https://wodolei.ru/catalog/mebel/Opadiris/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

– В родню, в родню!Последовал общий смех.– Можете, Пашенька, и ты, Катя, поэтому сблизиться с тёщей Бутурлинчика и пообещать на голые зубы сельцо под Москвой, буде ладит мне согласье на союз с Саксонским! – высказала, несколько подумав, Анна Ивановна. – Мне, как вижу, дольше здесь нечего времени терять, а нужно дело делать! Я и за ответом к княгине не заеду. Их затеи явные.Действительно, вдова герцогиня Курляндская в тот же день выехала к себе.Прошло затем недели с две, как получил князь Меньшиков цидулу из Митавы.Цидула была всего из четырёх слов: «Невеста и жених виделись».В ту же ночь сам князь светлейший оставил Петербург, направившись в Курляндию.Paно утром следующего дня у крыльца Ивана Бутурлина остановилась одноколка Бассевича. Из этого всем знакомого здесь экипажа вышел он сам и взялся с напряжением за тугой молоток, привешенный, по-голландски, у дверей снаружи.Через минуту послышался шорох и медленно отворилась дверь на крыльцо.– Дома барин?– Не встал ещё. Приехал из дворца поздно.– Когда же видеть можно? Спроси.– Не смею будить.– Какая досада! Ну, в полдень, например… мы будем двое либо трое. Предупреди, что нам нужно с ним видеться и ему наше предложение обойдётся не без выгоды… и тебе благодарность. А вот задаток!В руку слуги опустилась светлая монета.– Ради стараться для вашей милости. Скажем: с кем изволите заехать?– С Шафировым и с графом Матвеевым.– Будем ждать-с.От Бутурлина одноколка голштинского министра покатила по берегу Большой Невы к Троицкой пристани, на перевоз.Ял причалил ко второй пристани от угла. Выйдя из яла и ещё подымаясь по ступеням, посетитель увидел в открытое окно хозяина.– Здравствуй, Пётр Павлыч! Ждал ли гостей так рано?– Не совсем… а ждал, только не ваше сиятельство, а другого нужного человека, и с приятелем ещё.– Кого же?– Дивьера с графом Матвеевым.– Как нельзя более кстати.– Как? И тебе они нужны, что ль?– От тебя к ним сам ехать хотел. По крайней мере к последнему.– Подожди, так здесь увидишься. Да я надеюсь, и дело одно, чего доброго, у вас с ними? Или по крайней мере по одному поводу с твоим посещением и они соберутся. Хочешь, скажу, что сразу отгадал и повод твоего посещения: уехал!– Правда, правда! Стало быть, и они смотрят на выезд как на удобное время для действия на кое-кого.– Конечно!– Я ведь хочу Матвеева и тебя свезти к Бутурлину.– Зачем?– Прямо торговаться. Что возьмёт за выполнение предъявленного требования – остановить полёт нашего летунчика, около Митавы?– Недурно… Потолкуем. Да вот, кажется, подъезжает и наш генерал-полицеймейстер.Действительно, Дивиер и Матвеев через минуту причалили к пристани у двора Шафирова, а ещё через минуту все четверо уже дружески держали друг друга за руки.– Что доставляет нам приятную встречу с вашим сиятельством здесь, в укромной хижине нашего дорогого друга? – спросил Матвеев, пожимая руку Бассевича.– У нас, я полагаю, один повод видеть Петра Павлыча и принять меры для взаимной поддержки по поводу отъезда общего врага, – ответил, прямо глядя в глаза Дивиеру и Матвееву, Бассевич.– Вы, значит, вступаете с нами в согласие? Или сами сбираетесь действовать на свой страх и от нас потребуете только не мешать вам? – спросил Дивиер.– Как вам угодно. Я хотел графа Андрея Артамоныча и барона Петра Павлыча взять и ехать к Александру Бутурлину… договориться с ним: что он возьмёт добыть указ, как следует подписанный, повелевающий: захватить светлейшего и передать тому, кого мы пришлём за ним… отсюда…– Дело важное, но опасное! Указ тут ничего не значит; некому будет исполнить его. Военного начальника такого не найдёшь! – ответил Дивиер.