Словно они вдруг обрели скрытую доселе индивидуальность. Да так оно и было – воспринимая запахи, Красноцветов уже не за что бы ни спутал того же Дзена с другим чау-чау. Дзен был настоящим мыслителем, это сразу бросалось в глаза. Красноцветов почувствовал невольное уважение к этой импозантной, рыжеволосой фигуре.
Ему не показалось это странным – мозговые ресурсы, отвечающие за сравнения тоже перестраивались. Мир собак с каждой секундой становился все понятней.
– Я вижу все здесь, – сказал Дзен низким представительным баритоном. Собаки засуетились, кое-кто стал преданно заглядывать в глаза вожаку, – И даже наш спутник тоже – он кивнул в сторону Красноцветова, – в таком случае, я рад объявить, что наш поход продолжается.
– Да! – крикнул Чак, – Да! Вперед! Рвать глотки ненавистным палачам, да!
– И это тоже, Чак, – сказал Дзен, – но всему свое время. Сейчас нас шестеро – не слишком хорошее число, но мы больше никого не смогли переманить на нашу сторону. Все слишком бояться Мясника. И не напрасно. Но, нам обещали всяческую поддержку, питание и снаряжение.
– Было бы неплохо получить часть питания прямо сейчас, – сказал Дося ворчливо.
– Извини. Как я уже сказал всему свое время.
– Надо рвать им глотки и питаться кровью. Пусть знают, что не один Мясник может пить кровь! – крикнул Чак.
На этот раз животные заволновались, Лайма низко тявкнула, выражая согласие.
Красноцветов вдруг заметил, что собаки выглядят плохо – они худые, их шерсть свисает грязными космами, а на боках слиплась от крови. Да и в глазах горел какой-то диковатый огонь.
– А что здесь происходит? – спросил Алексей против воли.
На него уставились глаза – вроде собачьи, но совсем не бессмысленные. Он заметил, какие яростные они у Чака, и что у Доси понурые и затравленные.
– У нас поход, – сказал Чак – поход против зла!
– Можно сказать и так, – произнес Дзен, – сейчас мы двинемся в путь, и если ты не возражаешь, я расскажу тебе обо всем по дороге.
Красноцветов кивнул, и словно только этого и ожидали – компания псов неторопливо затрусила сквозь черно-бело-пахучую траву – куда то вглубь лужайки. Алексей Сергеевич, все больше срастающийся со своей собачьей шкурой занял место подле Дзена. В нос шибало одуряющими, уводящими в сторону запахами, которые рассудительный мозг Красноцветова раскладывал на составляющие, да выражал в виде цветной вуали.
– Это Мир собак, – сказал Дзен, вальяжно вышагивая, – в нем живут собаки, он для них создан. Это не Собачий рай, но место тоже вполне приятное. Здесь много глупой, не боящейся нас дичи, вода в ручьях ледяная, а небо прекрасного стального оттенка. Здесь не бывает зимы, дожди идут редко и в меру. Здесь нет волков или других крупных хищников. Это может показаться Эдемом, но как я уже сказал это не Собачий рай. Потому что здесь есть Мясник.
– Мясник, о да, Мясник!! – подпрыгнул Чак в пароксизме ярости. Остальные при упоминании этого имени слегка приуныли.
– Мясник, – выговорил Дзен, – он тиран. Деспот. Он правит нами и всей этой благоуханной и богатой землей. Но на этих самых богатых пищей землях мы голодаем! Нам не разрешено охотиться, не разрешено пить из ручья больше определенной нормы. Мы в рамках закона. А закон – это Мясник.
– Это его реальное имя, или прозвище?
– Прозвище, но и реальное имя у него примерно такое же. Он живет в могучей крепости из черного вара, посередине нашего Собачьего мира. Его охраняет гвардия – элитные спецчасти, задачей которых является всеобщее контроль над населением.
– Все их бояться, – сказал Дося понуро, – он знает толк в казнях.
– И что, – спросил Красноцветов, – неужели у него совсем нет противников, оппозиции?
– Есть, – сказал Альма, – весь Собачий мир.
– Так что же, неужели не было попыток поднять восстание, бунт?
Дзен покосился на него. Алексей обернулся и увидел такой же напряженный взгляд Альмы.
Позади Чак гневно фыркнул.
– Что? – сказал Красноцветов, – мы? Но нас же только шестеро!
– Дося права, – произнесла Альма печально, – все его боятся. Знаешь, что он делает с непослушными режиму? Раздирает на куски перед дворцом. Может быть, ты слышал ночью, как стая собак уничтожает одну пришлую?
– Так получается это он, Мясник?
– Его влияние.
Они пересекли лужайку и сейчас двигались по густой траве, вдоль лесного массива. Если бы не запахи, Красноцветов бы и подумать не мог что здесь проходит дорога. Однако так оно и было – сероватый пыльный тракт, состоящий из смеси запахов сотен и сотен животных проходил здесь, не видимый простому глазу.
