И прикажи заодно подать моего коня. Я хочу все видеть лично…Осадив взмыленного скакуна у толстого граба, под которым на низком раскладном стульчике дремал комес Петр, Василий что было сил ударил плетью по краю щита одного из прискакавших с ним легионеров. Разбуженный громким звоном металла, комес поднял голову, взглянул на спафария осоловелыми, ничего не выражавшими глазами.— Где русы? — крикнул Василий, наклоняясь с седла.Петр торопливо протер глаза, вскочил со стульчика, часто затряс головой, прогоняя из нее сонную одурь.— Где русы? — переспросил он. — На горе, спафарий.— Ты уверен? — прищурился Василий.— Им негде больше быть, — уверенно заявил Петр. — Мои легионеры перекрыли все лазейки, по которым с горы может ускользнуть человек. Если прикажешь, спафарий, мы сейчас же атакуем варваров крупными силами и уничтожим до единого.— Именно это я приказываю сделать. Причем немедленно, при мне.— Повинуюсь, спафарий, — вытянулся комес…Начинало светать. Василий, оставаясь в седле, мог без труда наблюдать, как у подножия седловидной горы строились в прямоугольники три когорты легионеров. Как рассыпались на их флангах между камнями и по кустам прикрывавшие их лучники и пращники, как медленно двинулись впереди центурий повозки с «греческим огнем». Когда когорты под звуки флейт и мерное уханье барабанов тронулись с места, Василий и комес поехали за последней.Вскоре за очередным поворотом горной дороги показался пересекавший ее по всей ширине глубокий ров, за которым высился завал из камней и деревьев. Стрелки, опередившие атакующие когорты, которые растянулись длинной змеей по узкой дороге, стали засыпать укрепление ливнем стрел и градом камней. Возле остановившихся повозок с «греческим огнем» захлопотала прислуга. Василий с Петром пробрались в первые ряды легионеров, спафарий пристально всмотрелся в завал.— Прикажи не тратить напрасно огонь, — тронул он Петра за плечо. — Завал пуст.Комес недоверчиво посмотрел на Василия.— Пуст? Сомневаюсь. Час назад варвары отбили здесь подряд три моих атаки.Василий не мог упустить удобного случая задеть самолюбие подчиненного.— Возможно… однако это было час назад. А сейчас славян нет, оказать сопротивление некому, и ты, наконец-то, сможешь отбить у них укрепление. Торопись, не упускай возможности одержать победу.Никогда не отличавшийся живостью ума, комес не смог понять вложенной в слова Василия издевки.— Верю в твою проницательность, спафарий, — напыщенно произнес он. — Разреши мне самому вести солдат на штурм.Василий с жалостью посмотрел на Петра, с безразличным видом махнул рукой.— Веди.Спафарий наблюдал, как комес лихо осадил коня перед головной центурией, крикнул нечто воинственное легионерам, с мечом в руке во весь опор помчался на завал. Вздыбил скакуна перед краем рва, а изломанная линия стрелков, продолжая на бегу обстреливать вражеское укрепление, перемахнула через ров и в следующий миг, не встречая сопротивления, с торжествующими криками взлетела на верх завала. Василий не стал смотреть, как спешившийся комес повел когорты по пешеходной тропе к вершине.Съехав с дороги на обочину, он плотнее закутался в плащ, прикрыл глаза и так, отрешившись от происходящего, замер в седле. Он предчувствовал, что начавшийся день обещает быть насыщен событиями, и не хотел упустить ни одной минуты, которую можно было использовать для отдыха. В этом положении застал его вернувшийся с вершины горы комес Петр. Он вновь был верхом.— Спафарий, гора пуста. Мы не обнаружили на ней ни одного варвара.Вид у него был такой, словно его только что вытащили из проруби. Глаза виновато метались по сторонам, левая рука мяла зажатые между пальцами поводья. Василий с нескрываемым презрением посмотрел на Петра.— Я уже давно догадался об этом. Признаю собственную вину: почему-то решил, что ты и стратиг Иоанн научились в конце концов думать и поступать, как подобает истинным полководцам. Но вы еще не доросли до этого, вас нельзя оставлять одних ни на минуту, каждого надобно держать возле себя на привязи.На сей раз его оскорбление достигло цели. Щеки комеса заалели, он со злостью дернул повод так, что жеребец взвился свечой.— Спафарий, не мы загнали варваров на эту гору, они по собственной воле пришли на нее. Потому что задолго до появления в бухте ладей облюбовали ее для предстоящего отступления, для чего заранее построили в нужных местах укрепления, сплели и сбросили в пропасть лестницы из сыромятных ремней. Пока один из нас обдумывал, уничтожить их в бою либо уморить голодом, а другой развлекал варваров ложными атаками, они спокойно спустились на дно ущелья, чего мы никак не ожидали, и ушли без помех в горы. Так что не мы устроили им ловушку, а они нам, — с явно ехидцей закончил он.