Хотя бы один член семьи обязан жить и работать на плантации постоянно, в противном случае семья лишается плантации.
В глазах Дерека вспыхнул гнев.
– Теперь, – продолжал я, – скажу о более важных вещах. Сегодня во второй половине дня я покину Надежду.
– Я подам в отставку, – решительно сказал Зак Хоупвелл.
– Освободите Лауру! – крикнули из зала.
– Капитан, – вскочил Хармон, – как только вы улетите, ваше правительство падет.
– У нас только два пути: независимость и прежний режим, – воскликнула Леота Фолькстэдер.
– Есть третий путь, – ответил я. Зал притих. Я торжественно объявил:
– Я, Николас Эвин Сифорт, капитан Военно-Космических Сил ООН, полномочный представитель Правительства ООН на планете Надежда, провозглашаю Надежду полноправным членом Ассамблеи Организации Объединенных Наций. Закон вступает в силу сегодня в полночь.
Зал возликовал. Плантаторы бросали вверх шапки, пускались в пляс, радостно визжали. Я не мог сдержать улыбки. Подошел Зак Хоупвелл:
– Парень, тебя вздернут на виселице.
– Вздернут, но не только за это.
Постепенно эйфория в зале притихла. Я постучал председательским молотком. Наконец плантаторы угомонились, и я продолжил:
– Назначаю гардемарина Эдгара Толливера советником армии Надежды до истечения его срока службы в Военно-Космических Силах ООН. Наблюдателем ООН назначаю Дерека Энтони Кэрра до истечения его срока службы в Военно-Космических Силах ООН с правом совмещать службу и работу на собственной плантации.
– О, Господи, спасибо, – прошептал Дерек, прикрыв глаза.
– Мистер Тамаров, поднимитесь, пожалуйста, в президиум. – Когда он взошел на сцену, я попросил Зака:
– Пусть введут заключенных.
Хоупвелл подал знак охраннику у двери. Вскоре в зал ввели Томаса Палаби, Арвина Фолькстэдера и Лауру Трифорт с заложенными за спины руками в наручниках.
– Законы военного времени еще действуют, – объявил я. – Поэтому, а также в силу очевидности вины этих людей, суда над ними не требуется. За государственную измену и покушение на убийство приговор может быть только один: смертная казнь.
– Ради бога, капитан, не делайте этого! – возопила Леота Фолькстэдер.
– Как представитель Правительства ООН, – продолжал я, не обращая внимания на стенания Леоты, – объявляю амнистию всем, кроме Лауры Трифорт. – Приговор привести в исполнение немедленно.
Трифорт злобно плюнула в мою сторону и с вызовом крикнула:
– Ты забыл сделать виселицу!
– Для вас сойдет и флагшток, – парировал я.
– Кто у тебя сегодня палач?! Ты, Зак, что ли?
– Я приведу приговор в исполнение сам, а поможет мне лейтенант Тамаров, – спокойно ответил я.
– Есть, сэр, – прошептал побледневший Алекс.
Казнь происходила на площадке перед зданием в присутствии Дерека, Толливера, Зака и некоторых других плантаторов. Алекс накинул Лауре на шею петлю. Я взял конец веревки, подошел к Лауре для последнего разговора.
– Зачем вы это сделали, Трифорт?
– Только революция могла дать нашей планете…
– Я имею в виду не заговор! – оборвал я. – Зачем вы взорвали нашу машину? Зачем стреляли в нас ракетой?
– Революция должна истреблять злодеев, Сифорт. Ты мог погубить революцию.
– Вы чуть не убили Алекса.
– Революция должна убирать всех, кто стоит на ее пути.
– Вы заслужили такой конец.
– Да здравствует револю… – Петля затянулась на ее шее.
Я тянул веревку с яростью, долго копившейся и вдруг вырвавшейся на свободу. Мне помогали Алекс и Толливер. Наконец преступница была поднята на достаточную высоту; я привязал конец веревки к флагштоку.
Смерть была некрасивой. Лаура бешено трепыхалась, сучила ногами. Шея у нее оказалась крепкой, позвонки не разъединились, поэтому умирала она долго, мучительно. Я ждал до конца. Наконец трепыхания прекратились. Мы пошли обратно в здание. Алекс старался на меня не смотреть.
– Знаешь, – тронул я его за плечо, – я простил бы ей покушение на свою жизнь. Но она уничтожила твои воспоминания.
– Впервые видел, как человек умирает. – Его передернуло.
– Не впервые. Ты забыл «Гибернию».
– Суровы ваши Военно-Космические Силы.
– Они и твои тоже, Алекс.
– Разве? – Он оттянул всей пятерней слишком большой для него китель. – Я чувствую себя на службе столь же неуютно, как в этом мундире.
– К тебе еще вернутся воспоминания.
– Нет, Сифорт, мы оба знаем, что шансов у меня нет. Когда ты летишь?
– Скоро.
– Возьми меня с собой.
– Это исключено.
– Здесь мне нечего делать. Я никому не нужен.
Я перевел разговор на другую тему. К нам подошел Хармон Бранстэд, за ним с большим рюкзаком семенил Джеренс.
– Вы хотите, чтобы я взял его с собой? Не могу. Обстоятельства изменились.
– Но вы обещали, – настаивал Хармон.
– Поймите, Хармон, на орбитальной станции будет опаснее, чем здесь.
– Вы обещали.
– Хармон, у меня будет много работы, я не смогу присматривать за Джеренсом.
– Я присмотрю, – выпалил Алекс, все еще лелея надежду.
