https://wodolei.ru/catalog/shtorky/dlya-uglovyh-vann/
Он распорядился, чтобы из амбразур блиндажей вело огонь только тяжелое оружие, т.е. артиллерия, противотанковые орудия (пак{122} ) и станковые пулеметы. Самим же войскам блиндажи должны служить только местом размещения и убежищем. Бой они обязаны вести вне дотов, с заранее подготовленных открытых позиций.
Тем временем Гитлер продиктовал свои соображения насчет строительства Западного вала в майской памятной записке, врученной сухопутным войскам и «Организации Тодта». Такое живое участие фюрера в постройке Западного вала объяснялось не только его интересом к строительному делу и не только его коренной предрасположенностью к этому как архитектора и художника. Нет, оно было страстью изобретателя, вечно толкавшей его все дальше и дальше. Он постоянно набрасывал эскизы новых блиндажей или отдельных их узлов. Его неуемная фантазия подсказывала ему все новые и новые идеи, приводя в отчаяние инженерно-саперные войска, занимавшиеся оборудованием Западного вала.
Едва вернувшись в Берлин, Гитлер 15 августа провел испытательные стрельбы на полигоне Ютербог по смоделированным «чешским блиндажам» и по их окончании выступил перед собранными командирами армейских корпусов. Обстрел тяжелой артиллерией и 88-миллиметровыми зенитными орудиями показал превосходную пробиваемость чешских дотов, особенно зенитками указанного калибра. Придя к выводу, что чешские доты отнюдь не являются непоражаемыми, Гитлер и произнес свою речь перед генералитетом. Он сообщил генералам свое твердое решение: не позднее 1 октября напасть на Чехословакию. Он снова попытался убедить слушателей в правильности своей точки зрения, что война против Чехословакии не приведет к наступлению противника с Запада.
Речь Гитлера послужила для Бека последним толчком к тому, чтобы подать рапорт о своей отставке. Спустя несколько дней фюрер дал согласие. Преемником Бека был назначен Гальдер. Уход Бека отнюдь не произвел впечатления демонстрации, какое он, вероятно, представлял себе. Гитлер и Брау-хич уже довольно давно ожидали этого шага. Браухич даже в последние недели по служебным вопросам имел дело больше с Гальдером, чем с Веком. Поскольку существовала договоренность официально о замене не сообщать, предпринятый Беком шаг не произвел никакого впечатления ни на общественность, ни на сухопутные войска.
Для меня лично Бек стал определенным символом еще с 1933 г. В то время он был начальником Войскового управления рейхсвера (так называлась его тогдашняя должность), и каждый молодой офицер видел в нем образец для себя. Часто общаясь в 1934-1935 гг. преимущественно с начальником генерального штаба люфтваффе генералом Вефером, я не раз слышал, как он с уважением отзывался о Беке. Это произвело на меня большое впечатление. Бек был человеком, который во всех своих действиях и при выполнении всех своих задач руководствовался идейными соображениями, не учитывая, однако, того, что политика – дело грязное. Он хотел оказывать влияние на политику Гитлера, сам методами политики не владея. Все его усилия и памятные записки оказывались безрезультатными. Будь они более решительными и энергичными, они могли бы принести рейху неоценимую пользу. Бек сошел со сцены как трагическая фигура, но при этом остался уважаем как своими приверженцами, так и противниками.
Неудачно сложилось посещение Гитлером учений 2-го армейского корпуса 19-20 августа. Его командиром был генерал Бласковиц{123}, офицер с прекрасной репутацией еще по службе в рейхсвере. Фюрер вернулся в Берлин возмущенный и подверг критике взгляды Бласковица на применение танков. По Гитлеру, тот – точно так же, как французы, – считал танки просто тяжелым оружием пехоты. За этим следовал язвительный намек на Бека, который привез такое суждение из Франции и не понял, что оперативное применение танков обеспечивает размах для продвижения вперед и тем самым дает превосходство над противником. Бласковиц так и остался для Гитлера генералом, не пригодным для командования танковыми соединениями.
