https://wodolei.ru/catalog/kryshki-bide/
Над всем этим великолепием развевалось огромное знамя, где еще издалека можно было прочесть: «Незачем идти дальше, Заброшенный Лес здесь!»
Друзья заинтригованно изучали таблички, развешанные на окраинных деревьях: «Отравленная пустошь», «Ядовитые змеи-душители», «Браконьеры – охотники за головами», «Клещи-мутанты», «Осторожно! Ямы-ловушки и самострелы», «Едкая пыльца и слепящий пух» и наконец любимое – «Администрация не несет ответственности за все виды несчастных случаев, которые с вами обязательно произойдут!».
Рядом висела карта, на ней весь Заброшенный Лес был представлен невнятным буро-болотистым пятном, усеян прикрепленными красными флажками, под каждым из которых имелось детальное описание тех несчастий, что там случились. И хорошо заметная издали надпись, опоясывающая наглядное пособие: «Местность полностью исследована, интереса не вызывает, но представляет опасность для неподготовленных путников». Урчи оценил изящество фразы – осторожных она отпугнет, а рисковых не заинтересует.
Но особо взбешенного великана покорила панорамная композиция, накрепко прибитая к огромному покореженному тису. На ней был изображен свирепый людоед, пожирающий белокурую красотку и тычущий пальцем в перепуганного зрителя, мол, тот сгодится на закуску. Он долго приглядывался к плакату, рассматривал с разных сторон, слюнявил палец и тер изображение, чуть не пытаясь залезть внутрь, пока не воскликнул:
– Да это же Троглодит, братец единокровный, ох не любим мы о нем часто вспоминать.
Урчи определенно не хотел портить себе сон, представляя паршивую овцу в семействе людоедов, но напрягать воображение не пришлось. Из леса, издавая истошные вопли, спасался какой-то турист, так и не выпустив из руки топор, а за ним мчался людоед, который, в свою очередь, не желал выпускать из рук нож и вилку. Питекантроп, на секунду застывший, будто матерый котяра в боевой стойке с вздыбленной шерстью и сузившимися глазами, бросился наперерез. Встреча была по-родственному трогательной – в ход пошли клыки и когти.
Великан-людоед, наконец-то осознавший, что ему намеренно портят весь бизнес и уводят клиентов, явно не был знаком с принципами всепрощения или, на худой конец, справедливой конкурентной борьбы.
Под жалобные вскрики и клочки летящей шерсти удалось восстановить всю картину развития событий: некий купец, проведав о возникшем интересе к Заброшенному Лесу, подсуетился и построил свою гостиницу неподалеку. А чтобы не терять дополнительный доход, решил отвадить неразумных клиентов от опасностей настоящего Заброшенного Леса (и то сказать, об их безопасности заботился, кто посмеет упрекнуть). Для надежности воспользовался наглядной агитацией, наняв за сдельную плату разбойников и бандитов, в том числе и братца-людоеда – ведь пусть лучше пострадают немногие ради спасения большинства, не так ли?
Великан, поняв, что все это время плодами его грандиозной рекламной кампании пользовался какой-то проходимец, от ярости потерял дар речи и изъяснялся исключительно громоподобным леденящим рыком. Урчи предложил ему спокойно и конструктивно обсудить создавшуюся ситуацию с нынешним владельцем, но людоед лишь скрежетал зубами и нервно полировал свои стальные когти о тыльную сторону ладони.
Надо заметить, что подобный способ ведения переговоров помог значительно снизить цену при покупке гостиницы у дрожащего дельца, – и то сказать, как часто вам доводилось вести деловую беседу с двумя людоедами, пусть даже один из них только рычал, а второй в унисон тихонько поскуливал.
Теперь великан владел целой сетью гостиниц, которую он планировал развивать и дальше, а наблюдать за ними должны были его многочисленные родственники, – такой маленький семейный бизнес (как говорят в Италии, cosa nostra ). И, чтобы далеко не ходить, уговорил брата заведовать только что купленным делом. Правда, вначале Троглодит потребовал, чтобы на завтрак ему каждый день подавали как минимум одного из гостей, но явный непрофессионализм в ущерб бизнесу убедил в бесперспективности этой идеи одного из братьев, а увесистые кулаки – другого.
Счастливый Питекантроп долго рассыпался в благодарностях и, как и договаривались, показал самую короткую дорогу до Ахтихии – что интересно, она была хитро замаскирована колючим кустарником и не проходила рядом с его «бизнес-проектом».
ГЛАВА 25,
в которой друзья получают значительно больше информации, чем способны переварить
Интересно, во что верят сами боги?
ВСТРЕЧИ В ПУТИ
В дороге звезды всегда сияют ярче. Урчи любовался ночным небом, наблюдая за вечной бесхитростной детской игрой созвездий в прятки, вышибалы, салочки. Безумный хоровод звезд останавливался лишь на миг, являя то оскаленную морду разъяренного тигра, то рассыпающийся серебром фонтан, образующий сверкающий купол искр, то взвившегося на дыбы коня, не желающего нести на себе человека с мечом, то чарующий великолепием дворец со стоящими в каждом окне диковинными существами. Образы сменяли один другой, не повторяясь, но и не объясняя ничего, бесшумно растворяясь в наступающем предрассветном тумане.
Он размышлял о том, сколь бывает сложен и непредсказуем путь и какие разные причины могут подвигнуть людей отправиться в далекие путешествия. За ту неделю, пока они добирались до Ахтихии, им встречалось много попутчиков, и у каждого была своя, уникальная история, которой те делились с немалой охотой. (И давайте не будем злословить о том, что все в этом мире уже когда-то было, ибо как раз это говорили сотни раз.)
Ему вспомнилась девочка – бродячий предсказатель судьбы, которая ушла из дома, будучи не в состоянии выносить постоянную атмосферу вражды и недоверия. В ее деревне все были в той или иной степени в кровном родстве друг с другом. И все были предсказателями. А дар подлинного предвидения – штука хрупкая, он не позволяет предвидеть собственное будущее. Недопустимо также объяснять предсказание ясным языком, ибо будущее – материя тонкая и столь грубое обращение в первую очередь скажется на самом обладателе необычного умения (да и сам дар пропадет). А кроме того, единожды увиденное гложет и разрывает душу, требуя поделиться знанием с окружающими. Теперь представьте обстановку, когда все вокруг туманно пророчат почем зря друг другу беды и несчастья. Прислушаться не получается из-за размытых формулировок, а после происшествия хочется удушить очередь доброжелателей, что приходят и зудят, мол, я же говорил. Им бы подумать и продавать свои услуги так, как другие земли экспортируют отборное зерно или обученных наемников, но они живут в глуши и грызутся, как пауки в банке.
Встретили приятели и миссионера-проповедника. Он побывал у дикарей, рассказывая об истинных богах, и даже убедил, как символ их духовного перерождения, высечь из камня статую верховного бога – источник справедливости и добра. Однако это оказалось нелегким трудом, ибо по их языческим верованиям только грозный и свирепый владыка небесной тверди был достоин поклонения. Но, видимо, слишком ярко он живописал достоинства истинных богов (начинаешь понимать, почему в новомодных религиях обычно ограничиваются одним-двумя главными богами) – туземцы запутались в подробностях, и в результате статуя имела черты всех описываемых богов разом. Это только помогло дикарям сильнее уверовать, так как результат оказался во много раз страшнее всех их прежних страхов и кошмаров. Но миссионер чувствовал некоторую неудовлетворенность от проделанной работы и направлялся на родину, дабы вновь укрепиться в вере.
Пообщались с торговцами, едущими на ярмарку. Кристальной чистоты люди. Один продавал лекарство. Все без обмана, даже инструкция есть, так и написано: «Поможет от любых болезней и хворей». Женщина какая-то купила вечером, когда остановились на ночлег, а наутро принесла, мол, не помогает. Так он у нее выведал, что она страдает болями в пояснице, и прямо в инструкцию ей дописал «От всех болезней, кроме болей в спине». Приглашал заходить еще. Другой везет мебель на продажу. Поведал по секрету, что она заражена какими-то жуками-древоточцами – ровно через год от стульев со шкафами одна труха останется. Есть шанс к предполагаемому сроку снова в эти края наведаться – с новыми, модными моделями, так что все честь по чести, без обмана. А третий вообще чудной – всех сторонится и коробочку маленькую на груди держит, как дитя родное. Иногда в нее носом сунется, на лице блаженство, а потом чихает минут пять. Говорит, что везет на продажу какой-то там нюхательный табак, мол, сообщает бодрость духу и ясность разуму. Мол, придворный поставщик при дворе многих императоров, столбов Вселенной и Повелителей поднебесья, а также лично при знаменитой Гертальской Школе Магов. Хотели разоблачить пройдоху, да он был такой потешный, что слезы наворачиваются. А очередной торговец, тот просто предлагал за разумную цену снабдить жаждущего необходимым ему дипломом или грамотой. И то верно, когда у простого лавочника или ремесленника найдется время, чтобы стать, к примеру, бакалавром изобразительных искусств али магистром философских наук. Дело, конечно, нехитрое, но требует стоического терпения верблюда и задницу плоскую, как коровья лепешка. Но сильно заблуждается тот, кто считает, будто достойный трудяга может меньше поведать о смысле жизни, нежели заумный философ. Зато с надежным дипломом мысли сами становятся солидными, а идеи – значимыми.
Но самым полезным оказался разговор со старым лесником, что жил в одном дневном переходе от Ахтихии. Когда Зар полез с расспросами, мол, не может ли тот указать кого-нибудь, кто хорошо бы знал Ахтиоха, старик сначала удивился, потом пробормотал под нос, дескать, в свое время он думал, что и сам его неплохо знает, а потом, еще немного помолчав, назвал некую ведьму Фелим, что жила на отвесной скале недалеко от города. Вроде бы именно она как никто другой должна знать нелюдимого волшебника, ведь когда-то они были с ним большие приятели. Урчи уже был готов всерьез пристать к старику и выведать как можно больше. Чувствовалось, что тот многое может порассказать и, возможно, даже навести на след, но в этот момент стремительно влетел эльф и закричал, что речь идет о жизни и смерти, а значит, все обязаны немедленно помочь его новым знакомым.
И вот уже третий день они бродили по лесу. (Разумеется, только вчетвером: кому охота идти неведомо куда непонятно зачем неизвестно с кем.)
И лежа на привале, клятвенно пообещав себе, что завтра последний день, который они потратят на поиски знакомых взбалмошного эльфа (чем закончились эти поиски и кто эти загадочные личности, мы поведаем в следующей главе), Урчи снова и снова вспоминал разговор с молодой вещуньей-ворожеей. Он всерьез воспринял ее слова, хотя эльф и уверял, что вообще в предсказаниях не бывает смысла: если они и так сбываются, то, значит, бесполезны, так как не способны ничего изменить или добавить, если не сбываются – просто бессмысленны, а возможны только в одном случае – когда само предсказание и заставляет бесчисленные события сплетаться именно в этот неповторимый узор случайностей.
Урчи закрыл глаза, размышляя, в чем же они могли ошибиться, упустить или сделать не так, и ее голос, как перезвон снежно-розовых ледяных лепестков волшебного цветка, все звучал у него в ушах:
– Вам суждено совершить свою долю ошибок и заблуждений, и никакое пророчество не способно вывести на прямую дорогу, но сказка, что я расскажу, поможет лучше понять, что и как следует искать.
