https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/s-gigienicheskim-dushem/ 

 


Действительно, переправы всегда связаны с риском – и в случае, если люди идут по льду, и в случае, если они плывут по воде. Но самый трудный вариант – это сочетание воды и льда.
Вот впереди канал шириной метров 10. Лодку спускают на воду, в нее прыгает Федор Склокин. Однолопастным веслом, как на каноэ, он подгребает к противоположному берегу и в зависимости от толщины края льдины либо выпрыгивает, либо осторожно выползает на лед. В руках у Склокина прочный линь, второй у нас, мы тянем лодку к себе, загружаем ее. Челночная переправа быстра и надежна. И все-таки сто таких переправ в течение нескольких часов – очень утомительное, а значит, и опасное дело. А именно сто, а то и больше челночных переправ мы устраивали, форсируя некоторые двухкилометровые проливы. Но самым трудным «ледово-водным» переходом оказалась переправа с острова Колосовых на полуостров Воронцова.
По плану, опережая нас на два дня, Центральная группа вышла к складу. Лабутин передал, что пролив свободен ото льда. Наша лодка была в полном порядке, и мы решили, что на переправе обойдемся своими силами. Ребята, чтобы не терять времени, ушли вперед и начали обход полуострова Михайлова. Они были на расстоянии 30 километров от нас и в случае необходимости могли быстро прийти нам на помощь.
Так как лодка была у нас одна, мы переправлялись поочередно. В первый рейс отправились вчетвером без основного груза. Склокин с компасом сел на нос лодки, Ростов с УКВ-радиостанцией «Ласточка» примостился на рюкзаках в центре, на корме с веслами – Шпаро и Шумилов.
Течение гнало нас в открытое море, и, боясь проскочить полуостров, мы начали движение чуть правее взятого направления.
Внезапно низкий туман, возникший буквально из ничего, закрыл противоположный берег. Мы пошли по компасу.
Справа впереди все время слышался скрежет. Видимо, там было скопление льда, и нам было не по себе. Внутреннее напряжение проявлялось во всем: в движениях, в голосе, в выражении лиц. Через час Ростов стал возиться с «Ласточкой». Мы, не сговариваясь, зашикали на него. «Выйдем на связь на берегу», – сказал один из нас. Ростов удивленно пожал плечами. Трудно понять, почему мы наложили вето на разговоры с берегом, вроде бы не суеверные. Уже потом Склокин, пытаясь объяснить это, воспользовался такой аналогией. Часто спортсмену на соревнованиях совершенно нестерпимо слышать репортаж о самом себе, а когда он идет на побитие рекорда, то зрители и комментаторы затихают, как бы помогая ему. Вероятно, здесь сказывается нервное напряжение спортсмена.
Течение и ветер гнали обломки ледяных полей, которые, вдруг появляясь из тумана, упорно проплывали своей дорогой, заставляя нас то и дело менять курс.
Ветер стал усиливаться, а туман по-прежнему скрывал от нас противоположный берег. Льдины попадались все чаще и чаще, и вот лодка оказалась в их окружении. Сначала мы пытались найти проход по лабиринту каналов, но потом поняли – надо выходить на лед и «перетаскиваться».
В лодке мы чувствовали себя уверенно. Льдины вокруг двигались, сталкивались, разворачивались, крошились и наползали друг на друга, но нас это как бы не касалось. Теперь же предстояло идти по этим зыбким полям, и никому вылезать на лед не хотелось.
Наконец мы выбрались из лодки, надели рюкзаки и пошли по компасу. Лодку тащили волоком, часто используя ее как мостик между двумя соседними льдинами. Переправа продолжалась около двух часов. В туманной пелене каждый из нас надеялся рассмотреть берег. В душу закрадывалось сомнение: а может быть, мы идем параллельно ему, может быть, нас незаметно сносит и первоначально выбранное направление не ведет к цели?…
Туман временами рассеивался, и видимость улучшалась. В один из таких моментов слева над ледяным покровом показалась темная полоса. Мы остановились, достали карты и компасы, а полоса тем временем исчезла. Что делать? Идти к ней? А вдруг это обман зрения? Решили курс пока не менять.
Минут через десять темная полоса появилась вновь, она стала шире, и мы без обсуждений повернули налево. Через несколько десятков шагов открылся обрывистый берег, был он очень близко – в 50 метрах. Вскоре мы вышли на твердую землю.
По плану за Денискиным и Ростовой, которые остались на острове Колосовых, должны были вернуться Шпаро и Шумилов, но туман не рассеялся, и в лодке кроме двух гребцов должен был быть рулевой с компасом.
– Тебе придется побыть одному. Одному поставить радиомачту, Лабутина со связи не отпускай, пока не вернемся. «Ласточку» держи на приеме, – сказали мы Ростову.
Втроем налегке отправились в обратный путь. Ветер дул все сильнее, туман поредел, начал моросить дождь. На середине пролива ветер из бокового стал встречным и задул неистово. Льдины теперь ходко шли нам навстречу. Берег не приближался. Отчаянными усилиями мы буквально завоевывали сантиметры.
Боролись четыре часа. Наконец берег. Забрали товарищей и вещи и снова пошли через пролив, на этот раз без особых приключений.
В 30 километрах четверо друзей из Центрального отряда волновались за исход переправы. Был час ночи, когда мы поблагодарили их за страховку: «Через день встретимся. Спокойной ночи».
