– ему больше всего хотелось подбодрить Витуса и Тирзу. – Я вам вообще-то еще не успел рассказать, что моей близорукости как не бывало. У меня теперь глаза, как у орла.
– Как тебя понимать?
– Посмотри на меня! – маленький ученый быстро нацепил очки.
– Да, но ведь это... Магистр, дружище, ты напоминаешь мне сейчас стрекозу! – несмотря на всю серьезность ситуации, Витус не удержался от смеха. Тирза тоже рассмеялась.
– Хорошо, что ваше настроение понемногу улучшается, – поддел их Магистр. – Пусть за счет моего самолюбия...
Витус обнял его:
– Не обижайся! Я считаю, просто замечательно, что ты обзавелся этой штуковиной.
– Спроси меня о чем-нибудь, что далеко отсюда, например у самого леса, – предложил Магистр.
– Сейчас, – Витус посмотрел в сторону рощи. Расстояние до нее – примерно полмили, но взгляду не за что зацепиться. Только какой-то мальчуган, бегущий по тропинке в сторону Торрелаверы. Он быстро перебирал ногами, его рубашка развевалась на ветру, вот-вот скроется за деревьями.
– Быстрее, Магистр, видишь ты вон там, на опушке, ребенка?
Маленький ученый поглядел в ту сторону.
– Конечно! Так же отчетливо, как если бы он стоял в двух-трех метрах отсюда.
– Хорошо. Какого цвета у него одежда?
– Подумаешь, какие пустяки! – Магистр довольно улыбнулся. – Голубого.

Сеньора Лопес таяла на глазах: кожа да кости. Позади была беспокойная ночь, ее лихорадило. К утру никакого улучшения не наступило. Наоборот, она почувствовала себя хуже.
– Я действительно больше не знаю, что делать, – пробормотал Витус, пощупав ее пульс. – И даже отвар ивовой коры, который регулярно давали больной, ни малейшего действия не возымел.
Сеньора Лопес все слабела. Тело буквально исходило огнем, высокая температура пожирала последние силы. Что-то необходимо было предпринять, причем немедленно. Стараясь прогнать недобрые мысли, Витус устало проговорил:
– Тирза, я принесу тебе свежую воду для компрессов.
Он взял миску и на цыпочках направился к двери. В повозке, куда поместили больную со всеми ее вещами, стало совсем тесно. Единственное, что хоть немного утешало: погода стояла прекрасная, солнце светило и воздух был чистым и свежим. Открыв дверь, он глубоко вдохнул воздух и хотел было сойти с повозки. Но... В этот момент он увидел пять медицинских банок.
Пять круглых, как шары, стеклянных сосудов.
Витус с любопытством склонился над ними, потому что в одной из банок заметил сложенный в несколько раз листок бумаги. Достав его, он прочитал:

Для Витуса из Камподиоса
От его благожелателя.

Молодой человек покачал головой и спрятал бумажку в карман.
Как поступить? Для начала убрать банки в надежное место, чтобы кто-нибудь их случайно не разбил. Он осторожно поднял их и отнес на свою половину, где показал Тирзе.
– Кто-то, пожелавший остаться неизвестным, подарил их нам.
– Как это? Кто? – ее голова появилась из-за шерстяного одеяла; там она снимала с сеньоры Лопес горчичные обертывания.
– Представления не имею.
Он прочитал ей записку. Только сейчас он обратил внимание на мелкий, просто бисерный почерк.

– Хорошо ли горит масляная лампа? – спросил Витус через шерстяное одеяло. Он не знал, чем помочь.
– Да, все, как распорядился господин кирургик, – в голосе Тирзы слышалось некоторое раздражение.
Находясь по другую сторону одеяла, она раздела сеньору Лопес по пояс. – Именно по этой причине Витус оставался на своей половине: приличия, равно как и святая матушка-церковь, запрещали осматривать обнаженное тело замужней женщины, если только она не была женой лекаря.
– Подержи фитиль под отверстием банки, чтобы пламя поглотило набравшийся в нее воздух. Как только это произойдет, прижимаешь банку к больному месту. Воздух в банку больше не попадет, потому что она будет плотно прижата к коже. Вместо воздуха она будет втягивать в себя кожу и тем самым освобождать тело от отравляющих веществ.
– Да, господин кирургик, вы объяснили мне все это не меньше десяти раз.
– Извини. Когда хочешь, но не можешь помочь, чувствуешь неловкость. Но я уверен, ты сделаешь все, как надо.
В который раз он обратился к «De morbis», чтобы прочесть, что следует делать при тяжелых воспалениях легких. Если ничего не поможет, понял он, останется только оперативное вмешательство, чтобы убрать скопление гноя в подреберье. Однако при этом возникала проблема этического характера, та же, что и при постановке медицинских банок: будучи мужчиной, он не имел права видеть срамные места женского тела, не говоря уже о том, чтобы их оперировать. Именно поэтому Витус до сих пор отказывался от операции.
Огорченный, он отложил книгу. В последнее время он иногда забывал помолиться на ночь, но сейчас решил непременно вознести молитву: да спасет Всевышний его пациентку!
Или осенит его Своим Божественным наитием...