– Вы не верите, значит, возможности осуществления дела, а сами не прочь действовать заодно, когда общий враг будет взят и привезён?– Тогда другое дело!– А вы, господа, как? Едете со мной к Бутурлину?– Едем все! – был общий ответ.Шлюпка генерал-полицеймейстера около полудня подвезла четырёх пассажиров прямо к дому Бутурлина, на Неве.Ждать не пришлось. Пустили сразу, и хозяин, уже одетый, сам встретил гостей и поклонами ответил на приветствие каждого, пропуская в повалушу. Посредине её, у лавок, был стол, уже накрытый и уставленный закусками.– Милости просим присесть, господа енералы. А коли скажете, и знать будем, чем могу служить вашим милостям? – спросил хозяин усевшихся гостей.– Александр Борисович, – заговорил прямо Бассевич, – ты теперь в случае… не скрывайся; единственная помеха прочности твоего положения – светлейший. В ночь он уехал в Курляндию и там будет принуждать дворян себя выбрать в герцоги. Значит, изменяет российскому престолу, действуя к ущербу его прерогатив на эту страну, в лице вдовствующей герцогини. Вот указец: «Князя Александра Меньшикова, преступившего присягу богопротивными и нам зело вредительными намерениями, повелеваем схватить и передать подателю сего нашего указа, без всякого мотчанья и сумнений и дать достаточный эскорт для сопровождения». Нужно добыть подпись, контрасигнирующую и сообщающую силу этой бумаге! Сколько хочешь ты за подпись? Меньшиков и тебе оказывается бревном поперёк дороги…Бутурлин задумался, но, вероятнее всего, рассчитывал: сколько заломить.– На первый случай – десять тысяч червонных… а там посмотрим… За подпись я этим согласен удовольствоваться, чтобы моего имени, однако, не было упомянуто!– Идёт! Господа, будьте порукой, что он не попятится!Бутурлин взял черновой указ из рук Бассевича, и каждый из его спутников касался рукою своею руки случайного ходатая.– От кого же я получу обещанное? – спросил Бутурлин Бассевича, когда все приложились.– От меня!– Когда вы заедете за указом?– Пожалуй, вы сами завезёте мне подписанный указ, и в ту же минуту выдам. Кажется, так дело проще.– Когда же?– Как успеете, но… не позднее как через неделю. Деньги готовы и сейчас уже.– Хорошо!– Прощайте же – жду. Вы, господа, со мной?– Я, и я также, – ответили Матвеев и Шафиров, – побудем ещё с Александром Борисычем. Мы и без вас были бы у него. Нужно перекинуться двумя-тремя словами… о своём деле.– Как хотите. А ты, Антон Мануилович?– Я тоже с ними вместе. Коли нужна моя шлюпка, можете на ней ехать и пришлите обратно сюда.Бассевич распростился и вышел.– Взялся ты, Александр Борисович, за смелое дело, – заметил Матвеев.– А что так?– Да ведь как государыне покажется это самое обвинение светлейшего? Ино не покажется… опалится, тогда что?– Этого бояться нечего… можно подготовить, подстроить, и сойдёт обвинение ладно… гнев даже возбудить на время удастся. Есть потруднее кое-что…– Что же ещё потруднее?– Кто подпишет. Начинаю припоминать… Лизавета Петровна не пойдёт против Сашки Меньшикова – первое дело, а второе дело – меня она старается не замечать, когда встречается у государыни. Есть одна надежда. Если так вывезет, ладно будет!