– У нас не очень много больших собак, – продолжил Дзен, – а гвардия Мясника вся состоит из отборных доберманов и ротвейлеров. Это настоящие звери. У них не очень хороший рассудок, но зато быстрые рефлексы!
В отряде зафыркали – видимо у собак это считалось позором.
– Прямая агрессия ничего бы не дала. Силы слишком не равны. Но вот маленькая группа смельчаков, пробравшаяся в сердце дворца и убившая Мясника… она могла бы дать нам свободу!
– Свободу! – шепнула Альма.
– Свободу… – выдохнула, замучено Дося.
– Да, свободу! – экзальтированно рявкнул Чак.
– И мы дадим ее! – молвил Дзен, – дадим ее нашему Собачьему миру! Даже если… даже если сами погибнем от руки Мясника!
– Революционеры… – сказал Красноцветов ошеломленно, – Альма, скажи мне. Ну а ты-то как попала сюда? Разве я плохо тебя кормил?
Альма улыбнулась – тепло и нежно, как маленькому щенку:
– Я в Движении уже много лет. Просто ты не замечал этого, когда был человеком. Сейчас все изменилось.
– Я не замечал, – сказал Красноцветов, и ужаснулся, потому что ему представилось все многообразие отношений животных, начиная с собак, и через мышек, переходя ко все мельчающим создания вроде кузнечиков, божьих коровок, и, наконец, блох.
Почему-то мысль о блохах наполнила его отвращением.
– А что? – спросил он, – у мелких животных тоже есть свой мир?
– Мир мышей, Мир кроликов, и мир насекомых? – произнес Дзен – вполне возможно, но не здесь, в Мире собак. Здесь только собаки.
– А Мир людей?
– Ты же в нем жил. Там есть только люди, а остальные служат им фоном, и…
Тут Дзен осекся и Красноцветов с дрожью ощутил исходящий от пса острый болезненножелтый запах тревоги, от которого непроизвольно становилась шерсть дыбом.
– Что это?! – спросил Дзен.
Чак принюхался, зажмурил глаза. Теперь и Красноцветов ощутил – темно красный, как бархатное дно шкатулки, как ангина в глотке моллюска, запах. Он был не неприятный, нет! Просто пугающий.
Чак открыл глаза. Лимонный кислый испуг струился отовсюду.
– Патруль!! – тявкнул Чак визгливо.
– Быстро в лес!!! – скомандовал Дзен и они стремительно понеслись прочь от тракта в густое сплетение молодых елей.
– Попались! – пискнула Дося, – Ой, попались!
– Тихо! – рыкнула Альма, – может быть пронесет… копайте.
Животные принялись копать, яростно разбрасывая остро пахнущую опавшую хвою. С изумлением Красноцветов увидел, как густо перемешанный со ржавыми палыми иголками, белесыми корнями и умирающей подземной живностью серый лесной суглинок оседает на и так не слишком чистой шерсти собак. Альма грубо толкнула его, обдала земляной пылью, и он понял – надо подражать остальным.
Работали в исступлении, не жалея себя, и скоро стали похожи на собачью версию земляных элементалей. Дзен почти полностью скрылся в выкопанной им яме, только голова торчала на поверхность.
Маскировка дала свои плоды. Алексей Сергеевич видел, как на глазах исчезает присущий животным запах, забитый мощным ароматом поднятого почвенного слоя. Красноцветову показалось, что он утратил зрение – его спутники потеряли индивидуальность. Почти исчезли. Только раздавалось то там, то тут тяжелое дыхание.
Замерли. Напряженно ловили сочащийся запахами воздух.
Багровое приблизилось – патрульные явно шли по тракту. Со стороны казалось, что вдоль леса течет охряной, вдруг обретший яростное сознание ручей – тяжелый злобный дух шел за патрульными, как хвост кометы, и от этих миазмов сами собой замолкала мелкая лесная живность, птицы переставали петь, и даже, казалось, луговые травы прекращали свое легкомысленное раскачивание и замирали неподвижно.
В тот момент, когда патруль поравнялся с укрытием группы, Красноцветов осознал, что, не видя их, может сказать состав и численность патрульных.
Их было пятеро. Все ротвейлеры – тяжелые, мускулистые звери, им сровнялось по три года. Черные как ночь. Уверенные в своей силе и превосходстве. Злые. Склонные впадать в неконтролируемую ярость.
Информация все поступала и поступала в мозг Красноцветова от его обонятельных рецепторов, и скоро оказалось, что он знает об этих ротвейлерах все.
Ему стало нехорошо от сознания что псы, таким же образом, могут учуять его. Тяжело же здесь быть партизаном…
Ротвейлеры ему кого-то напоминали. Он не мог этого постичь нюхом, но на помощь пришла логика. Составляющие головоломки – набор качеств присущих патрульным, сложились воедино и явили общую картину. Очень знакомую. Слишком…
Патруль миновал ухоронку, и потрусил дальше, наводя страх и ужас на черно-белые цветущие окрестности. Псы молчали. Только Чак гулко выдохнул, словно все время отсидки сдерживал себя от тяжкого позыва-то ли напасть на патрульных, то ли, вскочить и бежать прочь.