Было у отца три сына. Все красивы собой, умны да расторопны. И решил отец отойти от дел, пожить для себя, повидать чудеса несказанные в странах заморских, кушанья иноземные отведать да с людьми интересными пообщаться. А был он в то время крупнейшим купцом в торговой гильдии, ходили корабли его с товарами по семи разноцветным морям, везли бархатистый на ощупь шафран и ароматный имбирь для розовощеких гурманов, воздушные шелка прелестным модницам, набитые чучела чудесных чудовищ для жаждущих коллекционеров, изящные поделки и дорогие украшения, палисандр, ильм и эбен, бирюзу, кораллы и янтарь. А также, отдельно, особым ценителям – свалка миров и мечта потребителя: банджо, ботфорты, кегли, колготы, джинсовую рубаху, бандероль с альманахом, кусок от кометы, бант с эполета, холодильники и фрезерные станки, веера и дверные звонки, китовый ус и куриный помет, – в общем, кто их «богатых» поймет.
Нельзя в худые руки оставлять свое дело. Собрал он сыновей и молвил им: «Дети мои, все нажитое мной, всю мою торговую империю оставлю тому, кто будет наиболее этого достоин. Уходите и не возвращайтесь, пока вам не найдется чем похвалиться перед своим отцом».
Первый год был застывшим маревом, был второй – туманным облаком, а третий – легким ветерком. Вернулись сыновья к своему отцу, и каждый хотел оказаться самым достойным. И сказал старший сын: «Стал я отважным воителем, брал неприступные города и одолел могучих бойцов. Я один могу повести наши корабли вперед своей храбростью и отвагой».
И возразил средний сын: «Ты только разрушал на своем пути. За эти годы выучился я профессии врача, и десятки людей остались благодарны за мой труд. Только я способен позаботиться о нашем деле с достаточным вниманием и любовью».
И вступил младший: «Вы оба не создали ничего нового за свою жизнь. Я же стал бардом и сказителем, пел свои песни в тростниковых хижинах бедняков и на парчовых коврах богачей, только я способен развить торговлю с должной фантазией и вдохновением».
«Простите, сыновья мои, – молвил тогда отец, – но все эти годы помогал мне ваш двоюродный брат, любимый мой и единственный племянник. И показал он себя как мудрый и умелый торговец, ему-то и завещаю я свои богатства, а вам хочу пожелать удачи на выбранных вами дорогах».
Моралей, как и у любой неоднозначной истории, здесь несколько.
Сначала малая – студента и солдата: выделяйся на глазах у тех, кто тебя оценивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Друзья заинтригованно изучали таблички, развешанные на окраинных деревьях: «Отравленная пустошь», «Ядовитые змеи-душители», «Браконьеры – охотники за головами», «Клещи-мутанты», «Осторожно! Ямы-ловушки и самострелы», «Едкая пыльца и слепящий пух» и наконец любимое – «Администрация не несет ответственности за все виды несчастных случаев, которые с вами обязательно произойдут!».
Рядом висела карта, на ней весь Заброшенный Лес был представлен невнятным буро-болотистым пятном, усеян прикрепленными красными флажками, под каждым из которых имелось детальное описание тех несчастий, что там случились. И хорошо заметная издали надпись, опоясывающая наглядное пособие: «Местность полностью исследована, интереса не вызывает, но представляет опасность для неподготовленных путников». Урчи оценил изящество фразы – осторожных она отпугнет, а рисковых не заинтересует.
Но особо взбешенного великана покорила панорамная композиция, накрепко прибитая к огромному покореженному тису. На ней был изображен свирепый людоед, пожирающий белокурую красотку и тычущий пальцем в перепуганного зрителя, мол, тот сгодится на закуску. Он долго приглядывался к плакату, рассматривал с разных сторон, слюнявил палец и тер изображение, чуть не пытаясь залезть внутрь, пока не воскликнул:
– Да это же Троглодит, братец единокровный, ох не любим мы о нем часто вспоминать.
Урчи определенно не хотел портить себе сон, представляя паршивую овцу в семействе людоедов, но напрягать воображение не пришлось. Из леса, издавая истошные вопли, спасался какой-то турист, так и не выпустив из руки топор, а за ним мчался людоед, который, в свою очередь, не желал выпускать из рук нож и вилку. Питекантроп, на секунду застывший, будто матерый котяра в боевой стойке с вздыбленной шерстью и сузившимися глазами, бросился наперерез. Встреча была по-родственному трогательной – в ход пошли клыки и когти.