– Капитан, – упорно давил Хармон, – вы дали клятву. Краем глаза я заметил сардоническую улыбку Дерека.
– Моя клятва ничего не стоит, вы же знаете, – с горечью сказал я.
– Сифорт, не вешайте мне лапшу на уши! – взъярился Хармон. – Я знаю, что однажды вы нарушили клятву, но тогда у вас просто не было выхода, и это не означает, что отныне вам позволено нарушать клятву всегда!
– Я уже проклят Богом. Чего мне теперь бояться?
– А как же честь?
– Я обесчестил себя.
– Зря вы так думаете.
– Нет… Не могу… – Ну как ему втолковать? Я мялся, пытался придумать веский ответ, а Хармон, сложив на груди руки, все смотрел и смотрел мне в глаза. Как быть?
Он спас мне жизнь в обмен на обещание, и теперь выхода у меня не было. Пришлось согласиться. – Ладно, возьму Джеренса.
– Берегите его.
– Конечно. – Отправлю его назад на шаттле с Тол-ливером.
– Не хочу лететь! – заныл Джеренс. – Па, оставь меня здесь.
– Полетишь, Джеренс, – строго сказал Хармон. – Я сам затащу тебя на борт шаттла.
– Я исправлюсь, только не посылай меня на станцию! Там я погибну, – взмолился Джеренс. Хармон влепил ему затрещину.
– Соображаешь, что говоришь?! Рыбы разбомбили Вентурскую базу, спускаются уже в атмосферу, а станция до сих пор цела! Там безопаснее, а не здесь.
Пока папаша разбирался с балбесом сыночком, Дерек отозвал меня в сторону и начал смущенно извиняться:
– Прости… Я выражался слишком грубо…
– Прощаю.
Он перешел на шепот:
– Почему ты сразу не сказал, что я смогу сохранить свою плантацию?
– Ради спасения твоей души. Ты погубил бы ее, если бы сохранил верность присяге лишь потому, что это тебе ничего не стоило.
– Мы больше не увидимся?
– Вероятно. Бог в помощь, мистер Кэрр. Он четко козырнул.
– Счастливого пути, сэр. Спасибо. В ответном салюте я задержал руку дольше обычного. Потом я прощался с Анни. Она прижалась, уткнувшись мне в грудь.
– Анни… Я люблю тебя.
– Знаю.
– Мне надо лететь…
– Куда?
– На станцию. Ненадолго. – Эта ложь едва не застряла у меня в горле.
– Не надо опять бросать меня. – От волнения у нее прорезался жуткий акцент. – Я же говорила, как уйдешь, так я сразу умру!
– Лапочка, мне очень не хочется оставлять тебя, но я дол…
Внезапно она царапнула мне ногтями лицо. Я провел по щекам рукой, на ладони осталась кровь.
– Не уходи без Анни! – Она начала колотить кулаками мне в грудь, вначале слабо, потом сильнее, сильнее. Толливер схватил ее за руки.
– Не трогай ее, – приказал я. – Я заслужил это. – Кровь начала стекать с подбородка. – Ладно, Анни, я возьму тебя с собой. Ненадолго. – Я обнял ее.
– За ней нужен уход, сэр, – напомнил Толливер.
– Знаю. Мистер Берзель, Алекс, вы полетите тоже. – Пусть немного побудут на станции. Всех их я скоро отправлю назад.
23
Я сел на место второго пилота.
– Мистер Толливер, если я потеряю сознание, не обращайте внимания, все равно летите до станции.
– Есть, сэр, – Он начал проверять оборудование. Я обернулся к салону:
– Все пристегнулись?
– Так точно, сэр! – мужественно ответил Берзель. Он сидел рядом с Анни.
Я едва сдержал улыбку. Алекс был бледен, видимо, мучился неизвестностью: воспоминаний о полетах на шаттлах у него не сохранилось. Джеренс скорчил глупую рожу. У этого воспоминания о полете были, но не слишком приятные.
– Все в норме, сэр, – доложил Толливер.
– Траекторию проверяли? – спросил я на всякий случай. В этом полете сбоев быть не должно.
– Неоднократно, сэр. И Уильям проверял.
– Рыбы?
– Ни одной за последние сорок часов.
– Поехали.
Взревели двигатели. Шаттл понесся по взлетной полосе, набирая скорость. Мои нервы пошаливали. Только бы долететь!
На высоте полтора километра включились дополнительные двигатели, шаттл устремился вертикально вверх, началась перегрузка. Я тщетно пытался расслабить грудные мускулы. В глазах потемнело. Я отключился.
– Очнитесь, сэр! – тормошил меня Толливер.
– Уже очнулся, – проворчал я и отбросил его руку. Тело парило в невесомости и удерживалось лишь ремнями безопасности, грудь болела. – Где мы?
– На орбите. Скоро станция. Я расстегнул ремни, поплыл по воздуху в пассажирский салон.
– Как самочувствие?
– Хорошее, сэр, – ответил Берзель и отстегнулся. – Какая у меня задача?
– Присматривай за миссис Сифорт. – Я взглянул на остальных. Джеренс скривился. – Нет, лучше присматривай за мистером Бранстэдом, а с Анни побудет Алекс.
– За мистером. Вы имеете в виду, за Джеренсом? Есть, сэр. – Берзель подплыл к нему. – Эй, прекрати сглатывать, это вредно. Не напрягай желудок.
Я подгреб к Алексу. Он не отрываясь смотрел в иллюминатор.
– Что там интересного? – спросил я.
– Звезды.
– