Она действовала ему на нервы. Ну и к черту ее, если она не хочет им помочь.
– Если ты только это чувствуешь, тогда тебе лучше уйти.
– Ты не понимаешь, – сказала она, и на глазах у нее навернулись слезы, – нельзя так поступать.
– Но Синдра моя сестра, и она нуждается в моей помощи, поэтому можешь убираться к черту.
– Нет, я не уйду, – ответила она.
– Но если ты остаешься, значит, ты мне помогаешь и это значит, ты принимаешь во всем этом участие.
– Что ты собираешься делать?
– Я все устрою сам, ладно? – сказал он, ее вопросы ему уже надоели.
Он уговорил Синдру встать с постели и собрать вещи. Потом снял одеяло с постели и стал заворачивать в него мертвое тело. Это была нелегкая работа. Всюду кровь, и укоряющий взгляд Энни следовал за ним неотступно. Пот заливал лицо, во рту пересохло, и сердце громко стучало. Черт возьми! Он совсем не был уверен, что поступает правильно, но если он хочет вытащить Синдру из этого грязного дела, то выбора у него нет.
Наконец ему удалось завернуть тело в одеяло. Потом он вышел: теперь надо вынести тело из этой душной комнаты и положить в багажник.
– Ник, я ужасно боюсь, – сказала Синдра, прижавшись к его руке.
– Не бойся, – сказал он, и голос его опять звучал гораздо увереннее, чем он сам при этом чувствовал себя. – Уже почти все в порядке. Я сейчас отвезу тело в пустыню и там похороню. А вы двое оставайтесь здесь, пока я за вами не вернусь.
– Нет, – сказала она, – я не могу позволить тебе все это взять на себя. Я с тобой.
– Но если ты с ним едешь, то и я, – сказала Энни, быстро присоединяясь к Синдре.
Эти двое просто сведут его с ума, но действительно безопаснее их, наверное, захватить с собой.
– Ладно, – сказал он, соглашаясь. Он вышел из комнаты и оглянулся. Уверившись, что никого нет, он подогнал машину как можно ближе к двери. Затем, все еще зорко озираясь вокруг, он вытащил тело из комнаты и ухитрился втиснуть его в багажник.
К тому времени, как все было кончено и они сели в машину, нервы были на пределе.
– Мы должны выглядеть так, как будто ничего не случилось, весело и спокойно. Если нас что-либо задержит, чтобы то ни было, ведите себя как ни в чем не бывало, понятно?
Он осторожно повел машину по веселым, сверкающим неоновой рекламой улицам города, доехал до тихих пригородных улочек, и, наконец, началась пустыня. Затем он молча ехал еще полчаса, прежде чем взять в сторону от дороги. Он вынул тело и тащил его, как ему показалось, целую вечность по песку. Потом вырыл руками неглубокую могилу.
Когда он все сделал, то свернул пропитанное кровью одеяло и отнес его в машину.
– Мы закопаем его в другом месте, – сказал он, бросая его в багажник. – Не надо, чтобы осталась хоть какая-то связь между мертвым телом и гостиничным одеялом.
– А пистолет? – спросила Синдра.
– Я выброшу его по дороге в Лос-Анджелес.
– Все это кошмар какой-то, – сказала Энни, покачав головой. – Лучше бы мне никогда с вами не знаться.
– Но ты, милая, нас знаешь, ты участница того, что произошло, так что заткнись, – грубо ответил он, не в настроении слушать больше ее жалобы.
Через несколько минут они были на пути в Лос-Анджелес.
54
– Я сделал ошибку, – сказал Оливер Либерти.
– Извините? – ответила Лорен.
Они сидели в элитарном нью-йоркском клубе за рюмкой коньяку, а Пиа и Хауэрд, тесно прижавшись друг к другу, танцевали. В комнате, обитой темными панелями, плыли звуки песни «Эти краткие, краткие утренние часы» Фрэнка Си-натры.
