- У нее сейчас в гостях двое.
- Кто двое?
- А я не знаю. Ты-то самих как называешь?
Перемахивая через три ступеньки, я бросился вверх по лестнице и вор-
вался в комнату дочери.
Она сидела на кровати и читала книжку двум планерятам. Один широко
улыбнулся мне и сказал по-английски:
- Привет, король Артур!
- Что тут происходит? - спросил я всех троих.
- Ничего, папочка. Просто мы читаем, как всегда.
- Как всегда? И давно это тянется?
- О, уже сколько недель! Когда ты первый раз пришел ко мне в гости.
Пушок?
Нахальный планеренок, который назвал меня королем Артуром, улыбнулся
ей и, словно бы подсчитав, повторил:
- О, уже сколько недель!
- Но ты их учишь читать!
- Ну конечно. Они очень способные и очень благодарны мне. Папа, ты
ведь их не прогонишь? Мы с ними очень любим друг дружку. Правда?
Планерята усиленно закивали. Дочь опять обернулась ко мне.
- А знаешь, пап, они умеют летать! Вылетают из окна - и прямо в небо!
- Вот как? - язвительно осведомился я и холодно посмотрел на обоих
планерят. - Придется поговорить с вашим вождем. Внизу я напустился на
жену:
- Почему ты мне не сказала, что творится в доме? Как ты могла разре-
шить это знакомство и не посоветоваться со мной?
У жены стало такое лицо... уж и не знаю, когда я видел ее такой.
- Вот что, милостивый государь. Вся твоя жизнь для нас - секрет. Так
с чего ты взял, что и у дочки не могут завестись свои маленькие секреты?
Она подошла ко мне совсем близко, в голубых глазах сверкали сердитые
искры.
- Напрасно я тебе сказала. Я ей обещала не говорить ни одной живой
душе. А тебе сказала - и вот, не угодно ли! Носишься по всему дому как
бешеный только потому, что у девочки есть свой секрет.
- Хорош секрет! - заорал я. - А ты не подумала, что это может быть
опасно? Эти зверюшки чувственны сверх меры и...
Я запнулся, настало ужасное молчание. Жена посмотрела на меня с язви-
тельной, недоброй усмешкой.
- С чего это ты вдруг стал таким стражем добродетели, прямо как евнух
при гареме? Они очень милые, ласковые создания и совершенно безобидные.
Только не воображай, будто я не понимаю, что к чему. Ты сам же их вывел.
И если у них есть какие-нибудь нечистые мысли, я уж знаю, откуда они их
набрались.
Я вихрем вылетел из дому. Вскочил в джип и понесся в дубовую рощу.
Вождь наслаждался жизнью. Прислонясь спиной к стволу, он уютно распо-
ложился под дубом, в ветвях которого скрывался его домик: одна из женщин
жарила для него на маленьком костре воробья. Он приветливо поздоровался
со мной на языке планерят.
- Тебе известно, что сейчас двое из твоего племени сидят в комнате у
моей дочери? - в сердцах выпалил я.
- Да, конечно, - спокойно ответил он. - Они к ней ходят каждый день.
А разве это плохо?
- Она их учит словам людей.
- Ты говорил, некоторые люди могут стать нам врагами. Нам непременно
надо понимать человеческие слова, тогда будет легче защищаться.
Он протянул руку и откуда-то из-за ствола, из потаенного уголка выта-
щил на свет божий... номер сан-францисской "Кроникл"! Я остолбенел.
- Мы это достаем из ящика перед твоим домом, - чуть виновато сказал
он.
И разостлал газету на земле. Я увидел дату - газета была вчерашняя.
Вождь сказал гордо:
- От тех двоих, которые ходят к тебе в дом, я тоже выучился челове-
ческим словам. Я почти все здесь могу "прочитать", как говорят люди.
Я стоял и смотрел на него, разинув рот. Как теперь поправить дело,
чтобы не пропала моя великолепная шутка? Покажется ли правдоподобным,
что планерята, слушая и наблюдая людей, выучились человеческому языку?
Или с ними подружился человек и научил их?
Да, так: хочешь не хочешь, а надо отказаться от безвестности. Моя
семья обнаружила колонию планерят на нашем ранчо, и мы научили их гово-
рить по-человечьи. Буду держаться правды. Вождь повел длинной тонкой ру-
кой над листом газеты.
- Люди опасные. Если мы отсюда уйдем, они застрелят нас из своих ру-
жей.
Я поспешил его успокоить;
- Этого не будет. Когда люди узнают про вас, они вас не тронут. - Я
сказал это очень внушительно, однако в душе впервые усомнился: пожалуй,
для планерят все это далеко не шутка.
И все-таки продолжал! - Сейчас же отошли семьи подальше друг от дру-
га. Сам со своей семьей оставайся тут, чтоб нам не потерять связь, а
другие пускай переселяются. Он покачал головой.
- Нам нельзя уйти из этих лесов. Люди нас застрелят. - Он встал, в
упор глядя на меня огромными круглыми глазами ночной птицы. - Может
быть, ты нам не друг. Может быть, ты нам говорил неправду. Почему ты го-
воришь, что нам надо уйти из безопасного места?
- Вам будет лучше. Там будет больше дичи. Он все смотрел мне прямо в
глаза.
- Там будут люди. Один уже застрелил одного из нас. Мы его простили,
и теперь мы с ним друзья. Но один из нас умер.
Я был ошеломлен.
- Вы подружились еще с одним человеком?! Вождь кивнул и показал в ко-
нец лощины:
- Сегодня он там, в гостях у другой семьи.
- Идем!
Порой он с разбегу поднимался в воздух и планировал, но даже несмотря
на эти короткие перелеты не поспевал за мной. То крупно шагая, то пере-
ходя на рысь, я держался впереди. Я тяжело дышал - и от усталости и от
тревоги; кто знает, как повернется разговор с этим незнакомцем...
За поворотом ручья, у костра, на котором готовили еду, сидел на траве
мой сын, играл с крохотным крылатым детенышем и разговаривал со взрослым
планеренком. Пока я подходил ближе, сын подбросил детеныша в воздух.
Крылышки расправились и малыш плавно опустился на подставленные ладони.
Между тем мой мальчик говорил стоящему рядом планеренку:
- Нет, я уверен, что вы не со звезд. Чем больше думаю, тем больше
уверен, что это мой отец...
- Что ты тут болтаешь? - заорал я у него за спиной. Взрослый планере-
нок подскочил на добрых два фута. Сын медленно повернул голову и посмот-
рел на меня. Потом передал детеныша планеренку и встал.
- Нечего тебе здесь околачиваться! - кипятился я. Несколькими словами
сомнения он погубил весь богатый запас планерятских легенд.
Он отряхнул прилипшие к штанам травинки и выпрямился. И посмотрел на
меня так, что я мигом остыл.
- Папа, вчера я убил одного такого человечка. Я охотился, и принял
его за ястреба, и застрелил его. Если б ты рассказал мне про них, я бы
его не убил.
Я не смел посмотреть ему в лицо. Опустил голову и уставился на траву.
У меня горели щеки.
- Вождь говорит, ты настаиваешь, чтобы они поскорее переселились от
нас. Ты, видно, думаешь здорово над всеми подшутить, так, что ли?
Я услышал, как подошел вождь и молча остановился позади меня.
Сын сказал тихо:
- По-моему, не слишком удачная шутка, папа. Он так кричал, когда я в
него попал...
В траве чернела, шевелилась оживленная муравьиная дорога. Мне почуди-
лось - небо наполнил странный гулкий звон. Наконец я поднял голову и
посмотрел на сына.
- Пойдем, мальчик. Я отвезу тебя домой, в машине обо всем поговорим.
- Я лучше пройдусь.