Я на этих учениях не присутствовал, потому что как раз в те несколько дней начальник генерального штаба французских военно-воздушных сил посещал наши авиационные базы и самолетостроительные заводы. Я встречался с ним по некоторым официальным поводам и на приемах. Цель этого визита была обговорена Гитлером с Герингом и служила, по замыслу фюрера, его программе запугивания. Сопровождавший гостей Мильх мастерски сумел «подать» люфтваффе как можно эффектнее. На заводах Юнкерса, Хейнкеля и Мессершмитта выпуск самолетов шел полным ходом. Картина была весьма впечатляющей. «Ме-109» и «Хе-111» были продемонстрированы гостям также в полете, произведя на них очень сильное впечатление, ибо французские военно-воздушные соединения были оснащены устаревшими типами самолетов.
Германская люфтваффе могла претендовать на превосходство над французской военной авиацией. То представление о ней, которое смогли увезти с собой во Францию иностранные визитеры в отношении ее достижений, основывалось на фактах. Мильх сблефовал только насчет числа самолетов в соединениях и находящихся в производстве. Я же должен был содействовать тому, чтобы отбить у французов всякий вкус к вмешательству в германо-чешский конфликт. Беседа Гитлера с французским генералом 18 августа в Имперской канцелярии полностью служила этой цели. Геринг выбрал верный момент для его приглашения.
Летом 1938 г. Геринг, полностью осведомленный о планах Гитлера, поддерживал тесный контакт с послами Англии и Франции. Сэр Невилл Гендерсон был настроен прогермански. Франсуа-Понсе со своей очаровательной женой пользовался в Берлине большой любовью. Супруги Геринги старались на личной основе поддерживать через них добрые отношения с этими обеими важными странами. Приватная атмосфера, царившая в их поместье «Каринхалль» в Шорнфельде, примерно в 50 км севернее Берлина, предоставляла для того наилучшие возможности. Приглашение в имение Геринга считалось тогда в Берлине признаком избранности, и никто не упускал случая им воспользоваться.
Инспекционная поездка на Западный вал
Непосредственно после визита венгерского государственного регента адмирала Хорти{124} с 21 до 27 августа (внешним поводом послужило освящение в Киле крейсера «Принц Ойген») Гитлер отправился в инспекционную поездку на еще сооружавшийся Западный вал. В – этой его продолжительной и первой чисто военной поездке приняли участие Кейтель и Йодль. В противоположность предыдущим приятным дням государственного визита, главный груз которого пал на адмирала Альбрехта, поездка по Западному валу была напряженной, сопровождалась многими совещаниями в штабах сухопутных войск, а также осмотром строящихся блиндажей и выбором пунктов для новых.
В первой половине 27 августа мы прибыли на станцию Паленберг, севернее Ахена. Там Гитлера встретили д-р Тодт и командующий войск на западной границе генерал Адам{125}. В помещении для обсуждения обстановки в командном вагоне спецпоезда генерал приступил к своему вводному докладу. Но Гитлер ожидал вовсе не этого, а отчета о достигнутых результатах и о предполагаемом дальнейшем ходе работ. Однако на этих вешах генерал Адам как раз и не остановился. Вместо того чтобы как высший компетентный начальник доложить именно то, что интересовало фюрера, генерал заговорил совсем о другом. Не успел он сказать и нескольких слов, как в воздухе запахло катастрофой. Ведь Адам воспользовался возможностью изложить Гитлеру свое понимание военно-политической обстановки: в случае германского вступления в Чехословакию следует считаться с наступлением французов и англичан на Западе. Требуемое фюрером оборудование Западного вала в этом году в значительной мере осуществлено быть не может. Я ощутил ошибочным не само содержание доклада, а скорее ту высокомерную манеру, в которой он был преподнесен. Нельзя было не почувствовать то презрение, которое Адам питал к Гитлеру, и тот резко оборвал его.