Оливер попыхивал длинной тонкой сигарой – она шла к его орлиному профилю.
– Я сказал вам, что совершил ошибку, – повторил он.
– Какую же? – вежливо поинтересовалась она.
– Когда меня оставила жена, я был очень зол. Мы жили больше тридцати лет, но однажды она решила, что с нее хватит. Она внезапно стала феминисткой, а я ее врагом;
– Нехорошо.
– Этим мало что сказано, моя дорогая.
– Поэтому вы познакомились с Опал?
– И сдуру на ней женился.
Лорен не была уверена, что все это ей интересно слышать. Сидеть вот так, в ночном клубе, и слушать рассказы дядюшки Хауэрда о его неудачном браке вовсе не столь уж приятно. Но в конце концов она никуда не торопится. Они сидят в дорогом клубном ресторане с французской кухней и уже переговорили обо всем – от самых последних политических новостей до новейших мод, и хотя он не блещет молодостью, он определенно очень обаятельный человек.
– А вы уверены, что надо обо всем этом рассказывать именно мне? – спросила она.
– Но с вами я могу говорить, – ответил он, кивнув, словно этим хотел уверить не только ее, но и себя. – В вас есть что-то особенное.
– Что же это такое? – спросила она небрежно.
– Что-то такое в ваших глазах. Понимание. И давайте также не забывать, что вы очень красивая женщина.
Подумать только, сколько ей пришлось выслушать комплиментов за эту неделю!
– Я польщена, – сказала она, – но я же не психоаналитик.
– Но я и не считаю вас такой, – ответил он и кивнул в сторону танцующих. – Пойдем?
– О'кей, – сказала она, вставая.
Он потушил сигару, взял ее за руку и повел в тесный круг. Какое-то мгновение он держался от нее на довольно приличном расстоянии, а затем внезапно притянул к себе и крепко обнял.
– Я уже говорил со своими адвокатами, – сказал он.
– О чем? – спросила она. От него пахло дорогим лосьоном.
– О разводе.
– А почему вы мне об этом говорите?
– Потому что с вами легко разговаривать и я снова хочу увидеться с вами, если вы, конечно, не против, чтобы вас видели в компании пожилого человека. – Он ей улыбнулся, говоря это, и слова прозвучали легко и беззаботно.
Ей хотелось ответить ему, как она отвечала обычно: «У меня нет сейчас желания вступать с кем-нибудь в прочные отношения». Но ей показалось, что было бы самонадеянно говорить это на такой ранней стадии знакомства, и она пробормотала:
– Мне это будет приятно.
– И мне тоже, – сказал он. – Как насчет завтрашнего вечера?
У клуба их терпеливо ожидал шофер-японец и блестящий черный «роллс-ройс».
– Неплохо, а? – прошептала Пиа, пролезая на заднее сиденье, пока Оливер и Хауэрд обсуждали на тротуаре какое-то дело. – Он тебе нравится?
– Он женат, – прошептала Лорен, – и перестань меня пристраивать.
– Да, но он разводится.
– Пиа, он мне в отцы годится, а может быть, даже в дедушки.
– Ну и что?
– Сделай одолжение, перестань меня выдавать замуж. Сначала они отвезли Пию и Хауэрда, а затем «роллс– ройс»
проследовал к ее квартире. На улице она увидела белый лимузин Эмерсона, припаркованный у ее дома. Но ей больше всего на свете не хотелось бы сейчас с ним встречаться. Повернувшись к Оливеру, она спросила:
– У вас в доме есть комната для гостей? Он изумленно взглянул:
– Комната для гостей?
– Приехал человек, которого я избегаю, и э… и если я поеду с вами, меня это избавит от больших неприятностей.
– Ну, конечно, – ответил он, очень довольный, что может ей услужить.
Квартира Оливера, расположенная во внушительном старом особняке, выходящая окнами на Центральный парк, была по любым стандартам очень просторна. Потолки высокие, комнаты большие, вид из окна просто сказочный.
