Из закрывшихся век, двумя тоненькими струйками, направившимися к вискам, потекли слезы. Это была единственная реакция, на которую он был сейчас способен.
Лязгнул замок, скрипнула дверь и в крохотную камеру вошел здоровенный мордоворот, с лицом профессионального убийцы, одетый почему-то в серую униформу полицейского. Склонившись над лежащим на полу Дэном, он положил пальцы на сонную артерию.
– Ты смотри, – удивился он. – Еще живой! – крикнул кому-то в коридор.
– Если не придет доктор, то к утру сдохнет, – успокоил его хрипловатый голос, – а я еще не видел, чтобы наши доктора доктора ходили по ночам.
– Не повезло бедняге, – пробубнил себе под нос вошедший, поднялся и вышел, хлопнув за собой дверью.
Было удивительно видеть даже такое проявление сострадания от такого человека.
Дэн слышал разговор двух полицейских, только как-то со стороны, издалека. Если бы можно было пожалеть себя еще больше, он так бы и сделал, но сильнее у него уже не получалось. Наоборот, ему вдруг стало все равно, по настоящему все равно. Как ни странно, от этого ему стало немного легче. Он уже в глубине души был готов примириться со всем случившимся и спокойно дожидаться вечно пьяного Хорона, с никогда не просыхающим веслом в натруженной руке, как где-то, глубоко-глубоко в сознании, подала признаки жизни не до конца задутая искорка надежды. Душу захлестнула волна злости, злости ко всему на свете, не оставив больше места ни для каких других чувств. Воля собралась в один тугой комок. Дэн потерял сознание.
Как ни странно, его дыхание немного выровнялось и стало более глубоким, хотя и хрипы в легких несколько усилились.
Когда он вновь открыл глаза и осмыслено взглянул вокруг, то первого, кого он увидел, был доктор, пытающийся трясущимися руками, извлечь из инъектора только что использованную капсулу. На тоненьком рыльце приспособления еще блестела капелька свежей крови. На враче был выленявший до безобразия от частых химчисток, бледно голубой халат, даже отдаленно не напоминающий тот темно-синий цвет, в котором щеголяли его более удачливые коллеги. Одутловатое, с синюшным оттенком лицо, больше подошло бы завсегдатаю дешевых, портовых забегаловок, чем человеку его профессии, но в остальном все было более-менее, по крайней мере в вену он попал… Дэн слегка повернул голову. Рядом с сидящем прямо на полу доктором (ни стульев, а тем более постели в камере просто не было), возвышалась грузная фигура вчерашнего посетителя.
– Ну вот, пришел в сознание, – констатировал научный факт доктор.
– А я думал, что ему уже все… а он еще и смотрит, – по детски изумился громила и почесал коротко стриженный, широкий затылок.
– Ну да, все, – обиделся самый последний в медицинской иерархии доктор, прикладываясь к вдруг возникшей, как по волшебству, плоской бутылке, – у меня тут есть такие лекарства, что мертвого поднимут! – он хлопнул по крышке своего контейнера.
– Например то, что ты держишь сейчас в руке, – пошутил полицейский.
– Нет, – мгновенно посерьезнел тюремный врач, – этим эликсиром я ни с кем не делюсь.
Сделав еще несколько крупных глотков и даже при этом не поморщившись, он спрятал бутылку и обвел унылую камеру заметно подобревшими глазами.
– Ну тогда что? Давай я буду делать заключение и переводите его в госпиталь, не вечно же ему лежать на твоем участке. А мальчик был неплохо одет, – заметил он, расстегивая рванный и истерзанный до неузнаваемости костюм.
– Бизнесмен какой-то, – пренебрежительно бросил полицейский. – Наверное откусил больше, чем ему было положено, вот его и поставили на место.
Дэн смотрел то на одного, то на другого, но это их ничуть не смущало. Они вели себя так, будто его здесь вообще не было. Так оно в принципе и было. Как полноправный член общества Дэн ими уже не воспринимался. Оба относились к нему, как к очередному бедолаге, которому не повезло.
– Дэновер Краст, двенадцатый округ, сорок третий район, – прочитал в диктофон доктор, стараясь говорить как можно более уверено, но язык, все равно, предательски выдавал состояние своего хозяина. – Обследование проводится в пятидесятом окружном полицейском участке, в девять двадцать утра, доктором третьей категории Брантоком.
При упоминании своей категории, Бранток поморщился, еще отхлебнул из бутылки волшебной жидкости и продолжил:
– При осмотре пациента обнаружены многочисленные подкожные кровоизлияния, вызванные механическим повреждением тканей; перелом предположительно трех или четырех ребер грудной клетки; вывих плеча правой руки; сотрясение мозга, степень определить затрудняюсь; предположительно разрыв печени.
