– Пожалуйста, останься.
Келексел замер в нерешительности. Улыбка на лице его любимицы была многообещающей и привлекательной, но тут он вспомнил Инвик, доставившую репродьюсер в комнату Рут, и после краткого общения с ней в его голове возникла новая цепочка мыслей. Келексел ощутил ответственность за свою миссию, свой долг продолжить расследование. Да, следует заняться Инвик, этой суровой и немногословной женщиной – врачом корабля – возможно, именно она и есть самое слабое звено в организации Фраффина. Келексел ощущал необходимость проверить как можно скорее это направление расследования.
– Мне очень жаль, – начал он, – но я должен уйти. Как только освобожусь, я вернусь.
Рут увидела, что не сможет удержать его, и, откинувшись на спинку кресла, повернулась к внушающему страх и одновременно искушение устройству. Створки дверей щелкнули, когда Келексел вышел, и она осталась наедине с репродьюсером.
Вскоре она сказала сама себе:
– Текущий сюжет, последний вариант.
И нажала нужные кнопки.
Овальная сцена потемнела, и лишь смутно желтела одна мерцающая линия. Маленькая голубая точка появилась в центре, потом, мигая, стала белой и неожиданно превратилась в человека, стоявшего перед зеркалом. Он брился опасной бритвой. У Рут перехватило дыхание, когда она узнала его – Энтони Бонделли, адвокат ее отца. Она затаила дыхание, пытаясь отогнать возникшее мерзкое чувство подглядывания в замочную скважину.
Бонделли стоял спиной к ней, но лицо его отражалось в зеркале. Оно было загорелым, блестящие черные волосы были зачесаны назад над высоким, но узковатым лбом. Под тонким носом чернела узкая полоска усиков. Подбородок тоже был широким, непропорционально крупным. Весь его облик излучал благодушие.
Рут услышала какой-то невнятный крик. Бонделли перестал бриться и по-петушиному повернул голову. Потом обернулся и крикнул в открытую дверь справа от себя:
– Кажется, пришел разносчик газет. Пусть сын выйдет и заберет почту.
Он снова начал бриться, буркнув под нос:
– Экстренный выпуск… значит, случилось нечто особенное.
Потом он повысил голос:
– Мардж! Включи радио. Может, тебе удастся поймать выпуск новостей.
Рут почувствовала запах мыла, перебивавший запах поджариваемого мяса. Реальность этой сцены заставила ее остаться в своем кресле. Она чувствовала, что должна дышать спокойно, чтобы Бонделли не повернулся и не заметил, что за ним наблюдают.
Вскоре в дверях ванной появилась женщина, одетая в шелковый китайский халат. В руках у нее была газета, и она читала ее.
Внезапно Рут охватило дурное предчувствие, ей захотелось выключить репродьюсер, однако она не могла и пальцем пошевелить. Такая до боли знакомая фигура Мардж Бонделли, ее волосы, заплетенные в косички и поддерживаемые шпилькой. Ее круглое лицо сейчас перекосилось от неожиданного потрясения.
– Тони! – позвала она.
Бонделли медленно скреб лезвием по подбородку, на который он наложил густой слой крема.
– В чем дело?
Его жена посмотрела на него. Ее голубые глаза остекленели.
– Вчера ночью Джо Мерфи зарезал Адель! – воскликнула она.
– О! – Тоненькая полоска крови появилась на шее Бонделли. Не обращая на это внимания, он бросил лезвие в раковину и схватил газету.
Рут заметила, что непроизвольно дрожит. «Все, как в кино, – попыталась успокоить она себя. – На самом деле этого сейчас не происходит. – И сразу пришла следующая мысль: – Убийство моей матери – это и есть творение Фраффина!» От боли в груди трудно стало дышать.
– Тем ужасным кинжалом! – прошептала жена Бонделли.
Рут казалось, что она оказалась на сцене, стала участницей этого представления, разделяя ужас и потрясение супругов Бонделли, и это только сильнее усилило ее возбуждение. Она видела фотографии в газете – лицо ее матери, ее отца… диаграммы с белыми крестами и стрелками. Ей хотелось убежать, но она не могла сдвинуться с места.
Бонделли сложил газету и сунул ее в карман пиджака, висевшего за дверью ванной комнаты.
– Обойдусь без завтрака, – сказал он жене. – Еду в контору.
– Ты порезался, – заметила жена. Достав тюбик с кровоостанавливающей мазью из аптечки, она провела ею по ранке на шее. – Стой спокойно, а то испачкаю воротник. – Она приподняла его подбородок. – Тони… держись подальше от этого дела. Уголовщина – не твоя вотчина.
– Но я ведь защищаю интересы Джо с тех пор, как он… О! Черт бы побрал, Мардж, эти лезвия!
– Да уж, ты не можешь не порезаться! – Она закончила обрабатывать ранку и положила тюбик в раковину. – Тони, у меня такое странное чувство… не суйся ты в это дело.
– Я – адвокат Джо. И я так или иначе уже втянут в это дело.
Неожиданно к Рут вернулась двигательная способность. Она ударила по кнопке выключения репродьюсера, встала и отошла подальше от устройства.
«Так, значит, убийство моей матери – развлечение для этих Чемов!»
Она повернулась и направилась к постели. Но ее вид вызвал у нее отвращение. Она повернулась к ней спиной. Беззаботность, с которой Келексел позволил ей узнать об этом, привел ее в дикую ярость. Конечно, ему и в голову не могло прийти, что она способна обнаружить это. Его это не заботило! Даже больше – он и не думал о такой возможности. Ему до этого не было никакого дела. Не просто беззаботность – презрение, отвращение… ненависть…
Рут опустила глаза и обнаружила, что заломила себе руки. Она оглядела комнату. Здесь должно быть какое-нибудь оружие, что-нибудь, чем можно поразить этого отвратительного… И ей на глаза снова попалась постель. Девушка вспомнила о тех мгновениях незабываемого экстаза, который она испытывала на ней, и внезапно воспылала ненавистью к своему телу. Ей захотелось растерзать свою плоть. Слезы полились из ее глаз. Она принялась ходить взад-вперед, кругами.
«Я убью его!»
Но Келексел сказал, что Чемам нельзя навредить по одиночке. Они бессмертны. Они не способны убивать. Они никогда не умирают.
Эта мысль заставила ее почувствовать себя ничтожной частицей, пылинкой, затерянной, одинокой, обреченной. Она бросилась на постель, перевернулась на спину и уставилась вверх на мерцающие кристаллики устройства, при помощи которого, как она знала, Келексел управлял ею. Под плащом у него был спрятан маленький пульт, связанный с этим устройством. Она видела, как он пользовался им.
И вдруг, подумав об этом устройстве, она поняла, что ей делать, когда вернется Келексел. Она еще раз покорится ему. В экстазе он забудет обо всем. Она будет подлизываться к нему, добиваться его внимания.
– О Господи! – прошептала она.
Рут повернулась и внимательно посмотрела на репродьюсер. Там должна быть записана гибель ее матери – она была уверена в этом. Сцена была наверняка заснята этими существами. Интересно, хватит ли у нее сил воспротивиться искушению просмотреть ее.
Сзади раздался свист, она обернулась и посмотрела на дверь.
Там стояла Инвик, ее лысая голова блестела в желтом свете. Рут оглядела ее уродливую фигуру гнома в зеленом трико, огромные груди, толстые короткие ноги.
– Ты в беде, – произнесла Инвик. Голос у нее, как и положено врачу, был ровным и успокаивающим… Как часто в прошлом ей приходилось слушать подобные голоса! Рут захотелось закричать.
– Что ты тут делаешь? – спросила Рут.
– Я врач корабля, – ответила Инвик. – Моя работа в основном, и состоит в том, чтобы помогать другим. Ты нуждаешься в моей помощи.
«Они выглядят как карикатуры на людей», – подумала Рут.
– Уходи, – сказала она.
– У тебя возникли проблемы, и я могу помочь тебе, – повторила Инвик.
Рут привстала.
– Проблемы? Почему это у меня должны быть проблемы? – Она знала, что в ее голосе звучат истерические нотки.
– Этот болван Келексел оставил тебя одну с репродьюсером с неограниченным выбором сюжетов, – продолжила Инвик.
Рут внимательно посмотрела на женщину чуждой ей расы Чемов. Неужели им тоже не чужды чувства? Может, таким образом на них можно воздействовать, причинить им боль? Это было для нее сейчас самой желанной вещью на свете.
– Как вы, мерзкие твари, размножаетесь? – спросила Рут.
– Ты ненавидишь нас, верно? – спросила в свою очередь Инвик.
– А ты никак боишься ответить? – заметила Рут.
Ее собеседница пожала плечами.
– По существу, также, как и вы… за исключением того, что женщины лишаются своих репродуктивных органов на ранней стадии развития. Мы должны обращаться в центры размножения за разрешением – очень утомительная и нудная процедура. Мы научились получать удовольствие и без этих органов. – Она подошла и остановилась в шаге от постели.
– Однако ваши мужчины предпочитают заниматься любовью с женщинами-землянками, – отметила Рут.
И снова Инвик только пожала плечами.
– О вкусах не спорят. У меня были мужчины-любовники с твоей планеты. Одни были хороши, другие – нет. Вся беда в том, что вы слишком быстро увядаете.
– Но мы доставляем вам удовольствие! Мы забавляем вас!
– В подходящий момент, – заметила Инвик. – Интерес к вам то возрастает, то падает.
– Тогда почему вы остаетесь здесь?
– Это выгодно, – ответила Инвик. И отметила про себя, что аборигенка уже освободилась от эмоции, во власти которой она находилась несколько минут назад. Мысль о сопротивлении, предмете для ненависти – от нее не осталось и следа. Как же легко управлять эмоциями этих существ!
– Так, значит, мы нравимся Чемам, – сказала Рут. – Им нравятся истории о нас.