Сцена между Гитлером и Адамом оставила весьма тягостное впечатление. Адам был предшественником Бека на посту начальника генерального штаба сухопутных войск и известен как рьяный противник Гитлера. Он принадлежал к кругу тех генералов, которые уже до 1933 г. считали фюрера «отвратительным парвеню», желающим вместе с функционерами НСДАП осуществить социалистические и антихристианские принципы. Из этой, антипатии к Гитлеру выросла с 1937 г. их враждебность к внешнеполитическим и военным намерениям фюрера. Но в своей оппозиционности к нему они, казалось, упускали из виду, что Гитлер о ней знал как по собственным наблюдениям, так и от Геринга, а также по донесениям партии и гестапо. Для нас, знакомых с внутренней взаимосвязью событий, эта сиена с Адамом означала ужесточение отношения Гитлера к сухопутным войскам, явилась признаком такого хода развития, который мог принести только вред решительно всем. Вот почему поездка на Западный вал стала столь угнетающей.
Как уже сказано, поездка началась с района Ахена, и за четыре дня мы проехали вдоль всей западной границы. Прессе об этой поездке сообщать запретили, чтобы заграница оставалась в неведении насчет состояния строительства крепостных укреплений. Тем не менее следовало предполагать, что зарубежные разведывательные службы знали все в точности. Обширные строительные площадки с огромным количеством людей и автомашин не заметить не мог никто. Размах строительных работ, начатых в мае этого года, производил внушительное впечатление. Повсюду, где Гитлера узнавали, рабочие-строители из «Организации Тодта» и используемой там «Германской трудовой повинности» встречали его с ликованием. Не меньшим был и восторг населения, хотя многим крестьянам и пришлось срочно отдать под строительство свои плодородные поля. Неоднократно доводилось видеть неубранные злаки, поскольку снять урожай было затруднительно.
Закончилась же поездка на возвышенностях Шварцвальда и на берегах Верхнего Рейна, прямо напротив французской «линии Мажино». Гитлер попытался в стереотрубу детально разглядеть ее сооружения и определить методы их строительства. Но увидеть удалось не очень-то много. Фюрер еще раз подверг критике наши оборонительные укрепления бломберговской поры. Своими точными знаниями строительного дела и технической стороны постройки блиндажей он просто приводил в отчаяние офицеров-саперов. Но такое же отчаяние испытывал и он сам от непонятливости этих офицеров.
Создание войск СС
Август принес решение, усложнившее положение вермахта: распоряжением Гитлера от 17 августа 1938 г. уже существующие длительное время военные формирования СС были сведены в эсэсовское войско «особого назначения» и тем самым созданы войска СС. Речь об этом намерении шла, преимущественно в форме слухов, еще в марте, во время вступления в Австрию. Движущими силами являлись Борман и Гиммлер. Если для рейхсфюрера СС главную роль наверняка играли его тщеславие и жажда самоутверждения путем получения под свое командование собственной вооруженной силы, то для Бормана причина лежала в недоверии к «реакционному и враждебному к фюреру командованию сухопутных сил». Сам же Гитлер этим решением нарушил свое данное еще Бломбергу обещание, что вермахт должен быть в Германии «единственным носителем вооруженной силы».
События текущего года выявили противоречия, которые имелись между командованием сухопутных войск и руководством партии и государства. «Армия» больше уже не считалась одним из надежных столпов Третьего рейха. Для обеспечения безопасности партийного руководства и собственной персоны Гитлер пожелал иметь в Своем распоряжении вооруженное войско «особого назначения», которое усилит полк его личной охраны (лейб-штандарт «Адольф Гитлер»), Позже я задавал себе вопрос: не прознали ли тогда Гитлер, Гиммлер и Геринг что-либо о планах Гальдера{126} арестовать или ликвидировать фюрера в тот момент, когда он нападет на Чехословакию? Но я лично в это не верю, а скорее объясняю решение фюрера увеличить и узаконить свою лейб-гвардию его тонким чутьем и его предчувствиями.
