Этот мужчина и раньше маячил у дома Марии, и она догадалась, что незнакомец за ней шпионит. Довольно странно, что он поджидает ее прямо у кареты… У кучера был немного смущенный вид. Вероятно, незнакомец расспрашивал его о Марии.
Неужели слухи, преследовавшие ее во время путешествия, долетели и до Гааги?
* * *
В течение следующих дней Марию несколько раз приглашали во дворец и принцесса снова засыпала ее вопросами.
– Я частенько болтаю, – сказала как-то принцесса, – с сэром Джеймсом Харрисом. Он просто обворожителен, и мне кажется, весьма сочувственно относится к идее моего брака с принцем. Я хочу выяснить, действительно ли он хорошо отзывался обо мне в беседах с принцем Уэльским. Однако, разумеется, я должна соблюдать величайшую осторожность. Все нужно сделать очень дипломатично. Но я уверена, что мой отец поручил сэру Джеймсу Харрису разузнать, как в Англии отнесутся к тому, что в будущем я стану английской королевой. Английской королевой! Как это величественно звучит! Не правда ли, миссис Фитцерберт?
Миссис Фитцерберт подумала, что это действительно звучит весьма заманчиво.
– И я выйду замуж за самого очаровательного принца в мире. Это будет грандиозно, да, миссис Фитцерберт?
– О да, грандиозно, – удрученно подтвердила Мария.
И подумала: «Пожалуй, он и вправду женится на этой девушке… Или на какой-нибудь другой, подобной ей. И хотя сперва будет вспоминать обо мне с сожалением, постепенно ему удастся избавиться от своей печали. И через несколько лет принц позабудет о том, как он когда-то тосковал по Марии Фитцерберт. Ему гораздо больше подходит эта девушка. Он принц, наследник престола, она наследная принцесса… они приходятся друг другу дальними родственниками, оба молоды. Все складывается так удачно! Да, наверняка этот брак будет заключен, и когда это случится, я смогу спокойно вернуться в Англию.
На сердце ее легла огромная печаль; на самом деле Мария жаждала говорить про принца Уэльского и про его достоинства. Одним из важнейших его достоинств была, без сомнения, верность.
– Сэр Джеймс Харрис приедет на днях, – сообщила Марии принцесса. – Я его жду-не дождусь. Кто знает, вдруг он привезет какие-нибудь интересные новости?
Мария вернулась домой, чувствуя себя бесконечно одинокой. Как грустно жить вдали от родины! Мария тосковала по шумному Лондону и очаровательному Ричмонду. Она бы отдала все на свете, лишь бы снова оказаться в своем доме на Парк-стрит!.. Мария представила себе принца, стоящего на мостовой… как в тот вечер, когда он поехал за ней из Оперы… Боже, какие прелестные безумства он совершал! Только подумать, что принц следовал за женщиной до ее дома и стоял на улице, умоляя, чтобы его впустили, а когда женщина ему отказала, не разгневался, а ощутил лишь прилив огромной, преданной любви!
Мария вспомнила Марбл-Хилл – как прелестно смотрелся этот уголок Ричмонд-Хилл! – и мысленно увидела принца, несшегося в своем фаэтоне: он примчался из Карлтон-хауса.
«Я хочу домой, – подумала Мария. – Хочу снова его увидеть. Я поступила жестоко, исчезнув из Лондона».
Кто-то подъехал к дому. До Марии донеслись голоса слуг; ее охватило страшное волнение, она подошла к дверям своей комнаты и прислушалась.
Слуга постучался в ее спальню. Из Англии прибыл курьер. Он привез письма для госпожи. Она сразу поняла, от кого эти письма, и поспешно схватила их. Принц выяснил, где она прячется! У него были хорошие друзья на материке. Он хочет, чтобы Мария знала: он будет верен ей до гроба и ни на ком, кроме нее, не женится. Он взвесил все имеющиеся возможности и понял, что им следует встретиться в Ганновере, где они смогут спокойно провести остаток своих дней; или же он может убежать с ней в Америку; он умоляет Марию вернуться, ибо не может без нее жить; но, что бы ни случилось, в одном она не должна сомневаться: он будет верен ей до самой смерти.
Мария жадно прочитала письма принца. И – ожила! Неужели ей нужно было уехать так далеко только за тем, чтобы понять истинную природу своих чувств?
Она закрылась в своей комнате, встала на колени возле постели, взяла четки и принялась молить бога даровать ей мужество.
Мария знала, как ей следует поступить. Она не должна отвечать на письма принца. Ей необходимо покинуть Гаагу. Она больше не в состоянии выслушивать признания молоденькой девушки, которая надеется выйти замуж за принца Уэльского. И вдобавок ей вновь необходимо скрыться, ведь скоро в Гаагу приедет английский посол сэр Джеймс Харрис. А Марии не хотелось встречаться с ним.