Он слабо махнул рукой планеренку, с которым разговаривал до моего
прихода, потом вождю, Перескочил через ручей и скрылся в дубраве.
Планеренок с малышом на руках таращил на меня глаза. Гдето в дальнем
конце лощины каркала ворона. На вождя я не посмотрел. Круто повернулся,
прошел мимо него и один зашагал к своему джипу.
Дома я откупорил бутылку пива и уселся на террасе ждать сына. Жена
прошла из сада в дом с охапкой срезанных цветов, но не заговорила со
мной. На ходу она отрывисто щелкала ножницами.
Над террасой проплыл планеренок и нырнул в окно дочкиной комнаты. Че-
рез минуту он мотнулся обратно. И сейчас же за ним выпрыгнули из окна
два планеренка, которых я видел у дочки днем. Легко набирая высоту, все
трое плавно повернули к востоку, я смотрел им вслед, и нехорошо, смутно
было у меня на душе.
Когда я наконец отхлебнул пива, оно было уже теплое. Я отставил его
прочь. Немного погодя на террасу выбежала дочка.
- Папочка, мои планерята улетели. Мы даже не досмотрели телевизор, и
они попрощались. И сказали, что мы больше не увидимся. Это ты их прог-
нал?
- Нет. Я не прогонял.
Она посмотрела на меня горящими глазами. Нижняя губа надулась и дро-
жала, точно розовая слезинка.
- Это ты, папа, ты!
И, громко топая, она с плачем убежала в дом. О господи! За один день
я умудрился стать убийцей и лгуном,
Уже вечерело, когда вернулся сын. Заслышав в доме знакомые шаги, я
его окликнул, он вышел и остановился передо мной. Я поднялся.
- Прости меня, сын. Мне так горько то, что с тобой случилось - ника-
кими словами не скажешь. Твоей вины тут нет, я один виноват. Надеюсь,
когда-нибудь ты сможешь забыть, каково тебе было, когда ты увидел, кого
подстрелил. Сам не понимаю, как я не подумал, что может стрястись такая
беда. Чересчур увлекся, хотел поразить весь мир - и вот...
Я замолчал на полуслове. Больше говорить было нечего.
- Ты собираешься выставить их с вашего ранчо? - спросил он.
Я растерянно уставился на него.
- После того, что случилось?
- Слушай, пап, а что же ты станешь с ними делать?
- Вот я сейчас пытаюсь решить. Не знаю, что для них будет лучше. - Я
взглянул на часы. - Пойдем-ка поговорим с вождем.
Он просиял, дружески хлопнул меня по плечу. Мы побежали к джипу и
помчались назад в лощину. Холмы пылали в косых лучах заходящего солнца.
Пробираясь по лощине между темнеющими дубами, мы почти не разговари-
вали. Мне все сильней становилось не по себе - это смутное чувство охва-
тило меня с той минуты, как трое планерят взлетели с моей террасы и де-
ловито устремились на восток.
У стоянки вождя мы вышли из машины, но здесь никого не было. Костер
догорел, чуть розовела кучка углей. Я громко позвал на языке планерят -
никто не откликнулся.
Мы переходили от стоянки к стоянке - костры всюду погасли. Мы взбира-
лись на деревья-все домики опустели. Мне стало и страшно и муторно. Я
звал и звал, пока совсем не охрип. Наконец, уже в темноте, сын взял меня
за локоть.
- Что ты думаешь делать, пап?
Я стоял среди пугающего, безмолвного леса, меня била дрожь,
- Придется позвонить в полицию в газеты, предупредить.
- Как по-твоему, куда они девались?
Я посмотрел на восток - там, в исполинском провале меж двух высоких
гор, словно светляки в глубокой чаше, роились и мерцали звезды.
- Последние трое, которых я видел, полетели в ту сторону.
Мы пропадали с сыном несколько часов. А когда вышли к ярко освещенной
террасе, я заметил на дорожке тень вертолета. И увидел на террасе Гая.