– Каковы намерения ваши, через кого добыть вам подпись, я не знаю, – спокойно сказал Бутурлину Шафиров, – но одно бы должно было заставить вас подумать: предложение со стороны голштинской, да ещё с премией. Им, голштинцам, значит, больше всех мешает Меньшиков, и понятно, почему теперь именно они отваживаются на насилие… им надо остановить появление русского хозяйничанья. Императрица, будьте уверены, не соизволит, потому Анна Петровна и не берётся за дело… А вы суётесь.– Я в наших же общих выгодах, господа, – изворотился Бутурлин.– Да! Коли бы это и так… но… трудно, – говорил сам с собою вполголоса Матвеев.– А я так вам скажу – и указ будет подписан… и пошлётся… да попадёт Меньшикову же в руки, а он сам останется тем же, что и был, – отозвался Дивиер.– Но, если уж, – высказался Шафиров, – Бассевич вызнал, как захватить Меньшикова, коли даже и указ написан у них, а требуется одна подпись, то, смотрите…– Что для фельдмаршала эта подпись – будь она и подлинная? Особенно когда он будет при войске? Кто наложит на него руки? Вздор вся эта голштинская затея! И того, кто станет требовать захвата, – первого схватят да к Меньшикову же приведут! Дальше, поверьте, ничего не будет. Тогда с этим указом он воротится и примется за расправу.– Ну и пусть ведается с голштинцами. Ведь Бассевич не в свою же голову это гнёт?! За ним – герцог и герцогиня. С дочерью что поделать?– Ну, зятя и дочь он оставит, сперва заставит только выдать участников, – заметил Матвеев.– А ты что ж, небось, коли станут спрашивать, так прямо и ответишь: я? Известно, станешь говорить: знать не знаю, – совершенно свободно отнёсся Бутурлин к Матвееву.– А если незнаньем-то не удастся отделаться, – тогда что? Нам не в первый раз к Самой прибегать. «Сохраняя верность к вашему величеству, без всяких других побуждений… Меня выдавая – себя выставите…» Н-ну и ничего… И сам он дальше рыться побережётся… А ты не то говори, Александр Борисыч! Соединились мы с тобой раньше голштинского закидыванья невода на щуку зубастую! При неминучей беде открытия – все станем заодно. У него есть силы, и у нас кое-что: у него есть смекалка; и мы умом-разумом раскинем. Вызов Бассевича важен во всех отношениях. Если бы первый блин и комом сел – гром разразится на голштинцах, как на зачинщиках. Будут те обороняться или нет, русаки тут ничего не теряют. Да ещё и барышок окажется, чего доброго? Изобретение, может, и не самого Бассевича, как я смекаю… а немца – похитрее его, что Сашка сам тянет на свою голову выше нас поставить. Раскрытие-то поохладит этот пыл, пожалуй да и поотодвинет, коли не оттолкнёт совсем, немца… – Ну так, с общего согласья, друзья, берёмся за дело! Попробуем оборудовать указец. Авось и удастся, – решил Бутурлин. – Запьём же, чтобы по маслу пошло!И он приказал подать братину. VIII СЛОМИЛ! Велика была радость у Бассевича в день получения указа, подписанного именем «Екатерина». Гонец был наготове и, снабжённый деньгами и полномочиями, немедленно отправлен для ареста князя. Два коменданта были готовы распорядиться по смыслу указа, без поверки. Всё казалось предвидено, всё соображено. Одно забыли – маршрут, по которому следовать уполномоченному, чтобы захватить предмет стольких попечений. О нём уполномоченный до самой Риги ни от кого не мог получить известий. А прибыв в Ригу, узнаёт он, что комендант Динаменд-шанца переведён в Рогервик. Остался один, склонный на их руку. К нему и адресовался доверенный голштинской партии.Едет на дом к нужному человеку. Нашёл. Спрашивает.– Здесь… но теперь в Митаве, при светлейшем князе.– При главной квартире, то есть?– Д-да!– Ну, – думает обрадованный посланец, – сама судьба устраивает то, что нам нужно!