– Вы – неисчерпаемый источник саморазвивающихся историй, – произнесла Инвик. – Вы сами без посторонней помощи можете выстраивать естественную цепь событий, поражая зрителей своим динамизмом и выразительностью. В то же время эти истории могут быть и источником срывов, почему необходимо очень осторожно обращаться с собранным материалом при подготовке сюжета для демонстрации. Искусство Фраффина состоит в отборе тех неуловимых нюансов, которые забавляют и завораживают нас.
– Вы гнусные твари, – прошипела Рут. – Вы не люди.
– Мы не бессмертны, – сказала Инвик. И подумала: «Интересно, а не беременна ли она? Что она станет делать, когда узнает, что носит в себе семя Чема?»
– Но вы скрываетесь от нас, – сказала Рут. Она показала на потолок. – Там.
– Когда это подходит нашим целям, – бросила Инвик. – Нам, конечно, необходимо теперь скрываться. Но так было не всегда. Я много веков жила открыто среди вас.
Рут поразила небрежность и отстраненность голоса Инвик. Она понимала, что не сможет задеть это существо, но упрямо продолжала свои попытки.
– Ты лжешь, – заявила Рут.
– Возможно. Но знай: когда-то я была богиней Иа, я вселяла ужас в пленных евреев… в Шумерии. Как забавно было устанавливать религиозные культы у вас! И никакого риска!
– Ты была богиней? – Рут вздрогнула. Она знала, что ее собеседница не обманывает ее – слишком уж легко и беззаботно произносила она их, как будто они мало что значили для нее.
– Потом мне еще приходилось выдавать себя за циркового уродца, – продолжала Инвик. – Я участвовала во многих эпических сериалах. Иногда мне нравится иллюзия античности.
Рут потрясла головой, не будучи в состоянии вымолвить и слова.
– Ты не понимаешь, – начала Инвик. – Да и как ты можешь понять. Видишь ли, это наша проблема. Когда у тебя бесконечное будущее, для тебя не существует понятия древности. Ты всегда пребываешь в Вечности-Настоящем. Когда начинаешь думать о своем прошлом, как о чем-то неважном, тогда и будущее тоже не имеет значения. Это может погубить нас. Корабли историй защищают нас от такого рокового конца.
– Вы… шпионите за нами в течение…
– …безгранично далекого прошлого, безграничного будущего и безграничного настоящего, – перебила ее Инвик. Потом наклонила голову, с удовольствием слушая свои слова. – Да, мы обладаем этим. Ваши жизни – лишь короткая вспышка, как и все ваше прошлое… но тем не менее мы, Чемы, благодаря вам приобретаем определенное ощущение старины… важности прошлого. Вы даете это нам, понимаешь?
И снова Рут отрицательно покачала головой. Казалось, в этих словах имелся какой-то глубокий смысл, однако она чувствовала, что улавливает только малую его часть.
– Есть нечто, что мы не можем получить от паутины Тиггивоф, – произнесла Инвик. – Наверное, это расплата за наше бессмертие. Паутина объединяет Чемов в единый организм – я могу ощущать жизнь каждого другого Чема, любого из многих миллиардов. Это… давнее чувство, но все же не древность.
Рут проглотила комок в горле. Это существо перескакивает с одной мысли на другую. Однако разговор дал ей время прийти в себя, и Рут почувствовала, что теперь готова сопротивляться, в ней есть уголок-бастион, куда она могла бы отступить и где она пребывала бы в безопасности от Чемов… что бы они не предприняли. Она понимала, что еще не может противостоять воле Келексела, что эта Инвик даже в этот момент делает что-то, воздействует на ее эмоции. Но бастион в ее сознании рос, укреплялся.
– Ну, ладно, – сказала Инвик. – Я пришла исследовать тебя. – Она подошла к краю постели.
Рут дрожа глубоко вздохнула.
– Вы следите за мной, – произнесла она, – благодаря этому устройству. Знает ли Келексел об этом?
Инвик вдруг замерла. «Откуда эта глупая аборигенка знает, что надо задавать именно такой острый вопрос?»
Рут, почувствовав брешь в обороне Инвик, продолжила:
– Вот ты говоришь мне о бесконечности, об эпических сериалах, но ведь вы использовали ваш… – она сделала широкий жест рукой, охватывающий весь корабль историй, – для записи… убийства…
– Действительно! – подтвердила Инвик. – Ну, а теперь ты расскажешь, почему Келексел расспрашивает обо мне по всему кораблю.
Кристаллы над постелью начали излучать голубой свет. Рут почувствовала, как слабнет ее воля. Она отрицательно покачала головой.
– Я… не знаю…
– Нет, ты скажешь мне! – Лицо женщины-Чема превратилось в круглую маску ярости, ее вспотевшая лысая голова отливала серебром.
– Я… не… знаю, – прошептала Рут.
– Он, видимо, совсем ненормален, если дал тебе репродьюсер с неограниченным выбором сюжета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26