«Человек, которого люблю!» – Ее слова потрясли его. Он покачал головой.
– Но… а как же…
– Нев? – С какой же ненавистью было произнесено это имя. – Я не живу с Невом вот уже три месяца. Сейчас я у Сары Френч. Нев… Нев был ужасной ошибкой. Это жестокий мелочный человек!
Фурлоу почувствовал, что горло у него сжалось, чтобы не выдать свои эмоции. Он прокашлялся и, глядя в темнеющее небо, сказал:
– Через несколько минут совсем стемнеет.
Как же глупо и бессмысленно прозвучали эти слова!
Рут дотронулась до его руки.
– Энди, о Энди, что же я наделала?
Она очень медленно приблизилась к нему, и он обнял ее, провел рукой по волосам.
– Мы снова вместе. Мы снова вместе, – повторял Фурлоу.
Рут посмотрела на него.
– Вся беда в том, что этот человек в тюрьме не производит впечатления сумасшедшего. – Слезы текли по ее щекам, но голос звучал твердо. – Он считает, что моя мать изменяла ему. Большинство мужчин переживают по этому поводу. Мне кажется… даже Нев мог страдать из-за этого.
Внезапный порыв ветра стряхнул на них капельки воды с листьев.
Рут высвободилась из его объятий.
– Давай пройдемся.
– В темноте?
– Мы знаем дорогу. Кроме того любители верховой езды установили там фонари. Их можно видеть каждую ночь, если идти через пустырь в больницу. Они автоматические.
– Может пойти дождь.
– Ну и пусть, щеки мои и без того уже мокрые от слез.
– Рут… милая… Я…
– Давай просто пройдемся по этой дороге… как когда-то.
Но Фурлоу все равно еще колебался. В этой рощице было нечто пугающее… какое-то давление, почти ощутимый шум. Он подошел к машине, нагнулся и стал искать очки. Надев их, он огляделся – ничего. Не было никаких мошек, ничего странного… кроме этого давления.
– Тебе не понадобятся очки, – сказала Рут. И взяла его за руку.
Фурлоу вдруг обнаружил, что не может говорить, внезапно ощутив боль в горле. Он попытался проанализировать этот страх. Он боялся не за себя. Он боялся за Рут.
– Идем же! – торопила его женщина.
Фурлоу позволил ей повести себя вперед по траве в направлении аллеи для верховых прогулок. Внезапно темнота обступила их, едва только они вышли из эвкалиптовой рощи и оказались под соснами и каштанами, растущими вдоль этой аллеи. Ее освещали фонари, прикрепленные к деревьям на довольно большом расстоянии друг от друга и образовывавшие причудливые тени сквозь промокшую листву. Несмотря на прошедший днем дождь утрамбованная копытами тропа не раскисла.
– Мы одни сейчас на этой аллее, – сказала Рут. – Да и кто выйдет из дома в такое время и в такую погоду? – Она сжала его руку.
«Но все же мы не одни», – подумал Фурлоу. Он ощущал присутствие чего-то рядом с ними: что-то было в воздухе, наблюдало за ними, несло какую-то опасность. Он опустил свой взгляд на Рут – макушкой она доставала ему до плеч. Ее мокрые волосы тускло блестели при свете фонарей. Гнетущая тишина сырого леса обступила их… И странное ощущение давления тоже не нравилось ему. Утрамбованный чернозем поглощал звуки их шагов.
«Это ощущение сводит меня с ума, – подумал Фурлоу. – Если бы о нем рассказал какой-нибудь пациент, я сразу бы попытался определить источник этих галлюцинаций».
– Я любила гулять здесь, когда была ребенком, – сказала Рут. – Еще до того, как здесь установили эти фонари. По мне так лучше бы их и не устанавливали.
– Ты гуляла здесь в темноте? – спросил Фурлоу.
– Да. Неужели я никогда не рассказывала тебе это?
– Да, не рассказывала.
