– Она бросила на Гарви Брука презрительный взгляд. – И никогда не выйду. Я ненавижу мужчин! Они слишком глупы и непредсказуемы.
Графиня с довольным видом откинулась на спинку кресла и философски заметила:
– Что такое брак без элемента риска, дитя мое? К чему бы мы пришли, если бы дожидались определенности? Если ты боишься…
– Я ничего не боюсь! – заявила Джин.
– В таком случае элемент риска будет существовать для мужчины, – вмешался Лютер Калвин. – Нельзя ожидать постоянства от молодой женщины, которая по воскресеньям нагло проезжает мимо храма по пути в «Кантри-клуб». Она будет не в состоянии блюсти высокие моральные принципы, на которых должна основываться каждая семья.
– Господь всемогущий! Я…
– Если будете оставлять дверь незапертой, вам придется прощать всех гостей за вход без доклада, – прервала возмущенный протест Брука Сью Калвин. Ее красный костюм вклинился в интерьер гостиной как фальшивая нота в песню.
Констанс быстро пошла ей навстречу. Лютер Калвин грозно нахмурился. Графиня поднесла к глазам лорнет и пробормотала:
– Сюжет закручивается все сильнее, – после чего громко заявила: – Вы пришли как раз вовремя, милочка, чтобы принять участие в нашем симпозиуме на тему: «Последствия непосещения церковных служб будущими женами». Я правильно сформулировала, синьор Кальвино?
Ее жертва промямлила в ответ что-то неразборчивое.
– Мы просто болтаем о всякой чепухе, мисс Калвин, – бросилась спасать положение Констанс. – Садитесь за стол. Крис, отвлекись ненадолго от своих мыслей и разложи всем булочки.
Кристофер со вздохом взял блюдо, которое сестра сунула ему в руки. Графиня указала на пианино и властно потребовала:
– Спойте для меня!
Кристофер не сводил глаз с блюда с булочками.
– Не сегодня.
– Почему?
– Я не могу петь, когда вижу обиженных людей.
– И кто же это обижен?
– Джин.
– Подозреваю, что вы влюблены в нашу Джин.
– Бесповоротно.
– Dio mio! Только не тешьте себя надеждой, что она выйдет за вас замуж. За священника! Никогда. Джин уродилась в свою мамашу. Вот если бы у вас была другая профессия… мирская…
Негодование Кристофера сменилось смехом. Он непринужденным тоном спросил:
– Вы имеете в виду – профессия оперного певца? Оказывается, в вашем арсенале больше уловок, чем я думал. Только вот… вы зря тратите время и силы.
Старуха вскочила с кресла:
– Неблагодарный! Синьор Кальвино, нам нужно кое-что обсудить касательно финансовой кампании. Я подвезу вас домой.
Воцарилось молчание. Атмосфера накалилась от тревожного ожидания.
Графиня театрально вздохнула:
– От уговоров остаться просто разрывается сердце, но, увы, я должна уйти. Вы идете, синьор?
Лютер Калвин кипел от злости, но покорно поплелся за старухой. Кристоферу пришлось постоять у дверцы экипажа. Графиня продержала его там четверть часа, предлагая одну за другой даты для проведения музыкальных вечеров.
– Очень хорошо! Если не хотите, не приходите! К дому мистера Калвина, Беппо!
Лакей закрыл дверцу и запрыгнул на козлы. Кристофер смотрел вслед экипажу, пока тот не скрылся из виду. Жизнь представлялась ему очень запутанной штукой. В тот день, когда они с Констанс переехали в «Холлихок-Хаус», он радостно распевал, расставляя книги. Сестра стремительно вбежала в комнату и подозвала его к окну. Перед домом стоял экипаж, запряженный парой лошадей, – графиня ди Фанфани услышала пение и остановилась, чтобы пригласить исполнителя к себе на обед. Она без всякого стеснения заявила, что священнослужители – люди совершенно не ее круга, но прекрасный голос она ценит независимо от того, кто его обладатель. А если предположить, что она не услышала бы его пения? Конечно, тогда не посулила бы и пожертвование Объединенной церкви, из-за которого организация теперь разваливается на части. Но тогда он, возможно, не познакомился бы с Джин… Джин! Джин сидит в его гостиной, а он философствует о превратностях судьбы! Кристофер поспешил по дорожке к дому.
В гостиной Констанс убирала со стола чайные принадлежности.
– А где остальные?
– Мисс Рэндолф и Гарви Брук ускользнули через заднюю дверь. Джин сказала, что очень устала за день. Салли-Мэй исчезла, когда ты пошел провожать графиню. – Она понизила голос: – Сью Калвин в библиотеке. Хочет с тобой поговорить.
– Ну почему, когда Джин впервые заглянула к нам, обязательно надо было заявиться целой толпе гостей?
Констанс прижала палец к губам.
Глаза Кристофера гневно сверкали, когда он вошел в библиотеку. Сью Калвин, холодная, словно ее только что вынули из морозилки, посмотрела на него.