Он сгорбился в кресле, обхватив голову руками.
- Он был вне себя, - говорила Эми моей жене. - И ничего не мог поде-
лать. Мне пришлось утащить его оттуда, я и решила, наверно, вы будете не
против, если мы прилетим сюда, к вам, и уж тут вместе подумаем, как
быть.
Я подошел к ним.
- Здравствуй, Гай. Что случилось?
Он поднял голову, медленно встал и подал мне руку.
- Все идет прахом. Они все погубят, мы даже не решаемся подойти поб-
лиже.
- Да что случилось?
- Только мы ее подготовили к пуску.
- Кого подготовили?
- Ракету.
- Какую ракету?
- На Венеру, конечной - простонал Гай. - Ракету "Гарольд",
- Я как раз говорила Гаю, что мы понятия об этом не имеем, нам неде-
лями не доставляют газету. Я жаловалась... Я махнул жене, чтоб замолча-
ла, и поторопил Гая.
- Давай рассказывай.
- Только я нажал кнопку и люк стал закрываться, откуда ни возьмись -
туча филинов. Окружили корабль, набились 6 люк, и уж не знаю как, но не
дали ему закрыться.
- Наверно, их были сотни, - сказала Эми. - Летят, летят без конца - и
прямо в люк. А потом стали выкидывать вон все записывающие приборы. Люди
пытались подогнать автотрап, но один филин каким-то прибором ударил мо-
ториста по голове, и тот потерял сознание.
Гай обратил ко мне осунувшееся, страдальческое лицо.
- А потом люк закрылся и мы уже не решались подойти к кораблю. Взлет
предполагался через пять минут, но он не взлетел. Должно быть, эти трек-
лятые филины...
На востоке полыхнуло яркое зарево. Мы обернулись. За гора - ми по
черному бархату неба снизу вверх черкнул золотой карандаш.
- Вот она! - закричал Гай. - Моя ракета! - и докончил со стоном: -
Все пропало...
Я схватил его за плечи:
- Она не долетит до Венеры?!
Он в отчаянии стряхнул мои руки.
- Конечно, долетит! До автопилота им не добраться. Но ракета ушла без
единого записывающего прибора, и даже телепередатчика на борту не оста-
лось. Весь груз - стая филинов. Мой сын рассмеялся.
- Вот так филины! Папка может вам кое-что порассказать.
Я свирепо нахмурился. Он прикусил язык, потом запрыгал по террасе.
- Вот это да! Здорово! Лучше не бывает!
Зазвонил телефон. Проходя по террасе, я стиснул плечо сына; - Молчи!
Ни звука!
Он прыснул:
- И сел же ты в калошу, пап. А мне трепаться незачем. Так, разве что
иногда про себя посмеюсь.
- Хватит болтать.
Он уцепился за мой локоть и пошел со мной к телефону, корчась от
сдерживаемого смеха.
- Погоди, вот люди высадятся на Венере, а венериане им поведают ле-
генду о Великом Бледнолицом Отце из Калифорнии. Вот тогда я все расска-
жу.
Звонил какой-то бешеный псих, ему срочно требовался Гай. Я стоял воз-
ле Гая, и даже до меня долетал крик, несущийся по проводам.
Потом Гай сказал;
- Нет, нет. Что взлет задержался - не беда, автопилот это скорректи-
рует. Не в том суть. Просто на борту не осталось никаких приборов...
Что! Что еще стряслось? Да вы успокойтесь. Ничего не понимаю...
А тем врелленем Эми рассказывала моей жене:
- Знаешь, там вышла очень странная история. Мне показалось, эти фили-
ны что-то тащат на спине. А один что-то уронил, и кто-то из людей это
поднял и развернул. Такой пакетик из большого листа. И знаешь, что там
было? Ты не поверишь; три жареные птички! Зажаренные по всем правилам, с
такой румяной корочкой!
1 2 3 4