Скачет в Митаву. Находит главную квартиру и располагается ждать. Ни слова не говорят. Сидит час, другой. Подходят двое каких-то просителей и тоже усаживаются. Ещё час битый проходит. От нечего делать приезжий из Петербурга немец вступает в разговор с тамошними ожидающими. Слово за слово. Завязывается беседа, очень дружественная. Наш приезжий и один из поджидавших оказываются камрадами по полку; когда-то оба служили в шведском войске.– Откуда вы теперь-то?– Из Петербурга.– А-а! По службе?– Д-да!– Проездом?– Н-нет! Разве недалеко… К господину полковнику.– То есть к светлейшему, чрез посредство полковника?Приезжий смешался и что-то пробормотал, чем и возбудил подозрительность в товарище камрада, знавшем, что полковник – сторонник голштинцев. Он уже с некоторого времени исподволь присматривал за ним по поручению светлейшего князя. Чтобы вызнать, зачем приехал посланец, он сделал ему несколько вопросов, но, не получив удовлетворительных ответов, смекнул, что тут что-то неладно, и сказал товарищу:– Больше я ждать не могу, нужно бежать. А через полчаса я вас, наверно, здесь же застану… как и полковника…Дружески кивнув приезжему, он прямо поспешил к светлейшему, с заднего хода.– Ваша светлость, прислан к полковнику из Петербурга, с чем-то важным, один голштинец, кажется, или швед. При нём сумка какая-то, небольшая. Прикажите его взять теперь же, а полковника ещё попридержите у себя. Он ведь здесь?– Да! Хорошо! Возьми дневального офицера и приведи сюда. Посмотрим.– Пошлите сами офицера, ваша светлость, а я укажу этого приезжего.Был потребован офицер с двумя рядовыми и подведён сзади к дому, занимаемому полковником. Усердный курляндец указал, кого взять; затем, войдя один, совершенно спокойно сел рядом с товарищем и сказал весело:– Успел-таки! Дело удалось справить, а его всё нет…Голштинский агент что-то буркнул, вроде:– Радуюсь за вас!В это время вошёл дневальный и спросил по-немецки:– Кто из вас, господа, приехал из Петербурга к полковнику? Он просит к себе!– Я, – ответил агент. – Но могу подождать…– Зачем же! – ответил офицер. – Это ваша сумка? Возьмём её и пойдёмте!Застигнутому врасплох оставалось одно: немедленно следовать.Вот они и перед светлейшим.– Где ключ? – спрашивает офицер, кладя сумку на стол.Посланец молчит. Офицер мигнул, и рядовые схватили голштинца и нашли ключ в камзоле; сумка была открыта, и указ очутился в руках Меньшикова.Взглянув на подпись, светлейший прочёл потом содержание бумаги и, свернув её, положил в карман, озирая с ног до головы посыльного. Несколько минут, должно быть, он не находил слов с чего начать. Вдруг кровь вступила в загоревшееся краской лицо князя, и он хриплым голосом отдал приказ:– В кандалы; в рот заклёпку.Рядовые и офицер бросились исполнять приказ. Заклепав рот, арестанта увели, и князь остался один на один с тем, кто открыл заговор.– Узнай-ка, – сказал ему князь по-немецки, – дома ли Василий Лукич? Долгоруков Василий Лукич (1672 – 1739)-дипломат и государственный деятель. С 1723 года сенатор. Член Верховного тайного совета. Возвысился при Петре II, а затем снова попал в опалу при Анне Иоанновне. Был казнён.

Агент исчез и, через минуту воротясь, сказал, что генерал у герцогини.– Наблюдай за ним сегодня и завтра да узнай, о чём советовалась с ним Анна Ивановна.И сам стал ходить взад и вперёд по своему рабочему кабинету, предавшись думам. В них он мгновенно перебрал всех враждебных себе особ, против которых нужно было немедленно принять меры, чтобы не дать возможности повторить такую же проделку, с которою пойман голштинец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114


А-П

П-Я