— Милорд, надеюсь, я не помешаю? — К Эккехарду подошел Болдуин — молодой муж Джудит. — Возможно, вы помните, мы встречались прошлой ночью.— Вы — лорд Болдуин, муж маркграфини Джудит.— Именно так, — отозвался собеседник.На мгновение на губах принца появилась усмешка, но жизнь при дворе научила его хорошим манерам, и поэтому он, подавив смешок, ответил:— Да, я вас помню.— Мне неоднократно доводилось слышать, как хвалят ваш голос, милорд. Может быть, вы когда-нибудь усладите наш слух своим чудесным пением? — Болдуин был более чем красивым молодым человеком, и Росвита изумленно наблюдала, как Эккехард буквально растаял от лестного высказывания.— Не вижу никаких причин откладывать! Мы пойдем прямо сейчас. А завтра, возможно, я возьму вас с собой на охоту.— Конечно, милорд, я в вашем распоряжении.И они ушли, не обратив ни малейшего внимания на попавшегося им на пути Ивара. Росвита заметила, что бедняга Ивар был мрачен и раздосадован. Ей нельзя было с ним разговаривать, и она тут же подумала, что это, возможно, к лучшему. Никакие утешения ему не помогут, а когда Джудит вернется с востока, он уже будет в монастыре, где труд, учеба и молитвы заполнят его дни так, что времени на мысли о запретном совсем не останется.Подумав о монастырской тишине, Росвита содрогнулась. Нет, с тех пор, как к ней в руки попало «Житие святой Радегунды», она совершенно лишилась покоя. Ее словно что-то подтачивало изнутри, не давая покоя, — вопросы, на которые она не могла найти ответы.Куда отправился Санглант? Что случилось с Книгой Тайн? Действительно ли Лиат околдовала принца или, напротив, это он соблазнил ее? И почему так спокоен Генрих? Может, под маской спокойствия скрывается жгучая ярость, которая обрушится на виновных позже?— Сестра. — Брат Фортунатус незаметно проскользнул в сад вместе с королевской свитой и теперь хотел что-то сообщить Росвите. Она наклонилась, чтобы расслышать взволнованный шепот. — Я стоял у нижних ворот и смотрел на уезжающих. Так вот, в свите герцога Конрада не было сестры Анны из монастыря святой Валерии.— Сестра Амабилия не нашла ее и у нижней ограды?— Нет, сестра. — Росвита еще никогда не видела его таким мрачным. — Она словно испарилась.— Да, странно, — согласилась Росвита. — Вот что, напиши-ка письмо, брат. Надо поскорее известить матушку Ротгард.Фортунатус послушно кивнул и удалился, его белое облачение мелькнуло в толпе придворных, а потом исчезло из виду. По саду бродили люди, пришедшие сюда полюбоваться цветами и скульптурами, в изобилии разбросанными по саду и украшавшими его стены.Джудит и унгрийский посол подошли к ограде, чтобы оттуда посмотреть, как исчезает среди зеленых полей свита герцога Конрада. Росвита подошла поближе послушать разговор. Мужчина обращался к маркграфине через переводчика.— Эта девочка, которую он увез, — его дочь, она ведь внучка альбанской королевы? Так как же герцог Конрад хочет жениться на дочери альбанской королевы, если он сам не король?Джудит улыбнулась, но взгляд ее стал тверже:— Если вы хотите добиться успеха в вашем деле, то не стоит задавать таких вопросов о королях.— Я и не задавал, — со смехом возразил посол. Он приходился двоюродным братом унгрийскому королю, у него было веселое лицо, длинные черные усы, которые он умащивал маслом, тощая клочкастая бородка, не гуще, чем у шестнадцатилетнего юноши, тогда как на висках уже пробивалась седина. — Говорят, что на Альбе мужчины работают как рабы, а женщины, наоборот, отдыхают как королевы, и что до сего дня ни одна девушка из их правящего дома не расставалась со своей матерью. Я очень удивился.— Не вы один, это удивило многих, — ответила Джудит. — В молодости герцог Конрад ездил на Альбу. Говорят, он очаровал королеву и она согласилась на помолвку. Другие рассказывают, что он вскружил голову ее дочери, а потом убежал вместе с ней, хотя ее мать и была против.— Но он же не убежал с принцессой Теофану, несмотря на то что король против их брака.— Альба — остров, и Генриху в случае необходимости понадобится морская эскадра для погони.— Так и есть. — Унгрийский посол был одет в мягкую шелковую тунику в аретузском стиле, однако элегантность его наряда портила тяжелая меховая накидка, которую он набросил на плечи, невзирая на жару. От него пахло какими-то сладкими духами, похоже, с утра он опрокинул на себя целый флакон, и от этого запаха у Росвиты разболелась голова. — Благословит ли король свадьбу своей дочери с нашим господином или предпочтет салийского принца?Джудит холодно улыбнулась — для нее вопрос о свадьбе принцессы таил в себе беспокойство иного рода.