– Ушли… – тихо выдохнула Дося, – не заметили.
– Я всегда говорила, что наш Дзен – гений, – сказала Альма, – ну кто бы еще придумал так маскировать запах?
– Природа, Альма, – добродушно молвил Дзен, – это метод волков. Они таким образом маскируют свой аромат, когда подбираются к дичи.
Красноцветов молчал. Ему было холодно и страшно. Видимо страх этот тоже имел какой то запах, потому что звери повернулись к нему с некоторым недоумением.
– Мясник это Бутч, да? – спросил Алексей, – А Бутч это… Бульдозер?
– Ты его знаешь, – мягко сказал Альма, – да, мы все его знаем…
– Он правит там, и правит здесь, – произнес Дзен.
– У меня один вопрос, – продолжил Красноцветов, – вы хорошо подумали, прежде чем отправиться в свой поход?
И на него глянули пять пар глаз, в которых на миг вспыхнуло знакомое исступление. В чем-то оно было пострашнее, чем багровая злость патрульных.
Долго и безуспешно отряхивали шкуры от земляной пыли. Кашляли, чихали – пыль лезла в глаза и отбивала нюх. Потом три долгих часа тащились под утратившим ласковость и наливающееся с каждым часом жаром солнцем. Хотелось пить, с высунутых языков капала слюна и утопала в серости тракта.
Хриплыми от жажды голосами собаки начали напевать тягучую песню, сопровождающуюся подвыванием и скулежом. Ритм у нее видимо был изначально маршевым, но, то, что выдавали пересохшие глотки как марш годилось, пожалуй, лишь для волжских бурлаков.
В песне говорилось о Стране собак. О ее полях и лесах, о беспечной дичи, что пасется на этих полях, о теплом солнце, и звенящих ручьях. Еще там был Мясник, который сравнивался с черной грозовой тучей, закрывшей солнышко (сейчас это казалось, скорее благом, чем проблемой), и бедные звери, что тяжко страдают под пятой Мясника. И пелось о мире, дивном новом мире, который наступит, когда падет злобный тиран, и вновь будут колоситься поля, и беспечная живность будет глотать воду из прозрачных ледяных ручьев.
Тут Красноцветов не выдержал и спросил, нет ли тут хотя одного из этих прозрачных и звенящих источников? Дзен тяжко вздохнул, и печально сообщил, что один источник неподалеку есть, но не факт, что они до него доберутся.
– Это как это?
Дзен еще раз вздохнул и партия потащилась дальше. Километра через три вожак остановился и объявил, что источник совсем рядом, всего лишь метров пятьсот в сторону от тракта по бурелому. Никто не возражал – пить хотелось лишком сильно. Красноцветов все ожидал услышать шум воды, или тем паче почуять ее сырой, вкусный запах, но ничего этого в воздухе не ощущалось. Поэтому, когда Дзен, тяжело дыша, остановился и объявил, что они пришли, для Алексея Красноцветова это стало полной неожиданностью.
– Где? – спросил он.
– Здесь, – сказал Дзен, – немного физических упражнений мы у цели.
– Мы, что колодец собрались копать? – пробурчал Красноцветов и принялся рыхлить почву когтями – получалось у него на удивление хорошо, так бы и работал землероем!
Остальные тоже стали раскапывать почву, извлекая на жаркую поверхность нежных белых личинок, белесые корешки, которые от этих личинок почти не отличались, черных муравьев, которые злобно пытались кусаться, изумительно красивые кремни, и отбросы странной формы, явно искусственного происхождения. Из-за этого строительного мусора Алексей чуть не пропустил собственно сам источник. Когда же рубленные его очертания проступили на зеленоватой от хвои лесной свет, Красноцветову ничего не оставалось кроме как вытаращить глаза.
Из выкопанной ямы восставал водопроводный кран. Обычный, советской еще выделки, ржавый, с оббитыми острыми краями. Кран выглядел дико, но от него шел знакомый медный водяной дух.
Но звери оживились, стаи негромко переговариваться, Чак шумно облизывался.
– Это что, и есть ручей? – спросил Красноцветов.
Дзен отбросил последние горсти серой, высохшей сверху и влажновато-глинистой внизу земли, сказал печально:
– Да это ручей. По приказу Мясника все водяные источники загнали в подземные коммуникации и выдают нормировано раз в два дня.
– Ко второму дню вода почти всегда загнивает, – вставила Дося.
– А все коммуникации сосредоточенны у него во дворце. Говорят, там даже есть бассейн.
Мы собаки, а не кошки, мы любим воду… К счастью, в нашей среде есть работники коммунальных служб, которые и указали на резервные краны.
Красноцветов потрясенно кивнул. Ему представлялись километры и километры водопроводных труб, что тянулись под этой черно-белой землей.
– Все-таки мы не одиноки в нашем деле, – произнесла Альма, – и этот источник, лишнее тому доказательство.
Дзен кивнул, аккуратно ухватился зубами за кран, и пошел по кругу поворачивая ржавую ручку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80