– Вы пугающе мрачны, учитель. Из-за того, что я пришла без приглашения? Закройте дверь. У меня есть к вам очень важная просьба.
«Ну, что на этот раз?» – устало подумал Кристофер.
Эта старая комната со стенами, обитыми некрашеными сосновыми планками, с огромным камином и шкафами, заполненными книгами, всегда действовала на него умиротворяюще. Он присел на край большого стола.
– Я слушаю вас, мисс Калвин.
– Я… я… хотела бы, чтобы вы сели в кресло. Вы… понимаете, что я абсолютно современная девушка, учитель?
Нехорошее предчувствие заставило Кристофера встать. Его нервы натянулись как струны. Он подошел к камину и, поворошив обгоревшие поленья кочергой, прислонил ее к стене. Кочерга, не удержавшись, с грохотом упала. Нагнувшись за ней, он услышал, как Сью Калвин ровным голосом произнесла:
– Пожалуйста, женитесь на мне, учитель.
Глава 11
Звон колоколов еще вибрировал в воздухе, когда башенные часы неторопливо пробили четыре раза. Джин Рэндолф, сидевшая на скамье перед клавиатурой, каждая клавиша которой была связана рычагом и веревкой с языком соответствующего колокола, уронила руки на колени. Несмотря на перчатки и специальные протекторы для пальцев, у нее было ощущение, будто ее руки сплошь покрыты синяками. Похоже, первая попытка оказалась неудачной. Каждый день в течение двух недель она часами практиковалась на муляже клавиатуры, который был так похож на органную, что она не испытывала никаких трудностей, осваивая звонарское искусство. А сегодня месье Велик настоял на том, чтобы она играла на настоящей. К счастью, он задал ей репертуар, требовавший использования самых легких колоколов.
Когда Джин встала со скамьи, бельгиец выбрался из глубины огромного кожаного кресла. Его голубые глаза блестели.
– Очень хорошо, очень хорошо, мадемуазель! У вас есть способности.
– По-моему, это было ужасно! Мне казалось, будто колокола болтались и звенели как попало.
– Вы нервничали – это было заметно при исполнении арпеджио – и колебались, прежде чем сменить позицию рук, но со временем у вас все получится, мадемуазель. Теперь каждый день вы обязательно должны звонить в колокола.
– Для жителей города это будет жестоким испытанием.
Звонарь пожал плечами:
– А что люди слышат, кроме колоколов? Автомобильные клаксоны да скрип тормозов? У моих колоколов волшебный голос – чистый, возвышенный, нежный, его ничто не может испортить. Вам нечего бояться, мадемуазель. Вы будете играть завтра в тот же час, хорошо? Придете?
– Конечно, я приду, и спасибо за ваши уроки, месье Велик, – сердечно ответила Джин, надевая перед зеркалом пальто с лисьим воротником.
Она посмотрела в окно на город: острые очертания крыш и шпилей сглаживала ноябрьская вечерняя дымка. Клонящееся к закату солнце украсило облака позолотой. С этой высокой колокольни мир внизу выглядел удивительно неподвижным, город казался заколдованным. На западном небосклоне появилась точка. Она становилась все больше и больше, пока не стали различимы крылья. Самолет! Он приближался, опускаясь все ниже, а потом легко заскользил по блестящей глади реки.
Гарви Брук на своем гидросамолете! До чего уверенно он им управлял. Один раз, когда Джин тактично высказалась, что иногда у него не достаточно ясная голова, чтобы быть пилотом, он возмущенно ответил: «Может, я и дурак, но поверь мне – не безнадежный идиот, чтобы летать, когда у меня недостаточно ясная голова!»
Солнце сегодня выглянуло в первый раз с того дня, как Джин пила чай в «Холлихок-Хаус». Две недели прошло! Две недели проливных дождей. Констанс Уинн была идеальной хозяйкой – для священника, для кого угодно. Неудивительно, что Хьюи ее обожает. В то воскресенье он ушел. Интересно, Констанс плакала из-за него? А каким… человечным выглядел Кристофер в домашней обстановке! До чего несносно вела себя графиня… Намекнула, что она, Джин, не выйдет замуж за бедняка. Жаль, что Гарви недостаточно беден, чтобы можно было доказать графине ее неправоту. Каменноликий Калвин получил не слишком много удовольствия от того чаепития. Он смотрел на графиню с такой злостью, будто собирался укусить, а графиня обжигала его взглядами и всячески давала понять, что думает о нем и его противном благонравии. А он тем временем точил нож на Кристофера Уинна. Добьется ли Калвин своего? Возможно ли подчинить Кристофера чьей-то воле? В памяти Джин громко раздался его властный голос: «Я заставлю вас изменить мнение на этот счет…»
До чего странные чувства вызывал у нее этот человек с того самого дня, когда на ходу запрыгнул на подножку ее родстера. Что это было – страх? Нет, просто неприязнь. Самая обычная неприязнь. Иначе почему она всегда испытывала непреодолимое желание убежать, скрыться от него за невидимой дверью, запереться на замок? В то время как все остальные девушки города – если верить словам Фанчон – бегали за ним, сбиваясь с ног. Глупость какая-то! В последние время она только и делает, что думает о том, как пламенно не любит этого мужчину!
