Нет, он не дрогнет, не свернет с пути. В нем кипела лютая ненависть к врагу, жила непреклонная воля к победе. Безбрежная воздушная стихия раскинулась вокруг него. Это были просторы его Родины. Гитлеровцам никогда не завладеть ими! Ни за что на свете не уступит он поля сражения неприятелю!
Мгновенный маневр позволил Павлу оказаться в хвосте у «мессершмитта». Тот вышел из-под удара, быстро скользнув вниз. Бабайлов, будто предвидя такую уловку фашиста, сразу швырнул машину в отвесное пике. Охваченный азартом боя, теперь уже Павел не давал врагу опомниться. Беспрерывно атакуя, он ошеломил противника, сумел навязать ему свою волю. И фашист не выдержал напряжения, у него просто-напросто сдали нервы: он попытался уклониться от прицельного огня советского истребителя, но просчитался. Бабайлов успел выпустить смертельную порцию свинца.
Подбитая машина завихляла, стала терять высоту. Было заметно, как вражеский пилот предпринимал все меры, чтобы вывести ее в горизонтальный полет. Видимо, поняв безнадежность своих усилий, немец воспользовался парашютом. И в тот момент, когда в небе вспыхнул белый купол, неуправляемый «мессершмитт» сорвался в штопор… На следующий день Бабайлов получил очередной приказ выруливать на старт. В последнюю минуту к машине подбежал механик с ведерком краски.
– Погодите! – пытался он задержать летчика. – Я же не успел нарисовать звездочки…
– Потом, – отмахнулся Павел и, на ходу застегивая лямки парашюта, вскочил на центроплан…
А когда Бабайлов возвращался с боевого задания, на подходе к своему аэродрому он заметил в воздухе вражеский истребитель. В то же время из облачности вывалились еще два «мессершмитта». Бой завязался почти над аэродромом. На помощь взлетели три «лавочкина».
Бабайлов чертовски устал, по его загорелому лицу катились крупные градины пота. Мокрая гимнастерка прилипала к спине. Павел был в отчаянном положении: нажав гашетку, понял, что кончились боеприпасы. Тогда он спикировал на «мессершмитта» с высоты трех тысяч метров, догнал его, уравнял с ним скорость и пошел на таран…
О финале этой схватки рассказал бывший механик бабайловской машины Николай Макласов: «Павел летал на «тройке». В воздушной кутерьме я, конечно, не мог уследить за «тройкой», потерял ее из вида. Да и не до этого было – помогал убирать с аэродрома разбитые «мессеры». Кто-то сказал, что одного из них сбила моя «тройка». И вот увидел ее над головой – врезающейся в хвост вражеского самолета. «Мессер» куцым обрубком упал на краю летного поля, но закачалась, резко пошла на снижение и «тройка». Она села на «живот». Добрался к ней на стартере, вижу: летчик осматривает самолет, горестно усмехается:
– Ну и влип же! Думал только лопастью рубануть по хвосту, а в азарте залез по самые уши.
– Ничего, – говорю, – машину восстановим».
Бабайлов начал было помогать ремонтникам снимать винт, но тут подошел полковой инженер и отстранил его:
– Немедленно идите отдыхать! Как же вы завтра полетите с сонными глазами?!
За ночь Николай Макласов с помощниками восстановил «лавочкина». На фюзеляже истребителя появились еще две звездочки.

* * *

…В 1943 году Красная Армия изгнала немецко-фашистских захватчиков с Кубани и Ставрополья. Павел Бабайлов тогда был командиром эскадрильи.
Самолеты приземлились на новом полевом аэродроме, изрытом воронками от бомб. В тот же день усилиями всего личного состава летное поле привели в порядок. Каждая эскадрилья вырыла для себя землянки. Технический персонал сразу начал приводить в порядок потрепанные в боях машины.
Над Керченским полуостровом беспрерывно шли тяжелые воздушные бои с многочисленными армадами фашистских самолетов. В те дни Бабайлов сбил еще один немецкий самолет – «Хейнкель-111». Теперь на личном счету Павла значилось одиннадцать уничтоженных фашистских машин.
Как-то командир авиаполка Герой Советского Союза гвардии полковник Ю. Б. Рыкачев (ныне – генерал-лейтенант в отставке) вызвал Бабайлова в штаб. Указывая карандашом на карту, сказал:
– От партизанских разведчиков поступили сведения, что где-то в этом районе гитлеровцы накапливают большие силы – танки и моторизованные части. Задача: установить точное их местонахождение. Учтите, по вашим данным будут работать «ильюшины» и «Петляковы».
Павел вылетел на разведку. Погодные условия затрудняли выполнение задания, облачность вынуждала идти по приборам.
Постепенно видимость улучшилась.
Когда по расчетам должен был появиться интересующий Бабайлова квадрат, летчик снизился и продолжал полет на бреющем, тщательно прощупывая взглядом каждую складку местности. Однако ничего не заметил. Под крылом мелькали реки, лощины, овраги… Сверив карту с местностью, Павел пошел по второму кругу. До боли в глазах всматривался в землю. Его внимание привлекла дорога, справа от которой тянулся большущий овраг, а за ним до самого горизонта уходили в бескрайнюю даль заброшенные поля. Где-то здесь, в зеленевших густых оазисах, замаскировались гитлеровские войска. Но где именно? Еще долго Бабайлову пришлось летать на малой высоте, прежде чем он обнаружил в длинном, заросшем кустарником овраге то, что искал: у проселка, рядом с оврагом, летчик засек множество широких следов от танковых гусениц.
Сделав боевой разворот, Павел прошил длинной очередью почти весь овраг, который вдруг ожил: забегали, заметались между кустами вражеские солдаты, началась беспорядочная стрельба. Уточнив координаты местонахождения вражеской техники, Бабайлов передал их по радио на КП полка.
Возвращаясь на свой аэродром, Павел встретил над линией фронта большую группу «Петляковых», а вслед за ними – эскадрилью «илов». Под прикрытием истребителей они держали курс в район обнаруженных фашистских войск.
Позже стало известно, что массированные налеты советской авиации сорвали запланированное наступление гитлеровцев на одном из участков нашей обороны.