На следующее утро наш отряд подошел к складу. Рюкзаки стали тяжелыми: кроме продуктов мы несли теперь вторую лодку и подвесной мотор. Переправившись через речку Широкую на двух лодках, сделали дневной привал. 12 километров осталось до характерного крюкообразного мыса, за которым было намечено место ночевки.
Лед покрывал береговой пляж, и мы шли по льду. Искать было нечего. Лишь на редких косах лежал плавник, и тут, привычно расходясь цепью, мы внимательно смотрели под ноги. Незадолго перед нами здесь прошли ребята из Центральной группы – на песке отпечатались их следы. В развалившейся избушке мы нашли записку от них и смешные рисунки. Берег не предвещал находок, и все наши мысли были о завтрашнем дне, о товарищах, которые сейчас ищут могилу Кнутсена. Скоро мы тоже будем ее искать. Кому же повезет: им, или нам, или никому?
Берег медленно поднимался. Мокрая глина липла к сапогам. Надо идти правее, выше – там тундра суше. Володя Ростов правильно сделал – взял правее, теперь он дожидается остальных возле триангуляционного знака. Под гору пошли веселее.
В море уходила песчаная коса. Она отгораживала большую лагуну, сообщавшуюся с морем протокой. Сейчас, во время отлива, сильное течение в протоке было направлено к морю. На другой стороне этой мини-речушки нас ждал ночлег: костер, ужин, отдых. Мы спешили к ночлегу, чтобы хорошенько отдохнуть. Завтра – трудный день. Никому не пришло в голову подойти к обрывистому краю берега. Что там могло быть интересного – по соседству с современным триангуляционным знаком? Кроме того, вдоль берега, осматривая все как положено, прошли Леденев, Лабутин, Наливайко и Склокина. Договоренность ведь была строгая: мы несем груз, а они осматривают береговую полосу.
Однако коса, выбранная нами, для них тоже была желанной. На пей они раскинули лагерь, на ней сложили вещи, чтобы налегке идти в обход полуострова Михайлова. (Наша палатка в тот вечер стояла рядом с их складом.) Они, конечно, очень торопились – быстрее, быстрее к полуострову Михайлова, берег же здесь как следует изучат наши товарищи, которые не спешат.
Вот так и получилось, что два десятка километров – от перешейка полуострова Воронцова до мыса с триангуляционным знаком – оказались «бесхозными». Такая нелепая вышла накладка, единственный сбой за всю экспедицию.
Нам казалось, что берег для поисков тут бесперспективный. И возможно, что, не надеясь друг на друга, мы все равно не сделали бы находки возле обрыва напротив триангуляционного знака, прошли бы мимо черного ствола плавника, которому место в музее и ради которого ровно через год прилетит сюда новый отряд полярной экспедиции «Комсомольской правды».
Группы рвались к двум точкам, которые на карте были отмечены буквами «М». Одна – мыс Приметный, другая, километрах в 20 к западу, – возле озера Заливное. Но почему две точки? Две могилы?
Перед отлетом в Арктику мы побывали в Ленинграде, у гидрографа Владилена Александровича Троицкого, много лет проработавшего на Диксоне. Мы знали его работы, но тогда впервые познакомились с ним и долго обсуждали план предстоящих поисков.
Владилен Александрович высказал в разговоре мнение, которое показалось нам почти кощунственным. «Я думаю, – сказал он, – что могила Кнутсена находится не на мысе Приметный, а значительно западнее – на косе между морем и озером Заливное. Я думаю, Бегичев просто ошибся и неправильно определил свои координаты».
Во всех книгах указывается мыс Приметный, рассуждали мы. И потом, разве мог такой опытный человек, как Бегичев, ошибиться? Но спорить не стали, а нанесли на свои карты второе «М».
… На следующий день Центральная группа была возле озера Заливное.
Из дневника начальника группы Владимира Леденева:
«Проснулся от удара в бок. Подумал: это, наверно, ветром сломало радиомачту и теперь она может порвать палатку. С грустью вылез из теплого спальника. Ребята безмятежно спали. Осторожно, чтобы не разбудить их, я протиснулся к выходу из палатки и расстегнул его. Прямо передо мной была огромная белая морда с темным носом. Медведь! Я отшатнулся и стал будить охотника – Володю Наливайко. Накануне молния на его спальнике сломалась, и теперь он никак не мог расстегнуть английские булавки, которыми скрепил спальник. В это время медведь сильно дернул палатку, и ее левая сторона обвисла. Кричать или молчать? „Стреляй через палатку“, – шепнул я Володе. Он раздвинул вход в палатку стволом ружья. Мы увидели, что медведь, переваливаясь, бежит прочь по льдинам бухты Неожиданностей.
Сегодня трудный день. Намечали встать пораньше, так что зверь пришел кстати. Утро прошло возбужденно. Собрали рюкзаки, позавтракали и двинулись на поиски могилы Кнутсена.
Минут через 10 после выхода из лагеря подошли к протоке, соединяющей большую лагуну с морем. Был отлив, и льдины медленно выплывали из лагуны.
Достали шелковую лодку-челнок и наладили переправу.
За протокой начиналась широкая коса, на которой нам и предстояло вести поиски. Мы отнесли рюкзаки, а затем, вернувшись, стали прочесывать берег. Подошло время радиопереговоров с Островной группой. Я включил «Ласточку» и услышал голос Шпаро. Он спрашивал о могиле, нашли ее или нет. Ответить было пока нечего.
Находки Н. А. Бегичева в 1921 г