«Я должен действовать, я обязан что-то предпринять, чтобы изгнать смерть, что уже стоит за моим плечом. Господь наш, помоги мне, даруй мне знания и навыки, которые необходимы, чтобы спасти жизнь этой женщины!»
Тирза крепко спала, лежа рядом с ним. Позади был тяжелый день, ни минуты покоя. Она сделала все, что от нее требовалось, в том числе и для сеньоры Лопес. Банки поставила правильно, в этом он не сомневался, но ощутимого облегчения они не принесли.
Он смотрел на слабый огонек горящей свечи, которую не погасил, чтобы отвлечься от дурных мыслей.
Проклятье какое-то.
Они с Тирзой отчаянно сражались за здоровье пациентки, а окружающему миру, похоже, не было до этого никакого дела. Любая вещь в их повозке излучала равнодушие. Жизнь сеньоры Лопес не представляла для их окружения никакой ценности. Вокруг – одна мертвая материя. Да, мертвая. Она так же мертва, как вскоре может оказаться и их больная. Одежда, предметы обихода, стол... Все вещи, сдвинутые вместе по эту сторону одеяла, вся эта неразбериха была отражением их единственного стремления – спасти человеческую жизнь. Его короб, его полка, мешочки с травами, принадлежащие Тирзе и свисающие с потолка... Странно, как много вещей уместилось в таком крохотном пространстве.
Вдобавок эта странная кукла – деревянная кукла, подробно воссоздающая женское тело, с подвижными конечностями, с вульвой, на которой яркостью своей выделялись срамные губы, с пышной грудью, где нанесены линии разрезов, необходимых при операции рака. С нарисованными снаружи ребрами, грудной клеткой...
Ребра этой куклы...
Всемогущий Отец наш Небесный, благодарю Тебя! В кукле наше спасение!
– Тирза! Тс-с-с... Тирза!
Прошло некоторое время, пока Тирза окончательно проснулась. Протерев глаза, она увидела, что Витус колдует над деревянной куклой, которую положил на стол.
– Посмотри, Тирза! Ведь это та самая кукла, на которой пациентки показывают врачу, где у них болит, так ведь?
– Все верно, – Тирза зевнула. – И поэтому ты меня разбудил?
– Что ты, нет! Послушай, на теле куклы мы пройдем с тобой все этапы операции, необходимой для спасения сеньоры Лопес. Я покажу тебе, где у нее под кожей находятся отравленные ядами и гноем очаги, а ты вскроешь их скальпелем. Будешь делать надрез за надрезом точно в соответствии с указаниями, которые я буду давать тебе, находясь по эту сторону шерстяного одеяла.
Постепенно смысл его слов дошел до Тирзы.
– Хочешь, чтобы я прооперировала ее вместо тебя? У меня не получится.
– Получится, не сомневайся. Как ты поставила банки! Даже рассердилась на меня за мои советы!
– Ну, не знаю...
– Пойдем посмотрим, что тебе предстоит. – Витус открыл книгу и начал читать вслух: «Осушение гнойника начинается с того, что хирург производит отверстие между третьим и четвертым ребром, считая снизу вверх, – Взяв куклу в руки, он указал на это место. – Это отверстие должно находиться на расстоянии шести или семи пальцев – в поперечнике – от позвоночника. – Приподняв куклу повыше, он показал, где именно. – Отверстие следует производить раскаленным острием металлического предмета или бритвой». Витус поднял глаза на Тирзу.
– Мы, разумеется, воспользуемся скальпелем. – А каким, я покажу тебе позже. Важно вот что: хирург должен резать так, чтобы острие скальпеля постоянно было нацелено на нужную часть ребра, и ни в коем случае не повредило сосуды или нервы.
Она кивнула, сглотнув от волнения слюну.
– Это очень легко, сама убедишься.
Он снова взял в руки книгу и повторил с ней поэтапно все шаги предстоящей операции.
Когда они покончили с этим, Витус заставил девушку показать все без подсказок. И еще раз, и еще. До тех пор, пока уверился, что она справится.
– Хорошо, – проговорила она устало. – Попробую завтра, прямо с утра.
– Нет, – ответил он, глядя ей в глаза. – Сейчас!