Хотя в словах комеса была изрядная доля правды, Василий привык признавать собственные ошибки лишь перед начальством, но никак не перед подчиненными.— Тебе было приказано непрерывно атаковать варваров, не давая им ни минуты для передышки либо занятия каким-нибудь делом, кроме своей защиты. Если бы ты так поступил, они не смогли бы оторваться от наседающих легионеров, поэтому у части из них не оказалось бы времени спуститься в пропасть. А если бы стратиг выслал конников вокруг горы сразу после моего приказа, его разъезды обнаружили бы славян-беглецов на дне ущелья еще до того, как им удалось укрыться в горах. Однако вам обоим не только не дано мыслить самостоятельно, вы не можете даже с толком исполнять уже полученные приказы.Василий увидел, что собеседник снова открыл рот, дабы возразить, и решил прекратить разговор. Как бы ни был комес глуп, но не стоило раньше времени наживать в нем врага. Кто знает, как еще могут обернуться события в дальнейшем, а языком в императорском дворце Петр научился владеть намного лучше, чем умом или оружием на поле битвы.— Хватит об этом, — примирительным тоном сказал Василий и первый улыбнулся комесу. — Просто славяне оказались немного умнее, нежели мы предполагали, и на этот раз сумели уйти от смерти. Мы же должны сделать из допущенных ошибок правильный вывод и не повторять их в дальнейшем. Теперь вели центурионам собрать легионеров и отвести в лагерь. Дай им до обеда отдых, а вечером со стратигом приходите в мой шатер. Мы должны сообща решить, как скорее уничтожить варваров на суше и море…Всю обратную дорогу к лагерю Василия мучил вопрос: почему и болгарский лазутчик, и стратиг Петр говорили ему о десяти-одиннадцати центуриях славян, принимавших участие в событиях у бухты и на седловидной горе? Откуда именно это число, если по подсчетам самого спафария варваров должно быть вдвое больше? Правда, на берегу и в ущелье он не видел ни одной убитой или раненой вражеской лошади, не слышал, чтобы кто-либо из легионеров видел хоть одного всадника противника. Выходит, варвары еще до боя, зная его исход и желая сберечь коней, которых пришлось бы оставить на седловидной горе перед собственным спуском на ременных лестницах в ущелье, отправили их обратно в горы. Хорошо, пусть с лошадьми ускакало полсотни коноводов, табун для верности охраняет еще столько же воинов, однако и в этом случае только одних встречавших должно быть не менее пяти центурий! Только встречавших!Теперь о приплывших. Он собственными глазами насчитал двадцать восемь русских ладей, а это еще полторы таксиархии высадившихся на берег воинов. Так почему болгарин и стратиг настаивают на числе в десять центурий? Неужели часть славян смогла уйти в горы другим маршрутом? Но каким и когда? Почему их никто не обнаружил? Как важно знать ему истинное число оказавшихся на берегу врагов! Ведь в зависимости от этого надлежит строить планы борьбы с ними.Сколько ни ломал Василий над этим вопросом голову, он так и не мог найти приемлемый ответ. Решение пришло совсем с другой стороны. У ворот лагеря его поджидала группа конных, среди которых спафарий издали заметил друнгария. По его виду и тону, каким он приветствовал Василия, тот сразу догадался, что на приятные вести ему надеяться не стоит.— Спафарий, — начал друнгарий, когда Василий на его длинное и пышное приветствие едва заметно кивнул головой, — по твоему приказу мои корабли не выпустили из бухты ни одной русской ладьи. Если здесь твой мудрый замысел блестяще удался, то в другом месте славяне смогли добиться своего. Этой же ночью часть их судов пристала к берегу и высадила на него пятнадцать центурий воинов. Наш флот, о светлый спафарий, из-за малочисленности ничем не смог помешать им.— Где и когда это случилось? — спросил Василий, не дослушав друнгария до конца.— Они начали высадку сразу после полуночи в сотне стадий от места, где мы сейчас находимся.— Почему ты говоришь о полутора таксиархиях высадившихся? Считал их?— Их сосчитали дозорные стратега Иоанна, что затаились в секретах по всему побережью. Варвары высадились так быстро, что успели уйти в горы прежде, чем к дозорным подоспела подмога.— Где эти ладьи теперь?— Не знаю, спафарий, — виновато опустил голову друнгарий. — Русы отошли от места высадки на двадцати ладьях. Однако сейчас они без раненых и больных, сыты и полны сил, поэтому легко ускользнули в темноте от моего дромона и двух хеландий, которые, опасаясь русов, не посмели подплыть к ним близко.Несколько мгновений, закусив губу и едва сдерживая кипевшую в груди ярость, Василий смотрел на друнгария, затем отвел глаза в сторону. Чем виноват этот человек, всегда точно и безоговорочно выполнявший его приказания?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25