- Что поделаешь, с дочкой сорвалось, пришлось отыграться на маме. А...
Но в следующее мгновенье я почувствовал во рту язычок Конни.
- Какого черта? - спросил я, отстраняясь. - Напилась?
- Ты меня так заводишь - не представляешь! - и она повалила меня на кровать.
- Что на тебя нашло? Ты что, нимфоманка? - сказал я, поднимаясь на ноги, но, конечно, возбужденный ее внезапным натиском.
- Я должна переспать с тобой. Если не сейчас, то как можно скорее, сказала она.
- Со мной? С Харольдом Коэном? С тем парнем, что жил с тобой? И любил тебя? Которому было запрещено приближаться к тебе ближе чем на двадцать три сантиметра, потому что он стал напоминать тебе Дэнни? Это со мной ты хочешь переспать? С олицетворением твоего братишки?
- Теперь же совершенно другой расклад! - сказала она, тесно прижимаясь ко мне. - Женитьба на маме сделала тебя моим папочкой.
Она снова поцеловала меня и перед тем как вернуться к гостям добавила:
- Не волнуйся, папуля. У нас будет еще масса случаев.
Я опустился на кровать и уставился в окно. Я думал о своих стариках и о том, не пора ли кончать с театром и возвратиться в училище при синагоге. Через приоткрытую дверь мне были видны Конни и Эмили: обе смеялись, болтая с гостями. А на кровати в спальне сидела жалкая поникшая фигурка, и все, что она могла пробормотать себе под нос, было давнее выражение моего дедушки, звучавшее так: "Ой, вей".

1 2 3