Когда я очнулся, дождь барабанил по шкурам вигвама и огонь трещал в очаге. Моему взору предстал затянутый дымом костер. Вдруг надо мною склонилось чье-то лицо, и зазвучала невнятная речь на языке шауни. Потом появилось другое лицо — тот самый молодой индеец, у которого я приобрел солового.— Тебе лучше? — спросил он.— Где я?— Недалеко от гор Уашито.И тут я вспомнил: Рыжая схватила меня за руки, а кто-то молодой, судя по голосу, ударил по голове.— Где моя шляпа? — спросил я.Я попытался сесть, но боль стрелой пронзила мне череп, так что я повалился на спину, схватившись за голову.Молодой шауни принес мне шляпу.— Это не моя, — возразил я.— Так себе шляпа, — заметил он. — Может быть, кто-то забрал твою?— Вы нашли меня. О чем говорили следы?Он уселся на корточки, жуя вяленое мясо.— Девушка ждала. Ты подъехал и спустился на землю. Кто-то скрывался за деревом, он ударил тебя. Часа через два-три мы тебя обнаружили.Я осторожно сел. Голова гудела. Повернувшись к нему, я сказал:— Благодарю тебя.Ухмыльнувшись, он ответил:— Благодари свою крепкую голову. — И мы рассмеялись.— А ты кто? — спросил я. — Живешь среди шауни, но хорошо говоришь по-английски.— Мое полное имя Джим Бигбеа, и я чистокровный индеец. Беда в том, что, еще будучи ребенком, я нанялся объезжать лошадей. С тех пор так и пошло. Работал либо на скотоводов, либо в транспортной бригаде. Несколько месяцев был следопытом в армии. Как видишь, отбился от стада. Не белый, но больше и не индеец.— Прямо как я. Мы с тобой из одного теста… И вот еще что, — спросил я, — кто это меня стукнул?Угостившись моим табаком, он ответил:— Один из тех, кто идет следом за вашим стадом. Парень ездит на вороной лошади. — Я задумался. В нашей команде нет ни одного парня и ни одной вороной лошади. Кто же идет следом за нашим стадом? — Их четверо, — продолжал он. — По ночам один из них подходит к лагерю и разговаривает с девушкой.Очевидно, во время такой встречи они и решили украсть у меня расписку. Связана ли четверка с Ноем Гейтсом и его людьми? Чем больше я обдумывал ситуацию, тем сомнительней мне казалось это предположение.— Ты поедешь за ними? — спросил Джим.Тогда я рассказал ему про скот. Он выслушал меня со вниманием и заключил:— Мне кажется, тебе потребуется помощь.— Я не стал бы отказываться, но не могу и просить об этом. Возникнут проблемы — придется рисковать собой.— Я ходил под стол пешком, а уже работал на ранчо, — ответил он. — Как только будешь готов…— Тогда едем, — сказал я. — В дорогу!Взяв вьючную лошадь и двух запасных верховых, мы тронулись в путь и непрерывно скакали вплоть до полудня. Потом Джим сварил кофе, и мы пересели на других лошадей. На закате вновь поменяли лошадей и скакали уже до полуночи. Завертываясь в одеяла, мы смело могли сказать, что за один день преодолели расстояние, которое скот прошел бы за четыре.Надо ли говорить о том, что путешествие стоило мне большого труда. По дороге меня три раза вырвало, голова постоянно гудела. Большую часть времени я находился в полубессознательном состоянии, но седла не покидал.На другой день мы сбавили скорость. Пораньше выехав, устроили двухчасовую стоянку по дороге, чтобы дать лошадям возможность попастись на хорошей траве. Когда стемнело, пройденный нами путь увеличился еще на два дневных перехода стада.На третий день, едва тронулись в путь, как наткнулись на две свежие могилы. Имена на табличках оказались мне знакомы. Эрл Виллистон был самым младшим в команде. Джина Браша я знал плохо.Джим изучил следы:— Кайова… человек восемь — десять. Угнали часть стада. Двадцать — двадцать пять голов.— Как ты думаешь, они ушли далеко?— Кайова? Никогда в жизни. Их никто не преследует, так что они отправятся в лагерь где-нибудь у воды и поджарят говядину. Они знают, что у погонщиков каждый человек на счету, чтобы управлять стадом.Да, если раньше их было восемь мужчин и одна девушка, то теперь осталось шесть. Возможно, среди них есть и раненые.По следу Кайова мы прошли на запад миль семь или восемь и почувствовали запах дыма. Скот пасся на небольшой лужайке, а индейцы уже забили бычка.— Я погоню лошадей, а ты отправляйся за стадом.Мы подобрались совсем близко. Поскольку Кайова не предвидели неприятностей, рты их оказались набиты мясом, когда мы, размахивая револьверами, вскочили и погнали коров и лошадей.Один из них взял меня на прицел, но Джим уложил его. Я заметил, как винтовка вылетела у него из рук, а сам он рухнул на землю и перевернулся.Отъехав три мили на север, мы согнали коров в одно место и осмотрели. Восемь из них принадлежали мне. Кроме того, нам достались четыре индейских пони, остальные потерялись где-то по дороге.