Письмо Р. Амундсена, найденное в районе р. Зеледеева (Из личных фондов ЦГАНХ СССР)

Письмо П. Тессема и П. Кнутсена, оставленное на мысе Вильда

Руал Амундсен

Питер Тессем. Фото Д. Шпаро

Пауль Кнутсен. Фото Д. Шпаро

Памятник П. Тессему в пос. Диксон. Фото Д. Шпаро

Останки норвежского моряка, найденные в 1922 г. недалеко от Диксона. (фото из личного архива М. А. Начинкина)

Останки норвежского моряка. (фото из личного архива М. А. Начинкина)

Лагерь экспедиции «Комсомольской правды» на берегу Таймыра. Фото Д. Шпаро

Могила кочегара ледокольного парохода «Вайгач» Г. Г. Мячина на мысе Вильда. Фото В. Владимирова

Разбитая шлюпка. Фото Д. Шпаро

На мысе «М» (слева направо: Ф. Склокин, А. Мельников, М. Деев, В. Рахманов, В. Леденев). Фото Д. Шпаро

Э. В. Толль со своими детьми

Памятник Э. В. Толлю в Кохтла-Ярве. Фото С. Рахомяги

Гидрографическое судно «Эдуард Толль». Фото С. Рахомяги

Раскопки на мысе Депо в 1974 г. Фото Д. Шпаро

Консервы, изготовленные в 1900 г. Фото Д. Шпаро

Продукты 1900 г. погружены в изотермические контейнеры. Фото Д. Шпаро

Зимовщики п/с «Мыс Оловянный» (слева направо: А. А. Голубев, Э. Т. Кренкель, Н. Г. Мехреньгин, Б. А. Кремер)

В. А. Троицкий у грота в заливе Ахматова

На берегу залива Ахматова. Фото В. Леденева
Через некоторое время в средней части косы мы обнаружили остатки кострища, причем рядом валялись кости. Чьи они, понять, к сожалению, было невозможно. Недалеко от этого места нашли старый на вид патрон.
За поисками застал нас второй сеанс радиосвязи. Рассказали начальнику о находках. Выяснилось, что его группа, не заходя на полуостров Михайлова, ушла вперед и теперь он и Ростов ждут нас, чтобы переправить через лагуну. А это значит, что нам надо торопиться. Впрочем, Шпаро сказал, что если есть хоть маленький шанс на успех, то можно заночевать и на следующий день продолжать поиски.
Еще раз осмотрели песчаный пляж, перевернули многочисленные бревна плавника, но ничего «подозрительного» не увидели. Взяли рюкзаки и пошли дальше. Примерно через километр нашли выброшенную на берег большую лодку, похожую на яхту. На борту надпись: «Si». Трудно сказать, есть ли связь между этой лодкой и предыдущими находками. Наверное, нет, так как косу в большой шторм наверняка заливают волны, а все предметы с нее смывает вода. Свидетельствует об этом расположение плавника, да и озеро, которое коса отделяет от моря, называется Заливное.
Через полтора перехода подошли к заброшенному домику охотника. Шпаро и Ростов, видимо, заметили нас и плывут к нам. Встреча была радостной, хотя ребята выглядят усталыми. Набиваемся в лодку, как зайцы к деду Мазаю. Челнок тащим на прицепе. В нем два рюкзака. В большой лодке шесть человек и два рюкзака. Чувствуется перегрузка, но мы плывем…»
Кости, которые ребята из Центральной группы нашли на косе, были привезены в Москву. Специалисты провели их экспертизу. Заключение было категоричным: «Среди найденных костей нет ни одной человеческой». Ничего интересного не обнаружили мы и на мысе Приметный.
Итак, могила Кнутсена не найдена. Зимой мы обрабатывали материалы, строили планы на будущее, и вдруг пришло письмо от полярника, литератора и журналиста – Никиты Яковлевича Болотникова: «Стоянка двух норвежцев, или, как ее называют в литературе, могила Кнутсена, обнаруженная Бегичевым в 1921 году, по моему мнению, – стоянка участников экспедиции Русанова».
Было от чего ахнуть.
6. «ИДУ К СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ ОКОНЕЧНОСТИ НОВОЙ ЗЕМЛИ, ОТТУДА НА ВОСТОК»
В июле 1912 года русская полярная экспедиция под руководством геолога Владимира Александровича Русанова отправилась на судне «Геркулес» к берегам Шпицбергена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24


А-П

П-Я