– Как же посвежело после дождя… – Она глубоко вздохнула.
– А твои родители знали об этом? Сколько же тебе тогда было?
– Кажется, одиннадцать. Мои родители не знали об этом. Их слишком занимали вечеринки и прочая чепуха.
Аллея вывела их на небольшую полянку, от которой влево к полуразрушенной каменной стене бежала темная тропинка. Они пролезли в брешь в стене, спустились по короткой каменной лестнице и оказались на покрытой гудроном верхней плите водонапорного резервуара. Под ними, как драгоценные камни на темном бархате ночи, сверкали огни города, подкрашивая оранжевыми бликами низко нависшие облака.
Сейчас то странное давление усилилось. Фурлоу огляделся – ничего. Потом бросил взгляд вниз на бледное в сумрачном свете лицо Рут.
– Помнишь, когда мы приходили сюда, ты обычно спрашивал: «Можно поцеловать тебя?» – произнесла Рут. – А я говорила в ответ: «Я ждала, когда ты попросишь об этом».
Рут повернулась и прижалась к нему, подняв лицо вверх. Его страхи, неопределенное давление – все забыл Фурлоу, когда нагнулся и поцеловал ее. На мгновение ему показалось, что время повернуло вспять, что не было ни Денвера, ни Нева. Однако страстность ее поцелуя, ее требовательность ошеломили его. Он отстранился.
– Рут, я…
Она прижала палец к его губам.
– Не говори этого.
Потом продолжила:
– Энди, ты когда-нибудь хотел провести со мной ночь в каком-либо отеле?
– Проклятье! Сколько раз…
– Но ты так ни разу и не подъехал ко мне как следует.
Ему показалось, что она насмехается над ним, и он раздраженно бросил:
– Я был влюблен в тебя!
– Я знаю, – прошептала она.
– Мне не хотелось просто валяться на сеновале. Я хотел… Да, черт побери, я хотел жениться на тебе, завести детей и все такое.
– Какой же дурой я была, – прошептала она.
– Дорогая, что ты собираешься делать дальше? Неужели… подать… – Он умолк в нерешительности.
– …на развод? – продолжила она его мысль. – Конечно, но после.
– После… суда.
– Да.
– Вся сложность в том, что это маленький городишко, – произнес Фурлоу.
– И здесь все суют нос в дела других, даже если их об этом никто не просит.
– Для психиатра это довольно запутанная ситуация, – заметила она.
Рут прижалась к нему, и они молча стояли так, Фурлоу вдруг вспомнил о неопределенном давлении и попробовал мысленно прощупать его, как языком пробуют больной зуб. Точно, давление не исчезло. Его охватило сильное беспокойство.
– Меня не оставляют мысли о моей матери, – сказала Рут.
– Да?
– Ведь она тоже любила моего отца.
Холод пробежался по коже Фурлоу. Он открыл было рот, чтобы что-то произнести, но так и замер, когда глаза его засекли движение в оранжевом отсвете облаков прямо перед собой. Из-за облаков вынырнул какой-то объект и завис в воздухе в ста ярдах над ними. Фурлоу различил очертания этой штуковины на фоне оранжевых облаков – четыре мерцающие цилиндрические опоры под зеленым фосфоресцирующим куполом. Радужный световой круг выходил из основания каждой опоры.
– Энди! Ты делаешь мне больно!
Он вдруг понял, что, потеряв контроль над собой, стиснул ее тело руками. Медленно он ослабил хватку.
– Повернись, – прошептал он. – Скажи мне, что ты видишь вон там, на фоне облаков.
Она удивленно нахмурилась, но повернулась и посмотрела в сторону города.
– Где?
– Немного выше нас – прямо на фоне облаков.
– Я ничего не вижу.
Эта штуковина начала медленно приближаться к ним. Фурлоу различал фигуры за зеленым куполом, двигавшиеся в смутном фосфоресцирующем свете. Радужное сияние под цилиндрическими опорами предмета начало блекнуть.
