Душил и все… Б-р-р…», — слон тряхнул и раскачал лиану. Боа взлетел к самым верхушкам деревьев.
«Не заслуживает милосердия тот, кто сам не знает жалости. Но я дам тебе шанс… Если ты успеешь развернуться и упасть на землю быстрей, чем я подыму и опущу хобот, чтобы тебя раздавить, ты будешь свободен».
А змею только того и надо было. Он и со слоном вел разговоры не потому, что рассчитывал на жалость, а просто искал способ выбраться из западни. Только слон начал опускать хобот, как боа молниеносно спустился на землю и обвился вокруг слона.
«Ха! Ха! Ха! — засмеялся он. Теперь ты, господин слон, в моей власти. А у меня в сердце нет жалости. Так что, умри!».
И змей стал кусать слона в его толстый живот. Однако слон перенес укусы совсем спокойно, ведь у него на животе очень твердая кожа. Также спокойно он поднял ногу и прижал шею змея. Тот застонал от боли, отпустил слона и снова стал умолять его. Но в ответ слон размозжил ему голову.
«Нет милосердия к тому, кто сам не знает жалости», — повторил он и хоботом забросил тело змея высоко на деревья, где над ним стали издеваться злые обезьяны.»
Агоа закончила рассказ, а дети наперебой стали просить новую сказку.
— Расскажи, как змея соревновалась с леопардом.
— Нет! Об обезьянах и охотнике.
— О том, как газель обманула леопарда.
Кисуму с сожалением положил конец этой сцене. Он кивнул жене, чтобы она шла за ним и сурово посмотрел при этом на Автония. Когда Агоа подбежала к нему, он наклонился и произнес:
— Ригилах-сукуо.
Агоа с трудом подавила крик ужаса, прижав руку к губам, перевела взгляд на играющего с детьми Автония. Мальчик казался веселым, а его увечье почти не было заметно.
Барабан колдуна не смолкал всю ночь. Колдун исполнял ритуальный танец, предшествующий жертвоприношению. Для него это был и танец победы. Он одолел вождя. Весы, определяющие, кто управляет в деревне, явно качнулись в его сторону.
В деревне никто не спал, все в ужасе прислушивались к звукам барабана. Им вторили джунгли своими ночными, таинственными голосами. Утром барабан затих, умолкли и джунгли. Раздавалось лишь тысячеголосое птичье пение. Наступал прекрасный жаркий день. Люди подымались, чтобы заняться своими трудами, ночные животные ложились спать, дневные выходили на охоту.
В деревне Кисуму этот порядок был нарушен. Из нее как раз выходило жуткое шествие, направляющееся к землям пастушьих племен бахима. Так хотел колдун, он объявил, что злые чары пришли оттуда. Вели плачущего Автония, корову, козла, собаку, несли кур.
Мальчик сквозь слезы смотрел на родную хижину, на озеро.
Процессия шла мимо пригорка над водопоем, где лев напал на его отца, мимо полянки, где часто прятался Автоний. На ней стояли холмики термитов. Он любил наблюдение за ними с тех пор, как отец привел его на эту полянку и стал тихонько постукивать по твердым, как броня, зимним холмикам. Молодые термиты кучками выскочили наружу, посчитав, что идет дождь.
Кисуму велел то же делать и сыну. Собранные таким способом насекомые служили острой приправой к однообразной, невкусной, каждодневной пище. Автоний часто приходил сюда, понимая, что термиты необыкновенно подвижны и обладают страшной силой. Куда бы они ни отправились, после них оставалась пустыня. Они способны были очистить местность или сожрать целое дерево с корнями, стволом и ветками. Термиты пробуравливали в нем туннели, нападали изнутри и снаружи. Из остатков дерева они строили шары, высотой в несколько метров, разбить эти шары было невозможно.
Автоний и восхищался термитами и завидовал им. Он не сумел бы этого толком выразить, но он старался им подражать. Невзрачный, тихий, изувеченный, он в то же время был уверен, тверд и подвижен, подобно своим любимым термитам. Из двух противоположных, казалось бы, предназначений этих африканских муравьев — уничтожать и строить — Автоний подсознательно выбрал для себя второе.
Сперва из земли, а потом из дерева он стал создавать похожие на сооружения термитов замки и изваяния.
И вот теперь с покорностью и сожалением он прощался с любимой полянкой, со своими братьями-термитами. Прощался он и с лучшим другом.
Два года назад Автоний наткнулся как-то на остатки гнезда, следы крови и не умеющего летать и еще не оперившегося как следует птенца. Он поднял птенца, ощутил в ладонях его тепло, а затем стук крохотного сердца. Птенец быстро рос и вскоре сравнялся с мальчиком в росте. Когда он начал летать, Автоний был уверен, что птенец быстро о нем забудет. Вовсе нет. Птенец возвращался, постукивал коротким широким, закривленным на конце клювом, выпрашивал лакомство.