Великан-людоед, наконец-то осознавший, что ему намеренно портят весь бизнес и уводят клиентов, явно не был знаком с принципами всепрощения или, на худой конец, справедливой конкурентной борьбы.
Под жалобные вскрики и клочки летящей шерсти удалось восстановить всю картину развития событий: некий купец, проведав о возникшем интересе к Заброшенному Лесу, подсуетился и построил свою гостиницу неподалеку. А чтобы не терять дополнительный доход, решил отвадить неразумных клиентов от опасностей настоящего Заброшенного Леса (и то сказать, об их безопасности заботился, кто посмеет упрекнуть). Для надежности воспользовался наглядной агитацией, наняв за сдельную плату разбойников и бандитов, в том числе и братца-людоеда – ведь пусть лучше пострадают немногие ради спасения большинства, не так ли?
Великан, поняв, что все это время плодами его грандиозной рекламной кампании пользовался какой-то проходимец, от ярости потерял дар речи и изъяснялся исключительно громоподобным леденящим рыком. Урчи предложил ему спокойно и конструктивно обсудить создавшуюся ситуацию с нынешним владельцем, но людоед лишь скрежетал зубами и нервно полировал свои стальные когти о тыльную сторону ладони.
Надо заметить, что подобный способ ведения переговоров помог значительно снизить цену при покупке гостиницы у дрожащего дельца, – и то сказать, как часто вам доводилось вести деловую беседу с двумя людоедами, пусть даже один из них только рычал, а второй в унисон тихонько поскуливал.
Теперь великан владел целой сетью гостиниц, которую он планировал развивать и дальше, а наблюдать за ними должны были его многочисленные родственники, – такой маленький семейный бизнес (как говорят в Италии, cosa nostra ). И, чтобы далеко не ходить, уговорил брата заведовать только что купленным делом. Правда, вначале Троглодит потребовал, чтобы на завтрак ему каждый день подавали как минимум одного из гостей, но явный непрофессионализм в ущерб бизнесу убедил в бесперспективности этой идеи одного из братьев, а увесистые кулаки – другого.
Счастливый Питекантроп долго рассыпался в благодарностях и, как и договаривались, показал самую короткую дорогу до Ахтихии – что интересно, она была хитро замаскирована колючим кустарником и не проходила рядом с его «бизнес-проектом».
ГЛАВА 25,
в которой друзья получают значительно больше информации, чем способны переварить
Интересно, во что верят сами боги?
ВСТРЕЧИ В ПУТИ
В дороге звезды всегда сияют ярче. Урчи любовался ночным небом, наблюдая за вечной бесхитростной детской игрой созвездий в прятки, вышибалы, салочки. Безумный хоровод звезд останавливался лишь на миг, являя то оскаленную морду разъяренного тигра, то рассыпающийся серебром фонтан, образующий сверкающий купол искр, то взвившегося на дыбы коня, не желающего нести на себе человека с мечом, то чарующий великолепием дворец со стоящими в каждом окне диковинными существами. Образы сменяли один другой, не повторяясь, но и не объясняя ничего, бесшумно растворяясь в наступающем предрассветном тумане.
Он размышлял о том, сколь бывает сложен и непредсказуем путь и какие разные причины могут подвигнуть людей отправиться в далекие путешествия. За ту неделю, пока они добирались до Ахтихии, им встречалось много попутчиков, и у каждого была своя, уникальная история, которой те делились с немалой охотой. (И давайте не будем злословить о том, что все в этом мире уже когда-то было, ибо как раз это говорили сотни раз.)