– Что ты там увидел? – спросила Рут.
Ее плечи под его пальцами начали трястись.
– Вон там, – сказал он и показал рукой. – Смотри, вон там!
Рут напряженно смотрела в том направлении, куда он указывал.
– Я ничего не вижу… одни лишь облака.
Фурлоу снял очки.
– Вот возьми. Смотри через них. – Даже без очков Фурлоу мог разглядеть очертания той штуковины. Она приближалась к краю холма. Все ближе и ближе.
Рут надела очки и посмотрела в указанном направлении.
– Я… какое-то темное пятно, – сказала она. – Похожее на клуб дыма или облако… или… насекомое. Это что, рой насекомых?
Во рту у Фурлоу пересохло. Он забрал очки и посмотрел на медленно опускающийся предмет. Внутри сейчас отчетливо можно было различить какие-то силуэты. Он насчитал пять существ. Огромные глаза каждого из них смотрели на него.
– Энди! Что же ты видишь?
– Ты наверное решишь, что я спятил.
– Что же это?
Он глубоко вздохнул и описал эту штуковину.
– В ней пять человек?
– Может быть, это и люди, только очень маленького роста – не более трех футов.
– Энди, ты пугаешь меня. Почему ты это делаешь?
– Да я и сам напуган.
Она снова прижалась к нему.
– Ты уверен, что видишь это… это… Я не вижу ничего!
– Я вижу их также отчетливо, как и тебя. Может, это и галлюцинация, но уж слишком она кажется настоящей.
Радужное сияние под цилиндрическими опорами сейчас приобрело тусклый голубой оттенок. Аппарат опускался все ниже и ниже. И вот наконец завис не более, чем в пятнадцати ярдах от них на одном уровне.
– Может, это какой-то новый тип вертолета, – сказала Рут. – А может… Энди, я по-прежнему ничего не вижу.
– Опиши, что ты там видишь. – Он показал рукой.
– Небольшое туманное облачко. Похоже, сейчас снова пойдет дождь.
– Да, техника у них что надо, – заметил Фурлоу. – У этой штуковины есть нечто, с виду напоминающее небольшую антенну. Эта антенна сияет. Сейчас они направляют ее на нас.
– Энди, мне страшно. – Ее трясло.
– Я… думаю, нам лучше убраться отсюда, – сказал Фурлоу. Но хотя ему очень хотелось поскорее покинуть это место, он вдруг понял, что не может сдвинуться с места.
– Я… не могу… двигаться, – прошептала Рут.
Он слышал, как стучат ее зубы, но и его тело как бы превратилось в застывший бетон.
– Энди, я не могу даже пошевелиться! – В ее голосе слышались истерические нотки. – Эта штуковина все еще там?
– Они направили на нас какое-то устройство, – с трудом выдавил он из себя. Казалось, голос его доносится откуда-то издалека, от кого-то другого. – Поэтому мы и не можем двигаться. Ты уверена, что ничего не видишь?
– Ничего! Лишь небольшое туманное облачко и все.
Фурлоу вдруг понял, что в ней говорит упрямство. Всякий должен был бы заметить эту штуковину прямо перед собой! В нем стал подыматься гнев на нее. Почему она не признается, что видит ее? Вон там! Фурлоу уже ненавидел ее за упрямство. И вдруг осознал всю внезапную глупость этого чувства, и это заставило его проанализировать свою реакцию.
«Как могу я ненавидеть Рут? Ведь я же люблю ее!»
Эта мысль будто освободила его. Фурлоу вдруг понял, что может двигать ногами. Он стал пятиться назад, волоча за собой Рут, внезапно отяжелевшую. Ее ноги скребли по гравию, которым была усыпана поверхность резервуара.