Он провел ее в гостиную и предложил что-нибудь выпить. Но она покачала головой:
– Мне завтра надо работать. Вы не возражаете, если я сразу уйду в свою комнату?
– Конечно, нет, – сказал он и повел ее по длинному, просторному коридору в гостевую комнату.
– Можно мне принести вам что-нибудь, в чем вы могли бы спать?
– Может быть, дадите какую-нибудь старую рубашку?
– Я сейчас вернусь.
Она оглядела со вкусом убранную комнату, это был явно женский вкус, но, конечно, не вкус нынешней его жены. Может быть, дизайнера?
Взяв со стола фотографию в серебряной рамке, она внимательно посмотрела: на снимке были молодой Оливер и женщина, наверное, его первая жена. Красивая пара.
Вернулся Оливер и вручил ей новую зубную щетку, тюбик зубной пасты, шелковую рубашку и щетку для волос.
– Все в порядке? – спросил он, улыбнувшись. Она тоже заулыбалась:
– Спасибо, теперь у меня все, что надо, наверное, вы привыкли оказывать такие услуги.
– Нет, Лорен, – серьезно ответил он ей. – Уверяю вас, что этого не было никогда.
Немного поколебавшись, он спросил уже у двери:
– Скажите, дорогая, кого вы избегаете? Она покачала головой:
– Да это неважно.
На следующее утро уже в половине девятого она была одета и готова уходить. В холле ее приветствовала экономка: –
– Мистер Либерти уже уехал. Он просил меня сказать вам, что его шофер внизу и готов отвезти вас куда прикажете.
Она была немного разочарована, ей хотелось повидаться с ним, но, очевидно, он привык вставать еще раньше, чем она.
Она попросила шофера отвезти ее домой и быстро переоделась. Никаких посланий от Эмерсона не было, и она почувствовала облегчение, хотя?… Нет, чувства ее были в смятении, и она никак не могла их понять.
В конторе Пиа атаковала ее вопросами:
– Что ты о нем думаешь? Я уже говорила, что он получает развод, да? Гм, и он привлекателен, не правда ли?
Лорен покачала головой:
– Перестань меня пристраивать.
– Но я вовсе не пристраиваю тебя, а пытаюсь выдать замуж! Ведь однажды ты увидишь в зеркале, что ты стара и у тебя морщины, что тогда?
– Не беспокойся, я уверена, что буду очень счастлива, спасибо.
Пиа состроила гримаску:
– Знаешь что, Лорен, ты просто безнадежна. Да, между прочим, сегодня утром звонил тебе Эмерсон Берн, три раза. А что ему от тебя надо?
– Когда узнаю, скажу.
– Да уж, пожалуйста, скажи.
– Скажу, скажу!
– Когда поросята наденут балетные юбочки и станут танцевать на Пятой авеню!
– Как смешно!
– Тебе не нужна рок-знаменитость, Лорен. Тебе нужен Оливер. Он человек постоянный, богатый и безумно в тебя влюблен.
– Я доложу об этом его жене.
– Его бывшей жене.
– Пока еще нет.
– Но это будет скорее, чем ты думаешь.
– Да?
– Да.
55
Вернувшись в Лос-Анджелес, Ник нашел два послания от Фрэнсис Кавендиш. К добру это? Или к худу? Он не знал. Он привез Синдру и Энни к себе, потому что считал, что ехать им домой небезопасно, но теперь они начали его раздражать. Син-дра слонялась с отсутствующим видом, а Энни раздраженно сетовала, почему он не отвез ее к ней на квартиру.
– Мы должны обо всем твердо договориться, а уж потом расстаться, – сказал Ник. – Я позвоню Фрэнсис Кавендиш, и тогда мы поговорим.
Энни вспыхнула. Он не обратил на это внимания.
– Где ты был? – едко спросила Фрэнсис.
– За городом.
– Впредь оставляй номер телефона, по которому я могу
тебя найти.
За кого, черт побери, она его принимает?