— Я тоже хочу положить конец куманским набегам. За последние два года мои земли сильно пострадали, да и ваши тоже. Если вендарская и унгрийская армии объединятся, мы сможем нанести удар в самое сердце куманских земель и положить конец этим разбойным нападениям. Но, конечно, остается вопрос вероисповедания, друг мой. Аретузские священники, которых ты включил в свою свиту, не придерживаются церковных обрядов Дарра. Вендарская принцесса не может выйти замуж за унгрийского принца, который не молится Господу, как она. Король Геза должен признать главенство даррского духовенства над аретузским, если хочет вступить в союз с дочерью короля Генриха.— Благословенная жена Генриха была из Аретузы.— Но их брак благословило духовенство Дарра.— Король Геза согласится, если Генрих предложит ему союз на таких условиях.Джудит пожала плечами, показывая, что не может сказать ничего определенного.— Ну, тогда вы сделали все что могли. Король скажет, когда примет решение.Король ничего не ответил послам в тот день, но на следующий, на пиру в честь святых Искандера и Дауда, он поднял тост за принцессу Сапиентию и объявил о ее помолвке. У Росвиты пальцы слиплись от меда: в день святых близнецов существовала традиция пить мед и есть медовые пироги, памятуя о знаменитом чуде пчел. Монахиня поспешно облизнула пальцы и взяла в руки чашу, которую этим вечером делила с принцессой Теофану. Генрих на сей раз не спрашивал ее совета, как обычно в сложных ситуациях. Потрясенный бегством Сангланта, он пил дни и ночи напролет, не решая никаких серьезных дел.Король молча смотрел, как придворные наполняют кубки, чтобы снова поднять тост.Брат Фортунатус шепнул Амабилии:— Вы уже сделали ставку, кого выберет король? Кого он сочтет более достойным — благовоспитанного салийского принца или унгрийского — наполовину варвара?— Делать ставки — грех, — укоризненно произнес брат Константин. — Тем более священникам. К тому же Господь запретил предсказывать будущее.— Я думаю, что он отдаст предпочтение салийскому принцу, — пробормотала Амабилия, как обычно игнорируя Константина. — Тогда он сможет получить от салийского короля поддержку, если мятежные лорды Варре снова восстанут.— Учитывая то, что Сабела в заключении, это маловероятно. Нет, дорогая сестра, он выберет унгрийца. И если я окажусь прав, вы отдадите мне два последних медовых пирога с вашего блюда.— Обжорство — грех, — провозгласил Константин.— Вы считаете, он отдаст предпочтение унгрийцу? Но король Геза даже не предложил в женихи своего сына, а прислал всего лишь младшего брата.— Младшего брата — опытного военачальника, который сражался с куманами и другими варварскими племенами. Причем успешно. С кем лучше вступить в союз Сапиентии, если она станет маркграфиней Истфолла? С тем, кто знает там положение вещей.— Я принимаю ставку, — весело сообщила Амабилия. — Но что ты дашь, если я окажусь права?— Я уже съел все пироги. А что бы ты хотела?— Твое совиное перо, брат. Это единственная вещь, на которую я согласна спорить.— Тише, друзья мои, — улыбнулась Росвита, утихомиривая спорщиков.Лицо Теофану оставалось таким же невозмутимым, как у статуи в восьмиугольном саду. Ее взгляд был прикован к отцу, который протянул руку Сапиентии, приказывая ей подняться.Сапиентия встала и покраснела. Каким-то образом ей удалось сдержаться и промолчать, пока говорил отец. Голос Генриха разносился по всему залу, достигая самых удаленных уголков, даже слуги, приникшие к закрытым дверям в надежде узнать о решении короля, слышали каждое его слово:— Пусть салийский посол едет на запад с одним из наших «орлов» и отвезет дары нашему брату Лотару в знак дружбы и расположения, а унгрийский посол — на восток и передаст королю Гезе, что я разрешаю его брату, принцу Бояну, встретиться с моей дочерью в городе Хандельберге не позднее дня святого Валентинуса. Пусть их обвенчает епископ Альберада, которая правит в тех землях и несет свет истинной веры язычникам. После трехдневного праздничного пира они проследуют в Истфолл и будут править там, дабы защитить народ Истфолла от куманских набегов. Такова моя воля.Теофану что-то невнятно пробормотала, но ее слова заглушил поднявшийся в пиршественном зале шум. Все стали поднимать заздравные чаши, отовсюду слышались приветственные крики. Сапиентия еще не пришла в себя от неожиданности. Она посмотрела на салийского посла, потом перевела взгляд на унгрийского, при этом она не казалась разочарованной, напротив, она прямо-таки сияла от счастья.— Помолвлена наконец, — сказала Теофану, взяла из рук Росвиты чашу и осушила ее до дна. Затем сделала знак виночерпию вновь наполнить ее. — Вы выпьете за удачу моей сестры?— Разумеется. — Росвита с благодарностью выпила.