Автоний все еще думал о нем, когда процессия достигла земель бахима. Люди Кисуму украдкой пересекли пограничный ручей, миновали полосу буша и снова углубились в джунгли. Здесь они остановились на самом краю, путь их закончился. Автоний в голос рыдал. Стражники переломали ноги животным, чтобы те не могли убежать, порезали кур. Мальчика привязали к дереву. Так должна была быть принесена жертва. Вместе с нею из деревни должны уйти злые духи. Колдун торжествовал, не подозревая, что совсем близко затаилась настоящая опасность.
* * *
События в Каире и Долине царей сильно поколебали то чувство всемогущества, которым давно уже упивался «железный фараон». Эти события больно ударили по его делам, ограничили территорию его деятельности. Его унизили, заставили скрываться. Он глубоко переживал свое унижение, но здесь, в Африке, вблизи озера Альберта, у него оставалось еще достаточно сил, чтобы властвовать без помех. Здесь он мог умножить свои богатства, начать восстанавливать утраченное положение.
С давних времен его люди, укрывшись близ тропинок В джунглях, хватали женщин, детей, одиноких мужчин, либо Просто покупали их у вождей, чтобы потом продать в рабство. Теперь «фараон» решил поставить это дело как следует и с большим размахом. Местности по берегам озера Альберта стали его временным государством, в котором Живущие здесь негры были рабами, не больше. «Фараон» решил «очистить» территорию, по очереди захватывая деревни. На его пути оказалась и деревня Кисуму.
Ночь, выбранная для нападения, была сухая, тихая. Люди в деревне Кисуму спокойно спали. Перед рассветом на краю джунглей показались отблески факелов. Через минуту хижины уже ярко пылали. Люди выбегали из Них, устремлялись в сторону буша, чтобы укрыться в высокой траве. Но пылала и степь. Им оставалось погибнуть В огне либо вернуться, чтобы попасть в руки нападавших. Многие пытались пробраться в джунгли и кое-кому это удалось.
Людьми «фараона» предводительствовал метис по прозвищу «Клинок».
Прозвище это шло от того, что он мастерски владел саблей, излюбленным своим оружием. Шестидесятилетний старик служил иллюстрацией к известному изречению: «Бог Создал белого, бог создал черного, а метисов создал дьявол». Был он упитанным, но не ожиревшим, невысоким, с безжалостными глазами навыкат. Курчавые черные волосы, мясистые негритянские губы придавали его лицу выражение холодного равнодушия. Сидя по-турецки в чем-то вроде Паланкина с навесом, который несли четверо невольников, одетый в легкие восточные одежды с кораллами на шее и золотыми браслетами на руках, он умело руководил отрядом, состоявшим из тридцати отчаянных головорезов. Происходили они из разных частей Африки, но в основном из Занзибара, и из суданских племен под названием руга-руга, с незапамятных времен занимавшихся ловлей рабов. Опыт в этом деле у них был накоплен немалый. У некоторых наймитов было огнестрельное оружие, большинство же располагало саблями и дубинками. Люди руга-руга обладали узкими длинными копьями и щитами.
Деревня, которую они окружили ночью, со стороны джунглей была защищена частоколом, но со стороны буша была легко доступна. Нападавшие намеревались загнать негров на берег озера, где их уже ждали лодки. Неожиданность и сила должны были сделать свое дело.
Когда Кисуму, разбуженный криком «улугус» (охота), с оружием в руках выбежал на порог своего дома, деревня уже пылала, а людей гнали к озеру. Сопротивлявшихся безжалостно уничтожали. Вождь собрал вокруг себя с десяток воинов, решив пробираться в джунгли. Рядом бежал его старший сын, наследник, двадцатилетний Мунга. Юноша не потерял голову, не поддался панике. В схватку с нападавшими он не вступал, если только они не вставали на пути, в основном оберегал отца, тот неуклюже ковылял. Джунгли были все ближе. К несчастью, «Клинок» заметил этот маленький отряд и, прихватив несколько отборных головорезов, напал на них у самого края спасительных зарослей.
Разгорелась короткая, ожесточенная схватка. Мунга ловко заслонялся щитом от удара сабли и пытался сам ударить коротким боевым копьем. Однако он напал на искусного фехтовальщика, тот ловко уклонился и попытался достать Мунгу своим излюбленным клинком. Тот в свою очередь избежал удара. Так они и кружили друг возле друга, как лев и леопард. Сын вождя остался тем временем один, остальные воины полегли, либо вместе с его отцом исчезли в джунглях. Окруженный со всех сторон, он решил держаться до конца. Однако враги не собирались его убивать, он представлял для них слишком большую ценность живой. Молодой, атлетически сложенный, искусно владеющий оружием. За такого можно получить хорошую цену. В конце концов, Мунгу ударили дубинкой по голове. Юноша упал и потерял сознание.