Джин усилием воли переключила внимание на самолет. Большая птица мягко скользила по воде. Приподняла исполинские крылья. Снова взмыла в воздух. Уменьшилась до размеров песчинки. Джин вздохнула с облегчением.
«Если я буду звонить в колокола каждый день, – подумала она, заходя в лифт, – придется отказаться от послеполуденных развлечений». Фанчон с ее товарками уже любопытствовали, почему это она перестала появляться на их вечеринках, и упрекали ее в высокомерии. Но даже если они узнают, чем она занимается, вряд ли смогут обвинить ее в интересе к Кристоферу Уинну. Она никогда не встречалась с ним в церкви, когда практиковалась в музицировании, – приняла меры предосторожности, выяснив, что проповедник не бывает там между двумя и четырьмя часами.
Лифт спустился бесшумно и плавно, словно перышко. Джин открыла дверцу с решеткой и, услышав вдруг смех Фанчон Фаррелл, замерла.
– Какие восхитительные гвоздики! Любимый цвет Сью. Я слышала, что президент женской ассоциации считает снабжение вашего кабинета цветами своей прямой обязанностью, Крис. А что сегодня случилось с колоколами? Испортились что ли? Или месье Велик не выспался?
– Вероятно, ученик звонаря экспериментировал. Велик мне говорил, что взял ученика. Игра, кстати, была не так уж плоха. А где остальные члены вашего комитета, Фанчон? Оставьте дверь открытой. Я хочу поговорить с месье Великом, когда он будет проходить мимо.
Джин проворно вошла назад в лифт, бесшумно закрыла дверцу. Что подумает месье Велик, если она снова появится в звоннице? Стоп, а зачем подниматься до самого верха? Девушка взглянула на наручные часы, и бриллианты, вделанные в циферблат, заговорщически ей подмигнули. Надо дать комитету пять минут на то, чтобы полностью собраться, а уж тогда дверь кабинета закроется и можно будет проскользнуть мимо.
Джин прислушалась. Музыка. Небесно красивая. Орган? Мужской голос затянул церковный гимн. Ясно – репетиция хора. Вдруг лифт начал подниматься. Кто его запустил? Месье Велик! Он сочтет ее сумасшедшей, обнаружив, что она ездит в лифте вверх и вниз, и расскажет об этом Кристоферу с присущей ему эмоциональностью. Джин осторожно нажала красную кнопку с надписью «Стоп». Как только лифт остановился, она открыла дверцу с решеткой – кабина не могла двигаться, если дверца не была плотно закрыта. Ну, пусть теперь попробуют запустить лифт! Раздались щелчки. Нетерпеливые щелчки. Затем восклицания. Топот ног на каменных ступенях. Похоже, кипящий темперамент бельгийца готов был перелиться через край. К тому моменту, как достигнет нижнего этажа, он закипит и бросится к Кристоферу со своими сетованиями. Плохо дело! Лучше ей подняться наверх, а потом спуститься по лестнице. Джин закрыла дверцу и осторожно нажала на кнопку. Почему кабина не тронулась с места? Ее сердце подпрыгнуло. Застряла между этажами! В лифте ужасно жарко. Что, если она упадет в обморок?
«Ты никогда в жизни не падала в обморок. Если начнешь паниковать, не выберешься!» Джин снова прикоснулась к кнопке. Нажала. Ничего не произошло. Снизу раздались громкие голоса. Кто-то пытался запустить лифт. Без сомнения, Фанчон и ее комитет уже собрались в коридоре и гадали, что случилось. Как они выпучат глаза, как будут хихикать, когда она угодит прямо им в руки! Черт, да что же она сделала с этой штуковиной, почему застряла?
Джин внимательно посмотрела на дверцу с решеткой. Осторожно нажала на нее. Она щелкнула! Из-за своей чрезмерной осторожности девушка не достаточно хорошо ее закрыла. Может, это и было причиной проблемы? Она нажала на кнопку. Лифт медленно поднялся на один этаж и остановился. Джин беззвучно выскользнула из него, на цыпочках прошла мимо железных ступенек, которые вели в звонницу, к каменным, и замерла: прямо перед ней стоял запыхавшийся Кристофер Уинн – прибежал вверх по лестнице! Черные глаза горели как угольки, голос рокотал, когда он обрушился на девушку:
– Я подумал, что вы застряли между этажами!
Сердце Джин, трепыхавшееся, как вытащенная из воды рыба, начало успокаиваться. С вызывающей снисходительностью она поинтересовалась:
– Вы хотели воспользоваться лифтом? Мне очень жаль! Я… экспериментировала. Теперь можете ехать.
Кристофер сделал тщетную попытку схватить ее за руку, когда она прошмыгнула мимо.
Джин понеслась вниз по ступенькам – пролет за пролетом. Лифт ее обогнал. Что, если Фанчон и все остальные ждут в коридоре, чтобы получить объяснение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23