* * *

…В полк прибыло пополнение – пять молодых летчиков прямо из авиационного училища. И все в звании младшего лейтенанта. Троих зачислили в эскадрилью Павла Бабайлова. При первом же знакомстве с новичками бабайловский механик Николай Макласов не преминул втолковать, что им повезло: они попали в самую боевую эскадрилью полка.
Молодые пилоты в свою очередь стали расспрашивать механика о летчиках, о том, сколько у кого на счету сбитых самолетов.
– Мой капитан, – весело рокотал Макласов, – бьет паршивых фрицев по-гвардейски, уже одиннадцать штук нащелкал… Не успеваю, понимаете, звездочки на фюзеляже штамповать. А почему? Да потому, что наш комэск среди первых в полку начал применять покрышкинскую формулу боя: высота, скорость, маневр, осмотрительность, огонь!
– А как наш комэск в смысле характера? – полюбопытствовал один из новичков.
– Характер бойцовский, – ответил механик. – Только не любит он, если кто-нибудь свою персону выпячивает… И еще, у нас в полку девиз: сам погибай, а товарища выручай! Так что мотайте на ус…
Макласову задали вопрос: как скоро их возьмут на боевое задание?
– Об этом спросите у капитана Бабайлова, – уклончиво ответил механик. – Скажу вам, братцы, положа руку на сердце, для летчика одной храбрости мало. У вас сегодня не хватает главного: боевого опыта, летного мастерства. Но, как известно, опыт – дело наживное. Если будете на совесть учиться бить фрицев у своего комэска – и из вас тоже асы могут выйти…
А вскоре новичкам довелось убедиться в летном мастерстве своего командира эскадрильи.
В тот день, когда проводились показательные «бои» для нового пополнения, в полк с инспекторской проверкой приехала комиссия во главе с генералом. Вместе с командиром полка Героем Советского Союза подполковником Ю. Б. Рыкачевым генерал внимательно наблюдал в бинокль за разгоревшимся над летным полем учебным боем.
На краю рощицы, где были капониры, стояли авиаспециалисты из батальона аэродромного обслуживания и, задрав головы, следили, как капитан Бабайлов и старший лейтенант Касимов сходились на таких бешеных скоростях, что казалось – столкновение неминуемо. Однако в самый последний момент оба враз взмывали вверх. Особенно нарастало напряжение в те секунды, когда Бабайлов бросал истребитель в отвесное пике.
С пронзительным свистом ревели моторы двух стремительных машин. Все, кто наблюдал «бой», с облегчением вздыхали, когда «тройка» входила в горизонтальный полет и вновь уносилась ввысь. Ситуации в небе менялись мгновенно. Вот «ястребок» Касимова погнался за «тройкой» Бабайлова и стал настигать ее. Кто-то из новичков безнадежно выдохнул:
– Все! Неужели сейчас капитану будет амба?
И вдруг Бабайлов, резко сбросив газ, пропустил «противника» вперед. Тот, не успев среагировать, оказался под прицельным «огнем» комэска.
– Вот это маневр! – послышался тот же голос новичка.
Мягко коснувшись земли, «тройка» зарулила на стоянку.
– Кто это? – спросил генерал Рыкачева.
– Комэск гвардии капитан Бабайлов.
– Ничего не скажешь – посадка отменная. Не тот ли разведчик, о котором вы мне говорили?
– Так точно. Вы тогда подписывали представление на присвоение ему внеочередного звания.
Генерал о чем-то задумался, потом сказал:
– И все же поругать его следует. Где его стоянка?
Николай Макласов заправлял самолет, поддерживая гофрированный шланг от бензопровода. Заметив генерала с Рыкачевым, он громко окликнул:
– Товарищ капитан!
Бабайлов выскочил из капонира и по-уставному взял под козырек.
– Товарищ генерал, – начал было докладывать он, но генерал остановил летчика жестом:
– Вольно, капитан. Учебный бой провели хорошо. Однако допустили грубую ошибку.
Бабайлов, не поняв, о какой ошибке идет речь, удивился.
– Кто вам разрешил затягивать пикирование и идти на недопустимых скоростях? – отчитывал генерал. – При таких режимах прочность конструкции может и не выдержать.
– «Лавочкин» выдержит, – хлопнув ладонью по плоскости, уверенно сказал Бабайлов. – Отличная машина!
– Вы ощущали вибрацию при отвесном пикировании?
– Чуть-чуть… Совсем маленькую…
– Вот здесь и зарыта собака: маленькая вибрация имеет тенденцию переходить в большую, которую никакая сила не способна остановить. Вы же не летчик-испытатель. Где гарантия, что не возникнет флаттер?
Как и всякий опытный летчик, Бабайлов знал, что во время флаттера, как правило, самолет разрушается в воздухе в считанные секунды.
– Это же учебный бой, – еще строже продолжал генерал, – на вас смотрят молодые пилоты… Завтра же начнут пробовать и… разбиваться. Поэтому в учебном бою крайний риск абсолютно не оправдан. Ясно?
– Так точно, товарищ генерал. Учту, – только и ответил Бабайлов.