Мария уехала из Голландии и через несколько недель уже была в Париже. Там она немного пожила в монастыре Непорочного Зачатия в Фобур-Сент-Антуан у английских «Голубых монахинь», которые когда-то дали ей образование. На короткое время Мария вновь обрела покой, вернувшись в детство, в жизнь, полную звонов колоколов. Она призналась монахиням, что уехала из Англии, спасаясь от домогательств принца, и ее поступок встретил горячее одобрение: монахини сказали, что только так и могла поступить добрая католичка.
Потом Марии надоело сидеть взаперти, и она начала выходить из монастыря, бродить по парижским улицам. Ей нравилось смотреть, как город оживает по утрам, когда улицы оглашаются шумом и оживляются; Мария находила удовольствие в том, чтобы наблюдать за цирюльниками, с ног до головы осыпанными пудрой, за стряпчими в черной одежде, напоминавшими воронов, – они направлялись в Шателе – Марии нравилось разглядывать торговцев лимонадом и разносчиц кофе с жестяными коробками на спине, стоявших на перекрестках. А днем, когда уличный гам становился еще громче и улицы были запружены самыми разными повозками и экипажами, толпы людей устремлялись в кафе, чтобы поговорить о неравенстве, о различиях между богатыми и бедными, о цене на хлеб и о новых идеях, волновавших умы. Все люди равны; так почему же богачи должны жить в роскоши, а бедный человек не имеет денег даже на ломоть хлеба? Слова «свобода» и «равенство» стали паролями дня. Аристократы катались в экипажах, обрызгивая пешеходов грязью, покрывавшей парижские улицы, – Мария прекрасно помнила, что это самая въедливая грязь в мире, поскольку, попав на одежду, она непременно со временем проедала в ней дырку. Эта грязь обладала зловонным серным запахом, и обрызганные люди всегда страшно возмущались. Но нарумяненные дамы в вуалях и с фантастически высокими прическами по моде, введенной королевой Франции, не замечали злобных взоров, которыми провожали их простолюдины.
Вернувшись в монастырь после прогулки, Мария вдруг обнаружила, что покой, который она поначалу там обрела, исчез. Она не была создана для уединенной жизни. Не то чтобы ее манила роскошь королевского двора… нет, будь принц деревенским сквайром, таким, как мистер Уэлд или мистер Фитцерберт, Мария была бы в полном восторге. Она представляла себе, как они живут в деревне, приглашают в гости друзей. Был бы он доволен такой жизнью? Как часто он говорил, что для полного счастья ему нужно лишь быть рядом с ней?! Вначале Мария относилась к его словам немного скептически, но теперь-то принц доказал ей свою верность!
Он любит ее. Теперь она в это поверила. Разве он не пытался из-за нее покончить жизнь самоубийством? Боже, какая страшная дилемма стояла перед ними… и разве она, Мария, решила эту дилемму тем, что обратилась в бегство?
Парижские улицы, некогда приводившие ее в восхищение, теперь нагоняли на Марию уныние. Однажды она наняла экипаж и поехала в Версаль. Всю дорогу раздавался знакомый шум: это громыхал большой «каррабас», запряженный восьмеркой лошадей, – их еще называли «Версальскими автобусами» – он перевозил в своей плетеной клетке около двадцати пассажиров, а рядом подскакивали на ухабах маленькие «pots-de-chambre», они были удобнее, чем «каррабасы», но пассажиры в них не могли укрыться от непогоды. Ехавшая в карете Мария замечала, что люди бросают на нее сердитые взгляды. И понимала, что избежать растущего антагонизма между людьми с туго набитыми и с тощими кошельками невозможно. В те времена, когда ее родители взяли маленькую Марию полюбоваться на трапезу Людовика XV, все обстояло иначе! У Марии до сих пор хранилось блюдо, на котором тогда лежали засахаренные сливы. Теперь ее вполне могли бы пригласить ко двору. Да, скорее всего она получила бы такое приглашение, если бы при дворе стало известно, что она в Париже. Если сюда вернется герцог Орлеанский – а это весьма вероятно, – то он будет общаться с ней как старый приятель. И тогда станет известным еще одно ее убежище.
Наверное, ей не следует оставаться в Париже; пожалуй, Францию тоже стоит покинуть. Мария решила поехать в Швейцарию и вскоре была уже в пути.
Но, пробыв там совсем немного, страстно захотела вернуться во Францию: там была ее вторая родина, во Франции Мария не так остро переживала свое добровольное изгнание. Но на сей раз лучше поехать не в Париж, а куда-нибудь, где жизнь поспокойнее… скажем, в деревню. Мария остановила свой выбор на Пломберсе в Лорейне, сняла там прелестный старый дом и попыталась приноровиться к жизни маленького городка.