В зале было жарко и шумно; ей вдруг захотелось оказаться в восьмиугольном саду в полном одиночестве и спокойно подумать. Однако ее мечтам не суждено было сбыться — Теофану снова заговорила. На этот раз она понизила голос, и никто, кроме Росвиты, не мог ее слышать:— Если Генрих хочет, чтобы Сапиентия правила после него, зачем тогда он согласился на ее помолвку с иностранцем, который не может рассчитывать на то, что его поддержат вендарские лорды? Говорят, на праздник зимнего солнцестояния унгрийцы приносят в жертву своим языческим богам коней, хотя в остальное время почитают Господа. И таким мой отец хочет видеть супруга будущей королевы?— Мы мало знаем о принце Бояне кроме того, что он знаменит своими победами во многих сражениях, — задумчиво ответила Росвита.Унгрийский посол произнес еще один тост. Он встал, отбросил меховую накидку, с которой не расставался даже во дворце. По правде говоря, он выглядел просто нелепо среди разряженных придворных. Всего два поколения назад унгрийцы были разбойниками и до сих пор не утратили варварского облика, даже несмотря на заимствованную у аретузцев манеру одеваться.— Все они слепцы, — резко сказала Теофану.— Кто? — спросила Росвита, удивившись неожиданной горячности всегда спокойной и невозмутимой принцессы. — И чего они не замечают?— Не важно. — Выражение лица Теофану снова стало непроницаемым. Она снова взяла чашу, хотя Росвита успела лишь пригубить напиток. — Не важно, просто вы еще не поняли.— Вы думаете о Сангланте?— Последние четыре дня отец думает только о нем одном. Это понятно по тому, как он ведет себя и как намеренно избегает всяких напоминаний о сыне.— Слепота бывает разной. — Росвита смотрела, как ликующая Сапиентия целует отца под одобрительные крики собравшихся.Слепота бывает разной, а неистовство заставляет действовать неожиданно. Так размышляла Росвита на следующее утро. Король послал за ней очень рано.Он сидел во дворе и наблюдал, как слуги нагружают телегу подарками для жениха Сапиентии. Эти дары она преподнесет принцу Бояну в знак их союза. Время от времени король отдавал распоряжения относительно той или иной вещи.Неподалеку толпились придворные, в том числе Гельмут Виллам и маркграфиня Джудит.Возле Генриха стояли трое его детей. Сапиентия казалась счастливой. Теофану смотрела на все происходящее спокойно, как обычно. Эккехард переминался с ноги на ногу, пытаясь разглядеть кого-то в толпе вельмож. Он слишком часто хмурился, и это портило его в общем-то приятные черты.— А-а, вот и мой верный советник.Росвита опустилась перед королем на колени, и Генрих протянул ей руку для поцелуя. Его глаза странно поблескивали, и от этого ей стало не по себе.— Утром нас ждут новые разлуки и расставания. — Генрих кивком указал на Теофану. — Ты, дочь моя, поедешь в Аосту в качестве моего представителя. Помогай королеве Адельхейд по мере сил и разумения.— С радостью, отец. Но, вероятно, я отправлюсь в путь после совета в Отуне?— Нет. Тебе придется поехать немедленно, если, конечно, ты хочешь перебраться через Альфарские горы до того, как закроется перевал.— Но ты же знаешь, я должна давать показания в Отуне, где отец Хью предстанет перед судом.— Я сказал свое слово, — произнес Генрих, не повышая голоса.— Но если я не выступлю на суде… — Теофану покраснела и оборвала фразу, покосившись в сторону Джудит.Росвита заметила, как подобралась маркграфиня, приготовившись к обороне, — так опытный военачальник сосредоточивается перед битвой.— Ты поедешь в Аосту, Теофану. Только епископы могут судить священника. А ты не вмешивайся.— Но мое свидетельство…— Ты можешь отправить письмо. Таким образом, твой голос будет услышан на совете.Теофану ничего не оставалось, как смириться с решением отца. Она не собиралась идти по стопам Сангланта, который осмелился ему перечить. Принцесса быстро овладела собой, пробормотала что-то, означающее согласие, и удалилась. Но, как заметила Росвита, взгляд у нее был отнюдь не покорным.— Обещайте мне, — прошептала она, остановившись возле Росвиты, — что вы лично прочтете мое свидетельство на суде. Иерархи вас послушают.— Сестра Росвита. — Обманчиво мягкий голос Генриха прервал их разговор. — Чтобы моей дочери не пришлось одной вести переговоры в Аосте, я отправляю вас с ней. Вы будете помогать ей советами и наставлять в добродетели.— В-ваше величество… — Росвита была так потрясена, что не смогла выдавить из себя что-нибудь более осмысленное.— Что-то не так, сестра? — вежливо осведомился король.Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять происходящее: Теофану и Лиат не будет на суде, а Росвита не сможет отстоять их правоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47