Его движение вызвало переполох среди существ под зеленым куполом. Они засуетились и что-то забубнили вокруг своей квадратной машины. Фурлоу вдруг почувствовал боль в груди. Каждый вдох давался с огромным трудом. Но тем не менее он продолжал пятиться и тащить за собой Рут, повисшую сейчас на его руках. Он споткнулся о ступеньку и чуть не упал. Медленно он начал подниматься по ступенькам. Рут висела у него на руках мертвым грузом.
– Энди, – выдохнула она. – Мне трудно… дышать.
– Держись, – прохрипел он.
Они достигли верхней площадки, потом протиснулись через проем в каменной стене. Двигаться стало немного легче, хотя он все еще видел этот куполообразный аппарат, висевший за резервуаром. Светящаяся антенна по-прежнему была направлена на них.
Вот и Рут уже начала переставлять ноги. Она повернулась, и они побрели, ковыляя, к аллее для верховой езды. С каждым шагом становилось все легче. Фурлоу слышал ее тяжелое дыхание. Внезапно, словно с них свалился тяжелый груз, они ощутили себя полностью свободными в движениях.
Они повернулись.
– Ее нет, – сообщил Фурлоу.
Рут отреагировала с яростью, которая удивила Фурлоу:
– Что это ты там вытворял, Энди Фурлоу? Испугал меня до полусмерти!
– Я видел то, что сказал тебе, – произнес он. – Возможно, ты не видела этого, но, несомненно, смогла почувствовать это на себе.
– Истерический паралич, – отмахнулась женщина.
– Ага, и он поразил нас обоих в один и тот же момент и одновременно прекратился, – хмыкнул он.
– Почему бы и нет?
– Рут, я видел именно то, что описал тебе.
– Летающую тарелку! – фыркнула она.
– Нет… хотя почему бы и нет. Однако эта штуковина была там! – Сейчас Фурлоу ощущал ярость оттого, что приходилось защищаться. «Если рассуждать здраво, то насколько же безумными были последние несколько минут. Могла ли это быть иллюзия? Нет!» Он покачал головой. – Дорогая, я видел…
– Не называй меня дорогой!
Он схватил ее за плечи и встряхнул.
– Рут! Ведь еще две минуты назад ты говорила, что любишь меня. Неужели все переменилось за эти мгновения?
– Я…
– Может кто-то хочет чтобы ты стала ненавидеть меня?
– Что? – Она уставилась на него. Ее лицо смутно различалось в неясном свете фонарей.
– Там… – Фурлоу кивнул в сторону резервуара. – Я и сам разозлился на тебя, внезапно воспылав ненавистью. И тогда я сказал себе, что не могу ненавидеть тебя. Я люблю тебя. Вот после этого-то я и смог двигаться. Но я воспылал… ненавистью к тебе в то самое мгновение, когда эти твари направили на нас свое устройство.
– Какое устройство?
– Нечто вроде коробки со светящимися антенными стержнями, торчащими из нее.
– Ты что, хочешь мне сказать, что все это безумие… что бы это ни было… мог заставить тебя ненавидеть… или…
– Вот именно!
– Большего идиотизма я никогда не слышала! – Рут попятилась от него.
– Я знаю, что это кажется бредом, но именно так все и было. – Фурлоу протянул к ней руку. – Давай вернемся в машине.
Рут отпрянула в сторону.
– Я не сделаю и шага, пока ты не объяснишь, что же происходило там.
– Я не могу объяснить это.
– Как же мог ты что-то видеть, в то время как я не могла?
– Может из-за того несчастного случая… с моими глазами, в результате чего я ношу теперь поляризованные очки.
– Ты уверен, что тогда были повреждены лишь одни твои глаза?
Он подавил в себе уже готовую выплеснуться наружу ярость. Как же это легко – воспылать гневом. С трудом он постарался произнести ровным голосом:
– Меня неделю держали на искусственной почке и проводили исследование. Ожоги изменили систему ионного обмена в сетчатке глаз. Вот и все. Но мне кажется, что-то случилось с моими глазами, потому что теперь я вдруг стал видеть вещи, о которых раньше не подозревал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26