Гитлер стал бдительным и уже не чувствовал себя в кругах вермахта так же вольготно, как прежде. Войска СС со всеми их правами и обязанностями превратились в элитную гвардию. Мы, посвященные, с опасением следили за ходом этого развития, ибо поводом для него служило недоверие к командованию сухопутных войск. Браухич как главнокомандующий ими уверенной в себе личностью отнюдь не был и на роль играющего против Гитлера партнера никак не годился. Не являлась ли действительной причиной неуверенного и скованного поведения Браухича и Гальдера их активная деятельность в движении Сопротивления{127}? Я задаю такой вопрос потому, что нахожу в этом объяснение поведения обоих генералов в 1938-1941 гг. Своей неуклюжей оппозицией политическим и военным намерениям Гитлера, ставшим отчетливо видными летом 1938 г., они не добились ровным счетом ничего. Они были генералами, а не политиками и на роль заговорщиков не подходили.
Имперский партийный съезд «Великогермания»
В Нюрнберге, на имперском партийном съезде НСДАП, несмотря на шедшую в гарнизонах подготовку к мобилизации, в возможность войны, полагаю, верили столь же мало, как и в Берлине. Само собою разумеется, много говорили о судет-ских немцах и их желании вернуться «домой в рейх». Это казалось делом таким же простым, как и весной присоединение Австрии. Повсюду только и звучало: «Уж фюрер-то сумеет!». Однако многие поговаривали и о противоречиях между взглядами генералов и Гитлера. Сам же он демонстрировал (особенно перед гауляйтерами и высшими партийными функционерами) свою открытость, не давая никому заметить то, что внутренне беспокоило его.
Партсъезд получил название «Великогермания», тем самым торжественно отмечая факт принадлежности теперешнего «Остмарка» к рейху. Заседание, посвященное достижениям в области искусства и науки, доставило радость всем авиаторам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Тем временем Гитлер продиктовал свои соображения насчет строительства Западного вала в майской памятной записке, врученной сухопутным войскам и «Организации Тодта». Такое живое участие фюрера в постройке Западного вала объяснялось не только его интересом к строительному делу и не только его коренной предрасположенностью к этому как архитектора и художника. Нет, оно было страстью изобретателя, вечно толкавшей его все дальше и дальше. Он постоянно набрасывал эскизы новых блиндажей или отдельных их узлов. Его неуемная фантазия подсказывала ему все новые и новые идеи, приводя в отчаяние инженерно-саперные войска, занимавшиеся оборудованием Западного вала.
Едва вернувшись в Берлин, Гитлер 15 августа провел испытательные стрельбы на полигоне Ютербог по смоделированным «чешским блиндажам» и по их окончании выступил перед собранными командирами армейских корпусов. Обстрел тяжелой артиллерией и 88-миллиметровыми зенитными орудиями показал превосходную пробиваемость чешских дотов, особенно зенитками указанного калибра. Придя к выводу, что чешские доты отнюдь не являются непоражаемыми, Гитлер и произнес свою речь перед генералитетом. Он сообщил генералам свое твердое решение: не позднее 1 октября напасть на Чехословакию. Он снова попытался убедить слушателей в правильности своей точки зрения, что война против Чехословакии не приведет к наступлению противника с Запада.
Речь Гитлера послужила для Бека последним толчком к тому, чтобы подать рапорт о своей отставке. Спустя несколько дней фюрер дал согласие. Преемником Бека был назначен Гальдер. Уход Бека отнюдь не произвел впечатления демонстрации, какое он, вероятно, представлял себе. Гитлер и Брау-хич уже довольно давно ожидали этого шага. Браухич даже в последние недели по служебным вопросам имел дело больше с Гальдером, чем с Веком. Поскольку существовала договоренность официально о замене не сообщать, предпринятый Беком шаг не произвел никакого впечатления ни на общественность, ни на сухопутные войска.
