– Я думаю, он успокаивается. Не волнуйся.
Януэль ничего не скрывал от своей спутницы. Реакция Хранителя была поразительно неистовой, но, видимо, краткой. На самом деле Феникс резко встрепенулся в его сознании. Это была понятная реакция, если иметь в виду, сколь странное чувство испытал Януэль при виде следов, оставленных харонцами. Чувство, похожее на мистическую близость.
Он с трудом поднялся, заверив Шенду:
– Жар уже спадает, мне уже лучше, уверяю тебя.
– Хорошо, – сказал она. – Нам пора уходить отсюда.

Харония оставила свои следы и в предместьях Альгедиана. Януэль, погруженный в свои мысли, молчал. Он пытался понять, что только что произошло с ним. Неужели харонцы попытались завладеть его сознанием и Феникс вмешался, чтобы помешать им? Такое объяснение его не удовлетворяло. Он не почувствовал никакого влияния вредоносного враждебного сознания, ничто не указывало на то, что харонцы хотели проникнуть в него. Нет, это скорее напоминало возвращение в знакомые края. Как будто он снова почувствовал тот особенный, с детства знакомый запах поля битвы. Что это значило? Он не знал, за что ухватиться. Нахмурившись, он пришпорил Сонель и поравнялся с драконийкой.
Когда впереди возникли очертания стены, опоясывающей старую часть Альгедиана, беглецы придержали коней, перейдя с рыси на шаг. Первоначально стену возвели, чтобы защищать жителей от набегов химерийцев. С тех пор прошло много лет, и теперь она являлась лишь символом прошлого, а не защитным сооружением, так что власти не считали нужным ее ремонтировать. Городом управлял бургомистр, которого назначал император. Благодаря благоприятному расположению на пересечении главных дорог империи, пролегавших через равнины Синопля, Альгедиан считался процветающим центром. Каменные дома лепились по склонам большого холма, на вершине которого стоял замок бургомистра.
Шенда и Януэль решили проехать вдоль городских укреплений, чтобы до рассвета проникнуть в город. Все ворота охранялись, многочисленные солдаты, судя по всему, были встревожены. Держа зажженные фонари, они внимательно следили, чтобы ни одна повозка не въехала в город без досмотра. Эти меры были направлены на то, чтобы не впустить в город крестьян, которые надеялись продать здесь фрукты, собранный на полях урожай, хотя власти запретили ввозить сюда любой провиант, так как Темная Тропа оставила свой след на всем.
Во влажном воздухе все еще чувствовался запах Харонии. Шенда так спешила избавиться от него, что беглецы воспользовались первой же брешью в стене, через которую могли пройти лошади. В некоторых местах стена обрушилась, там громоздились кучи камней.
Они долго медлили, опасаясь патрулей, сновавших повсюду. В одном из проломов показались дозорные, но, побренчав оружием и посветив туда-сюда фонарями, скрылись на соседней улице.
Ведя лошадей за поводья, беглецы быстро перебрались через покрытую мхом каменную осыпь. Лошади фыркали, не желая подниматься по неустойчивым и скользким камням, но Шенда сумела их успокоить. Над их головами вырисовывались крыши домов старого города. Они проскользнули в тихую улочку, что вела вдоль стены к трактиру, который держал знакомый Шенды. Это его она хотела навестить.
Нижние этажи большинства домов представляли собой наглухо закрытые ставнями лавки торговцев. Беглецы, никем не замеченные под проливным дождем, миновали этот квартал и ступили в темные переулки бедной части Альгедиана. Бедняки ютились здесь в старых грязных строениях, брошенных торговцами, так как болото, простиравшееся к востоку от города и отравлявшее воздух вредными испарениями, осушить было невозможно.
Трактир выходил окнами на единственную площадь в этом квартале, названную в честь ее архитектора площадью Мадон. В былые времена большие окна этого здания выходили в сад, полный цветов, и многочисленные клумбы заглушали запах болота. Окруженная тенистыми аркадами, где купцы когда-то прятались от зноя, потягивая знаменитые вина Синопля, площадь Мадон ныне стала пристанищем всякого сброда. От сада не осталось ничего, кроме одичавших розовых кустов да невыкорчеванных пней деревьев ценных пород. Сами деревья давно уже были срублены и распилены на дрова. Из окон окрестных домов доносились голоса, а иногда и крики, сливавшиеся с шумом дождя.
– Твой друг живет здесь? – спросил Януэль, потрясенный царящим вокруг запустением.
– Да. Местечко, конечно, еще то, зато сюда никогда не заходят патрули, – ответила драконийка.
Когда они проходили под одной из арок, внимание Шенды привлек странный шум. Драконийку это не испугало, она была уверена, что блеска ее клинка будет достаточно, чтобы отпугнуть жителей этого квартала. Тем не менее ей показалось, что кто-то, скрываясь за колонной, следит за ними. У нее мелькнула мысль, что это мог быть Чан, тот, кого она искала в Альгедиане. Может быть, он хочет подшутить, застав их врасплох? Или это просто нищий, который испугался, завидев их?
Насторожившись, она замерла, решая, что предпринять. Пряди мокрых волос некрасиво свисали вокруг ее бледного лица, на ее влажном, тяжелом плаще поблескивали капли дождя. Она слегка коснулась медальона, висевшего на груди, и хрустнула пальцами.
Знаком приказав Януэлю присмотреть за лошадьми, Шенда обошла колонну. Сначала она увидела только поношенный коричневый плащ с капюшоном. Потом она поняла, что незнакомец, чье лицо было скрыто под нависшим капюшоном, ее не заметил и поворачивается к ней спиной. Медленно она вынула свой меч и вознесла про себя молитву Праматери Драконов, чтобы это был не харонец. Незнакомец вздрогнул, почувствовав, как что-то кольнуло спину.
– Только шелохнись, и я убью тебя, – прошептала она.
Свободной рукой она сорвала капюшон с его головы.