Ему вспомнилась девочка – бродячий предсказатель судьбы, которая ушла из дома, будучи не в состоянии выносить постоянную атмосферу вражды и недоверия. В ее деревне все были в той или иной степени в кровном родстве друг с другом. И все были предсказателями. А дар подлинного предвидения – штука хрупкая, он не позволяет предвидеть собственное будущее. Недопустимо также объяснять предсказание ясным языком, ибо будущее – материя тонкая и столь грубое обращение в первую очередь скажется на самом обладателе необычного умения (да и сам дар пропадет). А кроме того, единожды увиденное гложет и разрывает душу, требуя поделиться знанием с окружающими. Теперь представьте обстановку, когда все вокруг туманно пророчат почем зря друг другу беды и несчастья. Прислушаться не получается из-за размытых формулировок, а после происшествия хочется удушить очередь доброжелателей, что приходят и зудят, мол, я же говорил. Им бы подумать и продавать свои услуги так, как другие земли экспортируют отборное зерно или обученных наемников, но они живут в глуши и грызутся, как пауки в банке.
Встретили приятели и миссионера-проповедника. Он побывал у дикарей, рассказывая об истинных богах, и даже убедил, как символ их духовного перерождения, высечь из камня статую верховного бога – источник справедливости и добра. Однако это оказалось нелегким трудом, ибо по их языческим верованиям только грозный и свирепый владыка небесной тверди был достоин поклонения. Но, видимо, слишком ярко он живописал достоинства истинных богов (начинаешь понимать, почему в новомодных религиях обычно ограничиваются одним-двумя главными богами) – туземцы запутались в подробностях, и в результате статуя имела черты всех описываемых богов разом. Это только помогло дикарям сильнее уверовать, так как результат оказался во много раз страшнее всех их прежних страхов и кошмаров. Но миссионер чувствовал некоторую неудовлетворенность от проделанной работы и направлялся на родину, дабы вновь укрепиться в вере.
Пообщались с торговцами, едущими на ярмарку. Кристальной чистоты люди. Один продавал лекарство. Все без обмана, даже инструкция есть, так и написано: «Поможет от любых болезней и хворей». Женщина какая-то купила вечером, когда остановились на ночлег, а наутро принесла, мол, не помогает. Так он у нее выведал, что она страдает болями в пояснице, и прямо в инструкцию ей дописал «От всех болезней, кроме болей в спине». Приглашал заходить еще. Другой везет мебель на продажу. Поведал по секрету, что она заражена какими-то жуками-древоточцами – ровно через год от стульев со шкафами одна труха останется. Есть шанс к предполагаемому сроку снова в эти края наведаться – с новыми, модными моделями, так что все честь по чести, без обмана. А третий вообще чудной – всех сторонится и коробочку маленькую на груди держит, как дитя родное. Иногда в нее носом сунется, на лице блаженство, а потом чихает минут пять. Говорит, что везет на продажу какой-то там нюхательный табак, мол, сообщает бодрость духу и ясность разуму. Мол, придворный поставщик при дворе многих императоров, столбов Вселенной и Повелителей поднебесья, а также лично при знаменитой Гертальской Школе Магов. Хотели разоблачить пройдоху, да он был такой потешный, что слезы наворачиваются. А очередной торговец, тот просто предлагал за разумную цену снабдить жаждущего необходимым ему дипломом или грамотой. И то верно, когда у простого лавочника или ремесленника найдется время, чтобы стать, к примеру, бакалавром изобразительных искусств али магистром философских наук. Дело, конечно, нехитрое, но требует стоического терпения верблюда и задницу плоскую, как коровья лепешка. Но сильно заблуждается тот, кто считает, будто достойный трудяга может меньше поведать о смысле жизни, нежели заумный философ. Зато с надежным дипломом мысли сами становятся солидными, а идеи – значимыми.
Но самым полезным оказался разговор со старым лесником, что жил в одном дневном переходе от Ахтихии. Когда Зар полез с расспросами, мол, не может ли тот указать кого-нибудь, кто хорошо бы знал Ахтиоха, старик сначала удивился, потом пробормотал под нос, дескать, в свое время он думал, что и сам его неплохо знает, а потом, еще немного помолчав, назвал некую ведьму Фелим, что жила на отвесной скале недалеко от города. Вроде бы именно она как никто другой должна знать нелюдимого волшебника, ведь когда-то они были с ним большие приятели. Урчи уже был готов всерьез пристать к старику и выведать как можно больше. Чувствовалось, что тот многое может порассказать и, возможно, даже навести на след, но в этот момент стремительно влетел эльф и закричал, что речь идет о жизни и смерти, а значит, все обязаны немедленно помочь его новым знакомым.