Для меня лично Бек стал определенным символом еще с 1933 г. В то время он был начальником Войскового управления рейхсвера (так называлась его тогдашняя должность), и каждый молодой офицер видел в нем образец для себя. Часто общаясь в 1934-1935 гг. преимущественно с начальником генерального штаба люфтваффе генералом Вефером, я не раз слышал, как он с уважением отзывался о Беке. Это произвело на меня большое впечатление. Бек был человеком, который во всех своих действиях и при выполнении всех своих задач руководствовался идейными соображениями, не учитывая, однако, того, что политика – дело грязное. Он хотел оказывать влияние на политику Гитлера, сам методами политики не владея. Все его усилия и памятные записки оказывались безрезультатными. Будь они более решительными и энергичными, они могли бы принести рейху неоценимую пользу. Бек сошел со сцены как трагическая фигура, но при этом остался уважаем как своими приверженцами, так и противниками.
Неудачно сложилось посещение Гитлером учений 2-го армейского корпуса 19-20 августа. Его командиром был генерал Бласковиц{123}, офицер с прекрасной репутацией еще по службе в рейхсвере. Фюрер вернулся в Берлин возмущенный и подверг критике взгляды Бласковица на применение танков. По Гитлеру, тот – точно так же, как французы, – считал танки просто тяжелым оружием пехоты. За этим следовал язвительный намек на Бека, который привез такое суждение из Франции и не понял, что оперативное применение танков обеспечивает размах для продвижения вперед и тем самым дает превосходство над противником. Бласковиц так и остался для Гитлера генералом, не пригодным для командования танковыми соединениями.
Я на этих учениях не присутствовал, потому что как раз в те несколько дней начальник генерального штаба французских военно-воздушных сил посещал наши авиационные базы и самолетостроительные заводы. Я встречался с ним по некоторым официальным поводам и на приемах. Цель этого визита была обговорена Гитлером с Герингом и служила, по замыслу фюрера, его программе запугивания. Сопровождавший гостей Мильх мастерски сумел «подать» люфтваффе как можно эффектнее. На заводах Юнкерса, Хейнкеля и Мессершмитта выпуск самолетов шел полным ходом. Картина была весьма впечатляющей. «Ме-109» и «Хе-111» были продемонстрированы гостям также в полете, произведя на них очень сильное впечатление, ибо французские военно-воздушные соединения были оснащены устаревшими типами самолетов.
Германская люфтваффе могла претендовать на превосходство над французской военной авиацией. То представление о ней, которое смогли увезти с собой во Францию иностранные визитеры в отношении ее достижений, основывалось на фактах. Мильх сблефовал только насчет числа самолетов в соединениях и находящихся в производстве. Я же должен был содействовать тому, чтобы отбить у французов всякий вкус к вмешательству в германо-чешский конфликт. Беседа Гитлера с французским генералом 18 августа в Имперской канцелярии полностью служила этой цели. Геринг выбрал верный момент для его приглашения.
Летом 1938 г. Геринг, полностью осведомленный о планах Гитлера, поддерживал тесный контакт с послами Англии и Франции. Сэр Невилл Гендерсон был настроен прогермански. Франсуа-Понсе со своей очаровательной женой пользовался в Берлине большой любовью. Супруги Геринги старались на личной основе поддерживать через них добрые отношения с этими обеими важными странами. Приватная атмосфера, царившая в их поместье «Каринхалль» в Шорнфельде, примерно в 50 км севернее Берлина, предоставляла для того наилучшие возможности. Приглашение в имение Геринга считалось тогда в Берлине признаком избранности, и никто не упускал случая им воспользоваться.