Пару миль мы гнали стадо рысью, потом милю с лишним вели его шагом, затем снова перешли на рысь. При этом моя несчастная голова стала гудеть сильней, но нам хотелось держаться от Кайова как можно дальше.Четверо всадников все еще шли следом за стадом, а стадо находилось от нас на расстоянии пятидневного перехода. Когда мы добрались до берега реки Солт-Форк, расстояние сократилось еще на два дневных перехода, но наши бедные коровы чуть не падали с ног.Каждый раз, когда мы подходили к лагерю, оставленному ковбоями, Джим изучал следы. Он полагал, что лишь четверо из них способны держаться в седле, а раненых везут в фургоне.На следующую ночь мы переправились через разлившуюся от дождей Солт-Форк. Сидя на корточках у костра, Джим потягивал кофе, а я доедал ужин.— Я думаю, что нас ждут большие неприятности, амиго. Сдается мне, что я знаю одну из лошадей, идущих за стадом, — и лошадь, и ее всадника. Его прозвали Болд Ноббер — Лысая Башка… Бандит. А имя его Энди Миллер.Мне оно ни о чем не говорило, я провел в этих краях не так уж много времени.— Это тот, что едет на вороном?— Нет. У него, как говорят мексиканцы, — грулла… лошадь мышастой масти. Он убил немало народу.Мы ехали через чудный край, однако застали его в печальную пору. Листья черного дуба пожелтели и высохли, лишь последние из них продолжали цепляться за ветви, несмотря на ветер и дождь. След был свежий, и мы скакали с оружием наготове, в любой момент ожидая беды.Головная боль моя притупилась, но к вечеру становилась сильней. Однако я никогда не потакал своим слабостям и считал, что лучше быть на ногах и при деле.Почти каждый день теперь мы видели другие стада или пыль, которую они поднимали, но старались уклоняться от встреч с ними. По возможности держались низин. По мере продвижения вперед рельеф становился все более плоским, так что скрываться становилось труднее, и не только нам. Четверо всадников, преследовавшие наше стадо, тоже должны были держаться от него как можно дальше.До Абилина оставалось рукой подать. Мы все ближе подходили к городу, приближая тем самым день, когда все наши проблемы встанут перед нами во весь рост.— Тебе не стоит браться за карты, — предупредил я Джима, — это моя игра.Он помолчал какое-то время, потом спросил:— У тебя есть родственники, Отис Том?— Где-то есть. Но я с ними никогда не встречался. Есть еще одна девушка, к которой я привязался, но она не для меня. Мне нечего ей предложить. Так что едва ли у меня есть близкие.— Вот и я такой же.После этого мы легли спать. Какое-то время я смотрел на звезды и размышлял, а потом спросил Джима:— Ты умеешь читать?— Конечно, — ответил он. — Меня научил один миссионер. Фактически я восемь лет учился в хорошей школе.Ну да. Я как-то не думал о том, что есть грамотные индейцы. А ведь слыхал, что до того, как Джексон и Ван Бурен note 6 Note6
Джексон; Ван Бурен — бывшие президенты США.

выгнали чероки на запад, те имели даже свои газеты, издаваемые на их собственном языке, письменность для которого придумал Секвойя note 7 Note7
Секвойя (1770-1843) — ученый индеец из племени чероки.

. Моравские миссионеры, люди как правило образованные, с незапамятных времен много работали среди индейцев.Так получилось, что Джим, если уж на то пошло, стал моим первым другом. А человек может считать, что ему здорово повезло в жизни, если у него есть хотя бы один настоящий друг,Он учился гораздо больше меня и скорее всего имел хороших учителей. Для меня ходить в школу означало каждый день ездить через перевал верхом на коне. Так продолжалось лет пять или шесть. Но отец многому научил меня дома, поскольку сам любил читать.В те годы на Западе можно было часто встретить образованных людей, и вечерами, сидя в салуне или в бараке, я часто слушал разговоры о других городах и странах, о войнах и вооружении, о писателях, музыкантах и много еще о чем.Так я лежал и мечтал. Если продам свой скот в Абилине и оплачу расписку, то куплю себе хорошую одежду, и у меня будет время почитать о разных интересных вещах, про которые говорят люди. И как-нибудь вечером я тоже смогу принять участие в беседе и вставить слово-другое. Об этом стоило подумать. Глава 4 До Абилина оставалось пятнадцать миль. То и дело нам попадались огороженные и засеянные участки, на тучной траве которых пасся скот. Мы насчитали шесть-семь крупных стад и полдюжины мелких.На фермах стояли загоны и амбары с односкатными крышами, по большей части саманные, однако кое-где встречались каркасные постройки из привозного леса. Возле некоторых домов росли цветы и деревья, но большинство жилищ выглядело уныло и не имело каких-либо декоративных излишеств.