ГЛАВА 20

Сидя возле окна на последнем этаже дома на площади Мадон, бургомистр рассматривал юного фениксийца в подзорную трубу.
– Вы уверены, что это действительно он? – спросил он у стоявшего рядом сержанта.
– Абсолютно уверен, господин бургомистр.
В окружении полудюжины солдат и трех сержантов бургомистр выжидал лишь подходящего момента, чтобы схватить Януэля. Тем временем его люди окружали площадь плотным кольцом.
Разбуженный двумя часами ранее запыхавшимся сержантом, городской предводитель поначалу слушал его рассказ вполуха, полагая, что вряд ли дело стоит того, чтобы подниматься посреди ночи из теплой постели. Но потом его лицо взволнованно просияло, и он приказал поднять всех, кто был в резерве. Он не мог использовать солдат, охранявших городские ворота, так как это вызвало бы возмущение купцов. В конце концов удалось собрать около сорока человек, и теперь они, крадучись, стекались к площади.
От волнения у бургомистра вспотели ладони, он вспомнил, что было написано в письме верховных жрецов, повелевавшем установить скрытое наблюдение за неким Чаном. Поступили сведения, что он связан с той самой драконийкой-наемницей. Некогда он тоже состоял в отряде Черных Лучников, хотя уже давно сменил неверное и гибельное ремесло на куда более безопасную работу содержателя трактира. Впрочем, бургомистр справедливо полагал, что порядочный человек ни за что не открыл бы трактир в столь подозрительном квартале.

Как и большинству значительных персонажей этого квартала, Чану было известно, что городские власти занимаются вербовкой нищих.
Один из них донес, что в этом квартале посреди ночи появились двое незнакомцев. Эта весть быстро разнеслась среди попрошаек, работавших на бургомистра. Благодаря выгравированным на вощеных табличках портретам, которые Грифоны разнесли во все концы империи, стало очевидно, что это именно тот самый тщетно разыскиваемый повсюду юноша-фениксиец. Убийца императора!
Нервничая, бургомистр не переставал пощипывать свою бородку. Он понимал, что операция такого размаха обязательно нарушит хрупкое молчаливое соглашение, установленное между городской верхушкой и низами населения Альгедиана. К тому же все чаще давало о себе знать недовольство властями, допускавшими вторжения харонцев. Это была опасная игра. Городок мог вспыхнуть, как факел, и все предпринятые против харонцев меры безопасности оказались бы бесполезными. Но, с другой стороны, нельзя было упустить возможность схватить фениксийца и тем самым заслужить расположение Церкви, а может быть, даже заполучить место в окружении будущего императора…
Упираясь толстым животом в хлипкую оконную раму, бургомистр, дрожа от волнения, следил за тем, как Януэль и драконийка проходят через аркаду, и вдруг заметил фигуру, спрятавшуюся за колонной.
– Этот идиот стоит слишком близко! – раздосадованно сказал он, протягивая подзорную трубу одному из сержантов. – Посмотрите!
– Да… Похоже, она его заметила.
Бургомистр причмокнул:
– Ну хорошо. Ваши люди готовы?
– Готовы. Гаденышу не уйти с этой площади, – заверил его сержант.
– Тогда не будем больше тянуть и схватим его сейчас же!
– Подождите немного, господин бургомистр, – сказал сержант, не отводя подзорной трубы от Януэля и Шенды.
– В чем дело?
– Она отпустила его. Наш солдат удаляется…
Увидев грубое лицо нищего, повернувшегося к ней, Шенда сказала с ироничной улыбкой:
– Ты надеялся нас ограбить?
Пробормотав что-то невнятное, человек украдкой глянул на другой конец площади. Шенда мгновенно насторожилась. Шестое чувство никогда не изменяло ей, иначе ее давно бы уже не было в живых. Она проследила за взглядом нищего, и в ее голове зашевелилось подозрение. Она стиснула зубы, ощутив учащенное биение своего сердца.
– Сколько их? – проскрежетала она, прижимая острие ножа к его горлу. – Сколько? Если скажешь, будешь жить.
Нищий молчал до тех пор, пока острие клинка не обагрилось каплей крови.
– Не знаю, несколько дюжин, наверное, – прохрипел он.
– Воры?
– Нет. Солдаты империи.
У нее чуть было не вырвался крик изумления, но она постаралась подавить охватившую ее панику. Шенда сгорала от желания повернуться, чтобы рассмотреть затаившихся гвардейцев, но она знала, что это будет означать поражение.
– Проваливай. Давай уходи.
Нищий, моргая, посмотрел на драконийку. Он был уверен, что, стоит ему отвернуться, она убьет его. Неуверенным шагом он отступал в глубь аркады, не сводя с нее глаз, а затем кинулся бежать.
Шенда возвращалась к Януэлю ни жива ни мертва. Имперские ищейки здесь, они притаились в тени этой мрачной площади, дожидаясь подходящего момента, чтобы набросить сети на Януэля-фениксийца и положить конец его странствию.
Нужно было выиграть время.
Она подошла к Януэлю. Он видел, как нищий покинул свое укрытие за колонной и бросился наутек. Он дружески улыбнулся Шенде:
– Бедняга… Ты, должно быть, здорово его напугала!… – Он оборвал фразу, увидев ее искаженное от ужаса лицо. – В чем дело? Что случилось?
– Не делай никаких резких движений, – проговорила она сквозь зубы и взяла поводья. – Продолжай идти. Они выследили нас. Они здесь. За этими окнами или на крышах, я точно не знаю где. Иди, Януэль, иди…