* * *

…После выполнения боевого задания, когда до линии фронта оставалось лишь рукой подать, на бабайловскую машину из облаков внезапно свалился «мессершмитт». Для советского летчика бой оказался тяжелейшим. Несколько очередей фашистского аса угодили в «лавочкина», но и немецкий самолет получил много пробоин. Поэтому «мессершмитт» поспешил покинуть место схватки.
Только теперь Бабайлов почувствовал боль в ноге. Ранен! В сапоге хлюпала кровь. И двигатель начал давать перебои. Павел посмотрел на приборы: давление масла понизилось и продолжало падать. Значит, пробита маслосистема. К счастью, на горизонте показался аэродром. Бабайлов нашел в себе силы дотянуть к своим.
Тот, кому довелось наблюдать за посадкой «лавочкина», никогда бы не подумал, что пилот истекает кровью. Он приземлил истребитель впритирку на три точки и, как обычно, зарулил на стоянку… А вот выйти из машины у него уже не хватило сил. Механик тут же подбежал к притихшему самолету и откинул фонарь кабины.
– Что с вами, товарищ командир? – испугался Макласов, увидев побелевшее лицо Бабайлова.
– Не кричи! – превозмогая боль, сквозь зубы прошипел летчик. – Нашумишь – в госпиталь заарканят.
Но ранение оказалось серьезнее, чем предполагал Павел. Ему лишь удалось уговорить полкового врача не отправлять в тыл, а оставить на излечение в медсанбате. Туда Макласов и носил Бабайлову письма с далекого Урала.
К ноябрьским праздникам Павел вернулся в строй. 20 ноября 1943 года, когда полк базировался недалеко от Тамани, у всех на виду рухнул на землю Ме-109. На фюзеляже бабайловской машины нарисовали двенадцатую звездочку.
А на следующий день, 21 ноября, Бабайлов вновь получил задание на разведку войск противника.
В тот день механик Николай Макласов не дождался из полета своего командира…
– Бабайлов не возвратился, – вспоминает он, – и горевал весь полк. Мы его любили. Он бывал резким, иногда чересчур горячился, но всегда оставался душевным товарищем… Наше командование использовало все средства связи, запрашивая в Крыму части Отдельной Приморской армии. Но там ничего не знали о нашем боевом друге.
Не знал тогда, да и не мог знать, Николай Макласов, что накануне 30-летия Великой Победы найдется записка его командира, написанная им еще в 1943 году. Дело в том, что житель села Стецовки Чигиринского района Черкасской области инвалид Великой Отечественной войны Дмитрий Аксентьевич Гажва много лет назад подобрал на истерзанной боями крымской земле металлическую табакерку. В ней обнаружилось четыре исписанных тетрадных листка. На последней страничке подпись – «Бабайлов».
Узнал об этой записке Николай Макласов лишь в 1974 году, когда к нему в Херсон приехал специальный корреспондент «Правды» Д. И. Новоплянский, разыскавший родных и многих однополчан Павла Бабайлова.
Пожелтевшие от времени тетрадные странички переносят нас в огненные ноябрьские дни сорок третьего:

«Друг, брат, советский человек, если ты наш, а не враг, пошли это в мой полк, тебя за это отблагодарят. Войди в мою обстановку – я почти в безвыходном окружении фашистов. За отправку письма тебе отдадут все мое, что там осталось, деньги, часы, новую форму… Ой как прошу послать, дорогой товарищ. Адрес такой – П/П 21237 «К».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25