На озере Альберта стояли в ожидании две восьмивесельные пузатые лодки, называемые баркасами. В них загоняли и сажали на дно связанных невольников. Туда же сели и кое-кто из нападающих. Сам «Клинок» занял место в собственном баркасе, в нем умещалось совсем немного людей.
«Клинок» сел на корме, под зонтиком, поскольку уже взошло солнце. Он был недоволен, слишком много негров сумело убежать в джунгли, слишком много хижин уцелело. «Надо бы сюда еще вернуться», — думал он, одновременно складывая в уме отчет шефу, в котором он предстал бы В лучшем виде.
Лодки отдалялись от берега, направлялись на север, где у торговцев было убежище. Пленники, связанные, обезумевшие от страха, сидели на дне баркасов, еще не полностью сознавая, что произошло. Они только понимали, что случилось нечто ужасное.
Мунга постепенно приходил в себя. Никаких пут на себе он не чувствовал, видимо, его, когда он потерял сознание, просто швырнули на дно лодки. В основном в ней находились женщины, дети и несколько легко раненных мужчин. Управлял лодкой стоявший на корме негр руга-руга. Стражники подкреплялись, щедро сдабривая пищу алкоголем. Шестнадцать черных гребцов трудились в поте лица. О том, чтобы бороться, нечего было и думать.
Мунга боялся даже поднять голову, чтобы никто не заметил, что он очнулся. В голове стучала одна мысль: «Надо бежать пока плывешь по озеру». Мысль перешла в решение, а решение в действие. Мунга сорвался, как пружина, перемахнул на корму, оттолкнул рулевого и тот с плеском полетел за борт. Мунга выпрыгнул из лодки. Раздались крики, прозвучал выстрел. Все смотрели туда, куда он прыгнул. Мунга же тем временем повернул под водой и поплыл не к берегу, а к середине озера. Прежде чем в лодке что-либо поняли, он сумел набрать воздуха и снова исчез под водой. На губах Мунга чувствовал солоноватый вкус родного озера. Когда он в очередной раз вынырнул, лодка уже сильно отдалилась. Мунга огляделся и начал плыть к восточному берегу. Только сейчас он понял, как мало у него осталось сил. Ссадины и раны горели, щипали. Усталость охватила все тело, а до берега было еще ой как далеко. Пловец терпеливо преодолевал метр за метром, отдыхая время от времени, лежа на спине. Но берег такой, казалось бы, близкий, приближался все медленнее. Мунга почувствовал страх.
XXI
Состязание с колдуном
Немногочисленная группа белых путешественников, которых сопровождали аскари и носильщики, разбила лагерь рядом с озером Альберта.
Несмотря на то, что они имели за плечами тяжелый поход через джунгли и усталость, место для лагеря выбиралось весьма тщательно. Оно должно было отвечать нескольким условиям. Требовалась не очень бросающаяся в глаза, легко обороняемая база, откуда можно было обследовать обширные местности по ту сторону озера, что при таких небольших силах было нелегкой задачей. В конце концов выбор пал на поляну у небольшого ручья, там разместили палатки, обнесли лагерь зерибой.
Окружающие их джунгли были полны какой-то непонятной тревогой, звуки тоже были какими-то необычными. Смуга внимательно вслушивался в разговор тамтамов. Они неизменно передавали одно и то же предупреждение остерегаться охотников за рабами на водах Мута Нзига, или озера Альберта. Необходимо было узнать побольше, и Гордон решил разослать по окрестным деревням патрули, состоящие из двух подчиненных ему черных солдат и одного белого.
Племена королевства Буньоро, на территории которого они расположились, с неохотой подчинились правлению англичан, испытывали к белым глубоко укоренившуюся враждебность. Не помогли ни бусы венецианского стекла, ни бусы из кораллов. Все, что удалось узнать, состояло в том, что во главе группы, похищающей нефов на тропинках в джунглях, стоит человек, которого негры называли «инглеза», за то, что он великолепно говорит по-английски.
Как-то утром Смуга вместе с двумя черными солдатами возвращался из деревни бахима. Негры приняли белого и его подарки очень вежливо, но, как и всюду, молчали Приближался поддень. Измученный Смуга задумал устроиться на отдых, но вдруг и ему, и солдатам неожиданно послышался какой-то крик. Насторожившись, они стали пробираться в направлении, откуда он шел. Зрелище, представшее их глазам, морозило кровь в жилах: привязанный к дереву мальчик, а вокруг следы пиршества диких зверей. Смуга жестами задержал черных солдат, чтобы как следует оглядеться. Да, чутье его не обмануло.
С ветвей фигового дерева свисала головой вниз мертвая коза. Видимо, это леопард по своему обыкновению затащил добычу на дерево. Вскоре Смуга увидел и хищника во всем его великолепии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38