Бургомистр вздохнул с облегчением, когда сержант передал ему, что драконийка отпустила их информатора.
– Она, наверное, приняла его за грабителя, – сказал он, хлопнув в ладоши. – Превосходно, просто замечательно.
Он навел подзорную трубу на скрипящую под напором ветра вывеску гостиницы, возле которой должно было произойти нападение. Со своего места ему не было видно фасада здания, скрытого аркадами, но нетрудно было представить себе, как лучшие из задействованных в операции солдат под покровом ночи подстерегают добычу.
Он перевел подзорную трубу вверх, чтобы удостовериться, что арбалетчики также заняли свои позиции. Убедившись в этом, он облизал губы и довольным голосом заявил:
– У них нет никаких шансов ускользнуть. Никаких.

Нервы беглецов были на пределе. Они шли под аркадой, направляясь к показавшимся впереди ступенькам, ведущим в погреб притона. Януэль прошептал:
– Что будем делать?
– Будем действовать по наитию.
Януэль вглядывался в темноту.
– Я ничего не вижу.
– Я тоже. Но они там, это точно. Надеюсь, Чану удалось сбежать.
Они остановились у лестницы и привязали лошадей. Тишину нарушал только шум ливня.
– Войдем, – прошептала Шенда, спускаясь по ступеням.
– Погоди, зачем самим лезть волку в пасть? Мы могли бы попытаться прорвать окружение на лошадях.
– Нет. Мы будем действовать изнутри. Тогда они не будут знать, что происходит.
– Но солдаты наверняка поджидают нас там.
– Я знаю. Поторопись, пока они ничего не заподозрили.

Притон Чана располагался в трех больших подвальных помещениях со сводчатыми потолками, отделенных друг от друга засаленными занавесками. Вся еда готовилась в старом камине, царственно возвышавшемся в глубине дальнего зала. Посетители сидели на скамьях за длинными деревянными столами. В первом зале за стойкой, сооруженной из перевернутой телеги, громоздились пивные бочки.
Внутри находилось семеро солдат. Трое спрятались за стойкой, двое других – во втором зале и еще двое возле камина. Чан за своей стойкой проклинал себя за неосторожность. Он вообще планировал в скором времени закрыть свое заведение, а теперь – на тебе! В трактир вторглись солдаты. За восемь лет, проведенных здесь, еще не было случая, чтобы хоть один солдат рискнул забрести сюда. Этой ночью они, угрожая оружием, ворвались и задули все свечи, кроме одной, дрожащий язычок пламени которой слабо освещал первый зал. Чан не понимал, чего от него хотят и, главное, на кого устроена облава. Ни один из авторитетных воров не засиживался в грязном притоне на площади Мадон. В чем же дело? – гадал он. Когда ручка входной двери начала поворачиваться, он бросил взгляд на висящий на стене лук, спутник бурно проведенной молодости.

Шенда твердой рукой взялась за ручку, резко выдохнула и отворила дверь. Но тут же отошла чуть в сторону, чтобы дать войти Януэлю. Окинув взглядом зал, она уверенным голосом поприветствовала Чана, лицо которого стало белым как полотно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31