Витус приоткрыл заднюю дверь повозки и ставни окон, закрепив их снаружи крючками, затем, тяжело дыша, вернулся к ложу больной. Отвратительный запах, источаемый бесчисленными капельками гноя, разбрызганными по стенам и полу, начало вытягивать. Сеньора Лопес хорошо перенесла операцию.
Тирза вытирала тряпкой пол. Движения ее были замедленными. Она работала не только весь вчерашний день, но и всю прошедшую ночь – оперировала. Витус обнял ее. Девушка заплакала от усталости и облегчения.
– Ты замечательно с этим справилась, – прошептал он. – Я, правда, ничего не мог видеть сквозь это чертово одеяло, но не сомневался, что ты справишься.
– Я больше не могу. Я так хочу спать... – она говорила через силу.
– Конечно, – он поднял ее на руки и сделал несколько шагов к их совместному ложу. – Выспись, наберись сил. – Он поцеловал ее и укрыл одеялом.
Последних слов она не услышала – уснула мгновенно.
Он пошел на другую половину, чтобы завершить уборку. Вытирая пол и забрызганные стены, он мысленно вернулся к событиям минувшей ночи. Во время всей операции Тирза вела себя в высшей степени мужественно. Несмотря на плохое освещение и отсутствие опыта, она сохраняла спокойствие и действовала очень собранно. Только однажды, сделав очередной надрез скальпелем, она испуганно вскрикнула. Он вскочил на ноги, опасаясь самого худшего, но это была всего лишь ее реакция на струю гноя, которая неожиданно брызнула вверх. Потом, получив от Витуса указания, она сделала дренаж для оттока гноя, поскольку и после успешного хирургического вмешательства гной некоторое время продолжает скапливаться.
Устранив последние малоприятные следы операции, он пощупал запястье больной, тело которой было плотно укутано. Пульс сеньоры бился несколько сильнее, чем накануне, это его порадовало; спала она довольно спокойно, дыхание в целом было глубоким и ровным. С Божьей помощью она выздоровеет.
Он думал о том, что не позднее чем послезавтра за сеньорой Лопес приедет муж. Если все будет хорошо, он сможет сразу забрать ее домой.
Ему тоже не терпелось поскорее отправиться в путь. Нужно попасть в Сантандер, и хорошо бы поскорее. И опять, как всегда при мысли о предстоящем путешествии, ему пришла в голову мысль о Тирзе. Что будет с ней, когда он отправится в Англию? Он ведь... полюбил ее? Да, но он не мог себе представить, что всю свою жизнь проведет с ней. Как и всегда, подойдя к этой точке в своих размышлениях, Витус постарался прогнать беспокойные мысли прочь. «Будет день – будет и пища», – сказал он себе. Сантандер же – вот он, совсем близко! Сейчас самое начало октября, он рассчитывал, что окажется на побережье не позднее чем через неделю.
Гноем больше не пахло. Дверь он закрыл, а окно оставил приоткрытым. Усталый донельзя, он вытянулся на постели рядом с Тирзой.

А через два дня в лагере появился Лопес со своими детьми.
– Мы к вам прямо с побережья, – пробормотал он вместо приветствия, вертя в руках свою шапку.
– Я помню, вы в прошлый раз говорили, где живете, – Витус с Тирзой в это время готовили рвотное средство из уксуса и горчицы.
Перед ними лежал мальчик, обеими руками державшийся за живот. Мать привезла его накануне вечером и сказала, что он, скорее всего, объелся ягод рябины и отравился. Витус и Тирза для начала велели ему выпить молока, но организм ребенка не воспринимал его. Вместо ягод рябины, ставших причиной отравления, из него обратно выходило только свернувшееся молоко, и все зеваки вместе взятые, которые следили за происходящим, вытянув шеи, ничем не могли помочь.
Зато кто-то принес Витусу зерна горчицы (их с Тирзой запас был израсходован на обертывания для сеньоры Лопес). Зерна находились в мешочке, который лежал на том же месте, где вчера Витус обнаружил медицинские банки. И снова была приложена записка:

Для Витуса из Камподиоса.
От его благожелателя

– Так, готово! – Витус влил его мальчику в рот и с чувством облегчения заметил, что ребенок почти тут же начал содрогаться от рвотных позывов. И вот изо рта полетели бурые ошметки...
– Лечением вашей жены, сеньор Лопес, занималась моя ассистентка, – предусмотрительно сказал Витус.
Человек с побережья повернул голову и остановился взглядом на Тирзе. Она стояла в двух шагах от него со ступкой и пестиком в руках.
– Я забираю жену домой.
– Ваша счастье, что сеньора Лопес жива! – с горечью проговорила Тирза.
Она не стала объяснять этому человеку, какой тяжелой оказалась операция. С таким же успехом она могла бы обратиться к каменной стене.
– Пойдемте, поможете нам перенести ее. Если вы поедете медленно и осторожно, может быть, она эту поездку выдержит.
– Ах, вот как, нуда... – Лопес стоял с открытым ртом.
– Помогите же перенести вашу жену! Слышали, что я вам сказала? Она сама идти не в состоянии.
– Ах, вот как, нуда... – Лопес наконец сдвинулся с места. Дети медленно пошли за ним.
Больная сидела на пеньке недалеко от повозки Тирзы. Температура у нее спала. Глаза опять были ясными, кожа лица, которое она подставила лучам полуденного солнца, в последние дни приобрела естественный цвет. Никаких сомнений: худшее позади.
Когда совместными усилиями ее устроили как можно удобнее на телеге Лопеса и укутали широким отрезком шерстяной ткани, она впервые после операции заговорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83