И вот уже третий день они бродили по лесу. (Разумеется, только вчетвером: кому охота идти неведомо куда непонятно зачем неизвестно с кем.)
И лежа на привале, клятвенно пообещав себе, что завтра последний день, который они потратят на поиски знакомых взбалмошного эльфа (чем закончились эти поиски и кто эти загадочные личности, мы поведаем в следующей главе), Урчи снова и снова вспоминал разговор с молодой вещуньей-ворожеей. Он всерьез воспринял ее слова, хотя эльф и уверял, что вообще в предсказаниях не бывает смысла: если они и так сбываются, то, значит, бесполезны, так как не способны ничего изменить или добавить, если не сбываются – просто бессмысленны, а возможны только в одном случае – когда само предсказание и заставляет бесчисленные события сплетаться именно в этот неповторимый узор случайностей.
Урчи закрыл глаза, размышляя, в чем же они могли ошибиться, упустить или сделать не так, и ее голос, как перезвон снежно-розовых ледяных лепестков волшебного цветка, все звучал у него в ушах:
– Вам суждено совершить свою долю ошибок и заблуждений, и никакое пророчество не способно вывести на прямую дорогу, но сказка, что я расскажу, поможет лучше понять, что и как следует искать.
Было у отца три сына. Все красивы собой, умны да расторопны. И решил отец отойти от дел, пожить для себя, повидать чудеса несказанные в странах заморских, кушанья иноземные отведать да с людьми интересными пообщаться. А был он в то время крупнейшим купцом в торговой гильдии, ходили корабли его с товарами по семи разноцветным морям, везли бархатистый на ощупь шафран и ароматный имбирь для розовощеких гурманов, воздушные шелка прелестным модницам, набитые чучела чудесных чудовищ для жаждущих коллекционеров, изящные поделки и дорогие украшения, палисандр, ильм и эбен, бирюзу, кораллы и янтарь. А также, отдельно, особым ценителям – свалка миров и мечта потребителя: банджо, ботфорты, кегли, колготы, джинсовую рубаху, бандероль с альманахом, кусок от кометы, бант с эполета, холодильники и фрезерные станки, веера и дверные звонки, китовый ус и куриный помет, – в общем, кто их «богатых» поймет.
Нельзя в худые руки оставлять свое дело. Собрал он сыновей и молвил им: «Дети мои, все нажитое мной, всю мою торговую империю оставлю тому, кто будет наиболее этого достоин. Уходите и не возвращайтесь, пока вам не найдется чем похвалиться перед своим отцом».
Первый год был застывшим маревом, был второй – туманным облаком, а третий – легким ветерком. Вернулись сыновья к своему отцу, и каждый хотел оказаться самым достойным. И сказал старший сын: «Стал я отважным воителем, брал неприступные города и одолел могучих бойцов. Я один могу повести наши корабли вперед своей храбростью и отвагой».
И возразил средний сын: «Ты только разрушал на своем пути. За эти годы выучился я профессии врача, и десятки людей остались благодарны за мой труд. Только я способен позаботиться о нашем деле с достаточным вниманием и любовью».
И вступил младший: «Вы оба не создали ничего нового за свою жизнь. Я же стал бардом и сказителем, пел свои песни в тростниковых хижинах бедняков и на парчовых коврах богачей, только я способен развить торговлю с должной фантазией и вдохновением».
«Простите, сыновья мои, – молвил тогда отец, – но все эти годы помогал мне ваш двоюродный брат, любимый мой и единственный племянник. И показал он себя как мудрый и умелый торговец, ему-то и завещаю я свои богатства, а вам хочу пожелать удачи на выбранных вами дорогах».
Моралей, как и у любой неоднозначной истории, здесь несколько.
Сначала малая – студента и солдата: выделяйся на глазах у тех, кто тебя оценивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27