Сам по себе Абилин оказался небольшим городком, над которым возвышался «Дом Погонщика», хорошая гостиница, в которой подавали отличные вина, виски и сигареты. Это заведение построил Джо Мак-Кой, предвидевший развитие скототорговли. Но потом его постигла неудача, и он почти все потерял.Еще там размещались земельная контора Генри и «Метрополитэн-отель» — двухэтажные кирпичные здания. А на другой стороне улицы находился банк. Прямо возле дощатого тротуара рядом с земельной конторой у колодца мы остановились и оглядели улицу. Сначала напился Джим, потом взял оловянный черпак и я.— Думаешь, они здесь? — спросил он.— Кто-то из них останется сторожить стадо, но остальные обязательно придут в город. — Я вытер губы ладонью. — Хочу получить назад свою шляпу.— Ты только поосторожней, — предупредил Джим. — Знаешь, кто здесь шериф?— Нет.— Билл Хикок… Дикий Билл.Все знали Билла Хикока. Высокий, приятной наружности, во время Гражданской войны он служил снайпером и лазутчиком, а также работал на почтовой перевозке. Это Билл убил Дейва Тутта и еще нескольких знаменитых бандитов. Никто не сомневался в его умении обращаться с оружием.Если вы прибыли в город по своим личным делам, у вас не будет проблем. Говорили, что Хикок сам живет и другим не мешает. Только не надо затевать драк, а главное — поменьше трепать языком о том, что вы классно владеете револьвером и что весь город скоро за пояс заткнете.— Я не хочу неприятностей, — заявил я, — и меньше всего с ним.Мы умылись из корыта возле конюшни, слушая Эда Гейлорда, человека дружелюбного и осведомленного.— Вы прибыли со стадом? — спросил он.— Мы гнали скот, но по дороге я угодил в засаду, чуть не погиб, — объяснил я. — Теперь ищу стадо, которое пригнал Ной Гейтс.— Они прибыли вчера вечером, — сообщил Гейлорд. Он знал все.Джим завел наших лошадей в стойло. Гейлорд кивнул в его сторону:— Похож на индейца.— Шауни, — пояснил я, — раньше был разведчиком в армии. Хороший скотовод и отличный парень.— Ничего не имею против, — миролюбиво ответил Гейлорд. — Просто обратил внимание.— Пусть люди знают, — сказал я негромко, — что он со мной.— А сам-то ты кто? — Гейлорд окинул меня внимательным взглядом. — Считается, что я должен знать тебя?— Мистер Гейлорд, — ответил я, — нет причины, по которой вы могли бы меня знать. Если бы вы спросили, хорошо ли я владею оружием, я бы честно сказал вам, что не хуже других. Но я не намерен искать себе место в жизни подобным образом. Я хочу покупать и продавать скот или землю. Я сказал, что сейчас нет причины, по которой вы могли бы меня знать. Но дайте мне лет пять — десять и потом задайте тот же вопрос — люди посмеются над вами.Он усмехнулся:— Ладно, парень, ты меня убедил. Думаю, что лет через пять — десять мне уже не придется задавать этот вопрос.— И вот еще что, — добавил я, — часть того стада, которое пригнал Гейтс, принадлежит мне. Есть люди, которые хотели бы вывести меня из игры. Но у них ничего не получится. Постараюсь уладить дело без стрельбы. Я миролюбивый человек, мистер Гейлорд, запомните.После этого мы вместе вышли на улицу — Джим Бигбеа и я, два молодых, высоких парня, звеня шпорами, двинулись по мостовой легким, широким шагом.Возле салуна стояла прекрасная вороная лошадь, вся в дорожной пыли. Рядом была привязана и лошадь мышастой масти.— Вот они, — указал Джим. — Хочешь встретиться с ними?— Нет, — отозвался я. — Пусть сначала наденет шляпу. Я подожду.Вокруг сновал народ, и мы остались стоять, глядя, нет ли кого из тех, кто пригнал наше стадо.Абилин выглядел ветхим и унылым. Большей частью здания выходили на улицу фасадами из грубой, некрашеной древесины, но кое-где все же проявлялось чувство собственного достоинства, и люди красили стены и сажали цветы, стараясь придать своей усадьбе благообразный вид.Пестрая уличная толпа включала в себя много иностранцев и представляла собой разнородную смесь из немцев, скандинавов, поляков с некоторыми вкраплениями британцев. Часть носила домотканую одежду, другие щеголяли в джинсах или кожаных штанах, но часто встречались покупные, а иногда и сшитые на заказ костюмы. В те годы одежду никто не гладил, это считалось признаком того, что человек не у дел, таким образом, даже самые дорогие брюки не имели стрелок.Игроки, скототорговцы, местные бизнесмены одевались весьма прилично, и даже простые скотоводы вне пастбищ облачались во все лучшее, что имели. Никто не носил рабочую одежду в городе, если, конечно, было во что пере одеться.Здесь же в фургонах со своими женами и детьми расположились несколько фермеров. Большинство из них обувались в сапоги без каблуков, форсили подтяжками и имели мало общего с ковбоями. Старые кабаки в квартале Фишера ликвидировали, а в их помещениях по лицензии открылись салуны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20