– Да, мэм, – ответил он, удержавшись от более резкого
ответа.
– Ты им, сынок, понравился, – промурлыкала Фрэнсис,
успокаиваясь. – Очень понравился.
– Как это понимать? – подозрительно спросил он.
– Хотят посмотреть тебя еще раз. Быть может, даже сделать пробу.
– Так это хорошо или плохо? Она раздраженно фыркнула:
– Как давно, Ник, ты в этом деле? Сделать пробу стоит денег. Если они платят, значит, считают дело стоящим.
Он накрутил телефонный провод на запястье.
– И когда же я должен это делать?
– Сегодня. В десять будь у меня в офисе, – закричала она прежде, чем он успел ответить.
Ну а почему бы и нет? Она знала, что он приедет. Ведь он – актер, и раз агент приказывает, все должно завертеться. Энни встала у двери.
– Я хочу домой, – сказала она твердо. – Хочу сейчас же.
– Ладно, ладно. Но Синдра останется здесь. И слушай меня внимательно. Если объявится Рис, ты ничего не знаешь.
Ты никогда не ездила в Вегас, последние двадцать четыре часа ты провела с подругой. Ясно?
– Да, – Энни не сводила с него глаз.
– И не вздумай звонить по телефону, чтобы потом не пожалеть. Что там в Вегасе ни случилось – дело прошлое.
– Ну, если ты так считаешь, – натянуто ответила Энни.
– А в чем дело?
– Я раньше никогда не закапывала трупов.
– Говорю тебе, Энни: забудь об этом. Не было ничего.
– Ты-то можешь так считать, а я – нет.
– Ладно, отвезу тебя домой.
Он взглянул на сестру. Та сидела у окна и смотрела на улицу.
– Ты, Синдра, останешься здесь. Дверь никому не открывай. К телефону не подходи. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
Синдра равнодушно кивнула.
В машине Энни не сказала ему ни слова. Ее поведение ему чертовски не понравилось, но ничего не поделаешь.
– Буду звонить, – пообещал ой, высаживая Энни на улице.
Она молча прошла к себе. У него было сильное подозрение, что она еще доставит немало хлопот. Да, к сожалению, он ничего не может поделать.
Женщина-продюсер положила на него глаз. Этот голодный взгляд ни с чем не спутаешь.
А высокий его возненавидел. Возможно, он тайный гомик, но держится за эту женщину и не хочет ее потерять.
Директор старался быть любезным со всеми.
– По-моему, он не нуждается в пробах, – сказала женщина. – А как по-твоему, Джоэл?
Высокий передернул плечами.
– Как хочешь.
– Я очень доволен, – сказал директор.
Ник сидел и слушал – они говорили о нем так, словно его тут и не было.
– Может, пускай снова нам почитает? – спросил кто-то.
– Незачем, – сказала женщина, нетерпеливо постукивая ногой.
– Кинокамере он придется по вкусу, – сказал директор и провел рукой по своей лоснящейся седой шевелюре. – Он бросается в глаза.
– Я бы посмотрела, какое у него тело, – сказала женщина, закидывая ногу на ногу. – Вас не затруднит снять рубашку?
Как нужна ему сейчас Фрэнсис, да где она? Никто его не предупредил, что придется раздеваться.
– В фильме есть сцена, где вы в постели с подружкой главного героя, – пояснил директор. Нельзя, чтобы вы выглядели лучше кинозвезды.
Все засмеялись.
Ник встал и неуклюже стянул с себя рубашку.
– Великолепно, – сказала женщина.
– Вне конкуренции, – добавил директор.
– Мы вами займемся, – сказал высокий. Выбраться оттуда было весьма приятно.
Сидя в машине, он постарался вспомнить, что случилось за последние двадцать четыре часа. Он – да простит его Бог! – закопал тело. Закопал, черт возьми, мертвое тело в пустыне Невады, и это делало его причастным к убийству. Господи! Может, Энни права? Может, надо было позвать полицию и Синдра должна бы все объяснить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74