Он щелкнул выключателем на своем приборе и спросил у полицейского:
– Сколько он уже здесь лежит?
– Привезли вчера после обеда.
Диктофон в руке доктора опять ожил.
– Двухсторонняя пневмония, – бесстрастно сказал в микрофон костоправ, несколько раз прикоснувшись тыльной стороной ладони то к ледяному полу, то к горячему лбу Дэна. – Направляю больного в окружной госпиталь. Проведение процессуальных действий во время лечения считаю нецелесообразным.
Затем он вынул из диктофона стандартный модуль памяти, запечатал этот кусочек пластмассы с гребешком выводов в прозрачный пакетик и щелкнув степлером, подколол его к правому лацкану пиджака Дэна.
– Все, можете забирать, – он встал отряхивая колени. – Меня бы еще кто-то куда-то забрал… – мечтательно произнес он и вышел из камеры.
Следом вышел полицейский.
Не прошло и часа, как вновь лязгнул замок и на пороге появились санитары, одетые в синие комбинезоны. Один из них подкатил к двери носилки-каталку.
– Вроде этот, – сказал один другому, сверяя номер камеры с записью в своем блокноте.
Особо не церемонясь, они взялись за руки и ноги, выволокли застонавшего Дэна в коридор и забросили на каталку. Щелкнули пристежные ремни и тележка тронулась. Дэн безразлично смотрел на подрагивающую, бегущую дорожку огней, в которую сливались коридорные светильники. Видимо зелье доктора уже начинало действовать, потому что она ни за что не хотела двигаться прямо, как ей и было положено. Она металась из стороны в сторону, куда-то сдвигалась, одновременно оставаясь при этом на одном месте. Коридоры и переходы казались бесконечными. Он смотрел и смотрел, даже не осознавая на что. Это было все, на что он сейчас был способен.
В глухом, но просторном внутреннем дворе полицейского участка их уже ждала машина. Хотя каталку покатили именно к ней, но это оказался отнюдь не белоснежный автомобиль скорой помощи, а больше похожий на катафалк, бронированный транспортер одной из групп быстрого реагирования, с забранными, для надежности, мелкой сеткой, пуленепробиваемыми стеклами. Санитары открыли скрипнувшую заднюю дверь и сложив оканчивающиеся колесиками опоры, втолкнули носилки внутрь. Один из них залез следом, а другой захлопнув дверцу, обежал машину и сел рядом с водителем. Оставшийся с Дэном санитар поправил мешающую ему кобуру и сел рядом в одно из кресел, расположенных попарно вдоль узкого прохода. Внутри было пыльно, пахло кожей, дешевым сапожным кремом и еще какой-то гадостью. Взвизгнув шинами, машина развернулась и не снижая скорости выскочила в распахнутые ворота.
Мегаполис встретил темно-серую машину заливисто смеющимся солнцем, глубоким небом и ласковым ветерком, не превышающим стандартных пяти метров в секунду. Водитель пробирался по загруженным машинами развязкам, затирал и прижимал, подрезал и нарушал правила, и вообще вел свою машину в исконной полицейской манере. Не смотря на все это, они двигались оскорбительно медленно, особенно если сравнить с антигравитационными платформами скорой медицинской помощи, проносящимися в недоступной, казалось, высоте. Вызвать на помощь такую бригаду мог только очень состоятельные человек. Наконец скрипнув тормозами, автомобиль остановился перед массивными воротами окружного госпиталя. Видитель посигналил. В воротах отворилась маленькая дверца, из которой показался санитар, одетый точно в такой же синий комбинезон и с точно такой же кобурой на поясе. Он несколько минут повыламывался, требуя письменного направления и давая понять, что и он что-то значит в этом мире, а затем неохотно распахнул ворота.
– В операционную, – скомандовал заспанный врач, невзрачный мужчина средних лет, как только прослушал запись.
При этом к поступившему больному он даже не прикоснулся. Две подоспевшие медсестры делали все сами и не нуждались в его указаниях. Еще в лифте, по дороге в операционную, у Дэна в венах обеих рук уже были воткнуты иглы капельниц, а инъектор, который одна из медсестер не выпускала из рук, хлопал так часто, как хлопает пистолет в стрелковом тире. Уже находясь на операционном столе Дэн услышал последний из этих хлопков, которых мгновенно обрушил его сознание в зияющую чернотой бездну неопределенности и остановил время.