Инспекционная поездка на Западный вал
Непосредственно после визита венгерского государственного регента адмирала Хорти{124} с 21 до 27 августа (внешним поводом послужило освящение в Киле крейсера «Принц Ойген») Гитлер отправился в инспекционную поездку на еще сооружавшийся Западный вал. В – этой его продолжительной и первой чисто военной поездке приняли участие Кейтель и Йодль. В противоположность предыдущим приятным дням государственного визита, главный груз которого пал на адмирала Альбрехта, поездка по Западному валу была напряженной, сопровождалась многими совещаниями в штабах сухопутных войск, а также осмотром строящихся блиндажей и выбором пунктов для новых.
В первой половине 27 августа мы прибыли на станцию Паленберг, севернее Ахена. Там Гитлера встретили д-р Тодт и командующий войск на западной границе генерал Адам{125}. В помещении для обсуждения обстановки в командном вагоне спецпоезда генерал приступил к своему вводному докладу. Но Гитлер ожидал вовсе не этого, а отчета о достигнутых результатах и о предполагаемом дальнейшем ходе работ. Однако на этих вешах генерал Адам как раз и не остановился. Вместо того чтобы как высший компетентный начальник доложить именно то, что интересовало фюрера, генерал заговорил совсем о другом. Не успел он сказать и нескольких слов, как в воздухе запахло катастрофой. Ведь Адам воспользовался возможностью изложить Гитлеру свое понимание военно-политической обстановки: в случае германского вступления в Чехословакию следует считаться с наступлением французов и англичан на Западе. Требуемое фюрером оборудование Западного вала в этом году в значительной мере осуществлено быть не может. Я ощутил ошибочным не само содержание доклада, а скорее ту высокомерную манеру, в которой он был преподнесен. Нельзя было не почувствовать то презрение, которое Адам питал к Гитлеру, и тот резко оборвал его.
Сцена между Гитлером и Адамом оставила весьма тягостное впечатление. Адам был предшественником Бека на посту начальника генерального штаба сухопутных войск и известен как рьяный противник Гитлера. Он принадлежал к кругу тех генералов, которые уже до 1933 г. считали фюрера «отвратительным парвеню», желающим вместе с функционерами НСДАП осуществить социалистические и антихристианские принципы. Из этой, антипатии к Гитлеру выросла с 1937 г. их враждебность к внешнеполитическим и военным намерениям фюрера. Но в своей оппозиционности к нему они, казалось, упускали из виду, что Гитлер о ней знал как по собственным наблюдениям, так и от Геринга, а также по донесениям партии и гестапо. Для нас, знакомых с внутренней взаимосвязью событий, эта сиена с Адамом означала ужесточение отношения Гитлера к сухопутным войскам, явилась признаком такого хода развития, который мог принести только вред решительно всем. Вот почему поездка на Западный вал стала столь угнетающей.
Как уже сказано, поездка началась с района Ахена, и за четыре дня мы проехали вдоль всей западной границы. Прессе об этой поездке сообщать запретили, чтобы заграница оставалась в неведении насчет состояния строительства крепостных укреплений. Тем не менее следовало предполагать, что зарубежные разведывательные службы знали все в точности. Обширные строительные площадки с огромным количеством людей и автомашин не заметить не мог никто. Размах строительных работ, начатых в мае этого года, производил внушительное впечатление. Повсюду, где Гитлера узнавали, рабочие-строители из «Организации Тодта» и используемой там «Германской трудовой повинности» встречали его с ликованием. Не меньшим был и восторг населения, хотя многим крестьянам и пришлось срочно отдать под строительство свои плодородные поля. Неоднократно доводилось видеть неубранные злаки, поскольку снять урожай было затруднительно.