Однако довольно скоро принц снова узнал о ее местонахождении, и Мария вновь стала регулярно получать от него письма. Принц сообщал ей обо всем, что происходило между ним и королем и касалось его будущего, и хотя новости эти немного раздражали Марию, тем не менее она была бесконечно рада письмам принца, так как, похоже, он совершенно не сомневался в том, что когда-нибудь они смогут соединиться.
Король не дал принцу разрешения на поездку за границу, и поскольку все наперебой твердили, что ослушаться короля невозможно, принц принял другие меры. Он договорился со своим братом Фредериком, и тот пообещал занять на троне его место.
Мария попыталась представить себе последствия подобного решения. Принц должен будет торжественно отречься от престола. А что, если он впоследствии раскается в содеянном?
Перед Марией лежало тридцать семь страниц, исписанных витиеватым почерком: принц повествовал о своей любви к ней, говорил о том, что единственным утешением служат ему эти письма, и умолял вернуться, уверяя, что, если она не внемлет его мольбам, он умрет.
Это было очень трогательно, очень приятно.
Мария задавалась вопросом: а знала ли какая-нибудь другая женщина столь верную, преданную любовь? Ведь принц ради нее готов отказаться от короны!
Если бы только не се строгое религиозное воспитание… Мария гнала от себя преступные мысли, но на самом деле она все чаще думала о том, чтобы сдаться.
* * *
Однажды она проехала в карете мимо всадника, который отвесил ей галантный поклон. Он был чрезвычайно хорош собой и держался как благородный господин. На следующий день Мария повстречала его вновь. На третий день всадник заступил дорогу ее карете и Марии ничего не оставалось делать, кроме как приказать кучеру остановиться.
– Простите, мадам, – молвил мужчина, – но я почувствовал себя обязанным сказать, что мне невыразимо приятно видеть в нашей сельской глуши такую красавицу.
Мария наклонила голову и ответила:
– Вы очень добры, сэр. Доброе утро!
– По-моему, мы соседи… по крайней мере, мы живем не так уж далеко друг от друга.
– Неужели?
– Я вижу, что вам не терпится продолжить прогулку, поэтому я лучше поскорее представлюсь. Я маркиз де Беллуа, а вы, насколько мне известно, английская леди, которая оказала нам высокую честь, проникшись симпатией к Лорейну и решив ненадолго остановиться в этих краях. Я не сомневаюсь, что мы с вами еще встретимся.
И Мария поехала дальше в некотором смятении. Мужчина показался ей дерзким, и у нее не было ни малейшего желания продолжать это знакомство.
Однако маркиз проявил настойчивость, и вскоре Мария оказалась втянута в жизнь местных аристократов. Не знаться с соседями было бы грубо, а раз она принимала их приглашения, то и ей приходилось приглашать к себе светских людей, живших неподалеку. Вскоре она стала столь же часто участвовать в увеселениях, как когда-то в Свиннертоне, где они жили вместе с Томасом. И всегда рядом с ней был маркиз де Беллуа.
Он говорил ей, что она очаровательна, ни на кого не похожа. С тех пор, как он встретил несравненную миссис Фитцерберт, другие женщины его не интересовали.
Марии удалось кое-что разузнать про маркиза. Репутация его оставляла желать лучшего; он обладал всеми умениями, которые можно было приобрести при дворе – в частности, французском, – однако его считали авантюристом, а про нее все говорили, что она женщина состоятельная. Мария была далеко не глупа. Она прекрасно понимала, какие замыслы роятся в голове маркиза. Он наделал долгов и искал подходящую жену. Красивая молодая вдова-англичанка его вполне устраивала. Ну, а слухи о любви принца Уэльского только еще больше подогревали искателя приключений.
Неужели он рассчитывает добиться ее расположения после того, как она отвергла верного, любящего и бескорыстного принца? – спрашивала себя Мария. Ее разбирал смех, когда она сравнивала свои доходы и состояние принца Уэльского. Да ему ее денег не хватит на… на пряжки для туфель! И все же он не думал о деньгах. Он думал только о любви. Она убежала от него, причинила ему страшную боль, но он по-прежнему обожал свою Марию…
Когда маркиз сделал Марии предложение, она, не раздумывая, отказала.
– Но я не требую ответа прямо сейчас, – сказал он. Мария устало улыбнулась и вновь вспомнила про принца. Однако присутствие маркиза в ее доме – а он приходил к ней постоянно – начало докучать Марии. Маркиз заявил, что он настроен решительно, весьма решительно, и Мария немного испугалась, ибо в его настойчивости было что-то зловещее. Ей рассказывали о его приключениях с деревенскими девушками. Что, если он попытается устроить ей западню?
Мария приказала слугам не впускать незнакомых людей, а когда ее навещал маркиз, просила служанку сидеть в соседней комнате и в случае чего немедленно прийти к ней на помощь.
В конце концов она решила, что дольше эту неловкость терпеть не следует и, сделав все необходимые приготовления, потихоньку уехала из Пломбьерса в Париж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51