Госпиталь пятидесятого округа, как и все остальные заведения подобного типа, слыл хорошей школой для врачебного персонала всех категорий. Человек, отработавший в этом учреждении несколько лет, мог смело рассчитывать на хорошее место в самых элитных частных клиниках, после должной проверки конечно. Считалось, да в принципе так оно и было на самом деле, что хорошим врачем нельзя стать только изучая теорию и кое-что наблюдая на практике. Только принимая собственные решения можно было научится чему-то стоящему. В окружных госпиталях, финансируемых правительством, а не пациентами, материала для подобных опытов было всегда в избытке, притом, как правило, это были люди, за которых ни перед кем не приходилось впоследствии отчитываться и цена врачебной ошибки в этих местах была чисто символической. Правда случалось, что люди и выживали…
Комплексная операция продолжалась около восьми часов. Три бригады хирургов, с разной специализацией, сменили друг друга у операционного стола. В стельку пьяный неудачник Бранток много чего и не заметил. Дэна шили и подклеивали, удаляли поврежденные ткани, заменяя их синтетическими заменителями. Промывали брюшную полость от свернувшейся крови, точно так же, как это делают мясники на бойне с потрохами только что убиенных током тварей. В его жилах уже находилось около двух литров бледно-голубого заменителя крови, концентрация лекарственных препаратов в которой достигала критических отметок. Сделав все, что от них зависело, хирурги оставили его в покое, грубо истерзанного еще раз за двое последних суток.
Все медленно возвращалось на свои места. Дэн с трудом открыл глаза. Увиденное было настолько необычным, что он даже засомневался действительно ли может быть такое на самом деле. Висящий на потолке светильник – первое, что он увидел, стремительно уносился куда-то вправо, оставаясь при этом на месте. Как тат могло происходить и что все это значит он не знал. Поднеся к глазам непослушную руку, он посмотрел на все еще сохранившееся на его запястье часы. С цифрами на их индикаторе происходила точно та же метаморфоза. Вроде бы они и были на месте, но сфокусировать на них поле обзора и прочитать показания индикатора не представлялось возможным, к тому же это их движение вправо…
– Смотри, очнулся, – услышал он голос прозвучавший совсем рядом и одновременно нереально далеко.
– Точно, – кто-то согласился с говорившим, – долго же он провалялся без сознания.
Дэн тем временем, особо не прислушиваясь, запустил руку под одеяло и ощупал еще не до конца восстановившими чувствительность пальцами грудную клетку и живот. Грудь стягивала тугая повязка, присутствие которой чувствовалось при каждом вздохе, а на животе было наклеено столько прикрывающих швы кусков и кусочков пористого пластика, что он сбился со счета. Вынув из под одеяла руку, он посмотрел на свою ладонь. Та оказалась в крови. Еще не совсем соображая, что нужно делать, он отбросил одеяло и напрягшись всем телом, приподнялся на локтях, и посмотрел на свои раны. Один из защитных кусочков пластика оказался полностью пропитан кровью.
– Немедленно позовите кого-то из персонала! – заверещал кто-то рядом, кто именно Дэн разглядеть так и не смог – он еще так далеко не видел.
На истошный крик отворилась дверь и в проеме показался дежурный врач, самым выдающимся атрибутами которого была стильная бородка и начавшая уже разрастаться лысина. Он что-то дожевывал, при этом его бородка совершала такие движения, на которые ее хозяин даже не надеялся. Следом за врачем вошла медсестра, совсем еще молодая, «на четыре», девушка, отпивая на ходу что-то из длинного, матового стакана.
– Почему шумим? – строго спросил врач, хотя этот вопрос, да к тому же произнесенный подобным тоном, больше бы подошел надсмотрщику исправительного учреждения, чем врачу в клинике.
– Здесь у больного кровь, – просветил его все тот же голос.
– Где кровь? – не поверил врач. – Это разве кровь? Так и должно быть, – высказал он свое авторитетное мнение, скользнув взглядом по животу Дэна. – И больше никому не шуметь, а то всех накажу.
Неотложная помощь была оказана. Больные успокоены. Медсестра посмотрела на своего начальника по собачьи преданным взглядом, каким обычно смотрят женщины только на настоящих, по их мнению, мужчин. Тот шумно хлопнул ее по заднице, она взвизгнула, тихонько и для приличия. Вышли они, как и пришли, то же вместе. За всю ночь в палату они больше и не заглянули.
На следующее утро всех в отделении разбудили ни свет ни заря. Жизнерадостный доктор, источающий во все стороны лучезарные улыбки, вихрем влетел в палату. За ним подтянулась целая группа желторотых практикантов.
– Ну, как мы себя чувствуем сегодня? – не снимая с лица улыбки спросил он.
Ответом ему было напряженное молчание.
– Хорошо, – изменил он тактику, – разберем каждый конкретный случай отдельно.
Он по очереди подходил то к одному, то к другому пациенту, которых, при свете дня, в палате оказалось пять человек, изучал истории их болезней, о чем-то расспрашивал, одновременно втолковывая студентам непреложные истины докторского мастерства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66