Закончилась же поездка на возвышенностях Шварцвальда и на берегах Верхнего Рейна, прямо напротив французской «линии Мажино». Гитлер попытался в стереотрубу детально разглядеть ее сооружения и определить методы их строительства. Но увидеть удалось не очень-то много. Фюрер еще раз подверг критике наши оборонительные укрепления бломберговской поры. Своими точными знаниями строительного дела и технической стороны постройки блиндажей он просто приводил в отчаяние офицеров-саперов. Но такое же отчаяние испытывал и он сам от непонятливости этих офицеров.
Создание войск СС
Август принес решение, усложнившее положение вермахта: распоряжением Гитлера от 17 августа 1938 г. уже существующие длительное время военные формирования СС были сведены в эсэсовское войско «особого назначения» и тем самым созданы войска СС. Речь об этом намерении шла, преимущественно в форме слухов, еще в марте, во время вступления в Австрию. Движущими силами являлись Борман и Гиммлер. Если для рейхсфюрера СС главную роль наверняка играли его тщеславие и жажда самоутверждения путем получения под свое командование собственной вооруженной силы, то для Бормана причина лежала в недоверии к «реакционному и враждебному к фюреру командованию сухопутных сил». Сам же Гитлер этим решением нарушил свое данное еще Бломбергу обещание, что вермахт должен быть в Германии «единственным носителем вооруженной силы».
События текущего года выявили противоречия, которые имелись между командованием сухопутных войск и руководством партии и государства. «Армия» больше уже не считалась одним из надежных столпов Третьего рейха. Для обеспечения безопасности партийного руководства и собственной персоны Гитлер пожелал иметь в Своем распоряжении вооруженное войско «особого назначения», которое усилит полк его личной охраны (лейб-штандарт «Адольф Гитлер»), Позже я задавал себе вопрос: не прознали ли тогда Гитлер, Гиммлер и Геринг что-либо о планах Гальдера{126} арестовать или ликвидировать фюрера в тот момент, когда он нападет на Чехословакию? Но я лично в это не верю, а скорее объясняю решение фюрера увеличить и узаконить свою лейб-гвардию его тонким чутьем и его предчувствиями.
Гитлер стал бдительным и уже не чувствовал себя в кругах вермахта так же вольготно, как прежде. Войска СС со всеми их правами и обязанностями превратились в элитную гвардию. Мы, посвященные, с опасением следили за ходом этого развития, ибо поводом для него служило недоверие к командованию сухопутных войск. Браухич как главнокомандующий ими уверенной в себе личностью отнюдь не был и на роль играющего против Гитлера партнера никак не годился. Не являлась ли действительной причиной неуверенного и скованного поведения Браухича и Гальдера их активная деятельность в движении Сопротивления{127}? Я задаю такой вопрос потому, что нахожу в этом объяснение поведения обоих генералов в 1938-1941 гг. Своей неуклюжей оппозицией политическим и военным намерениям Гитлера, ставшим отчетливо видными летом 1938 г., они не добились ровным счетом ничего. Они были генералами, а не политиками и на роль заговорщиков не подходили.
Имперский партийный съезд «Великогермания»
В Нюрнберге, на имперском партийном съезде НСДАП, несмотря на шедшую в гарнизонах подготовку к мобилизации, в возможность войны, полагаю, верили столь же мало, как и в Берлине. Само собою разумеется, много говорили о судет-ских немцах и их желании вернуться «домой в рейх». Это казалось делом таким же простым, как и весной присоединение Австрии. Повсюду только и звучало: «Уж фюрер-то сумеет!». Однако многие поговаривали и о противоречиях между взглядами генералов и Гитлера. Сам же он демонстрировал (особенно перед гауляйтерами и высшими партийными функционерами) свою открытость, не давая никому заметить то, что внутренне беспокоило его.
Партсъезд получил название «Великогермания», тем самым торжественно отмечая факт принадлежности теперешнего «Остмарка» к рейху. Заседание, посвященное достижениям в области искусства и науки, доставило радость всем авиаторам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91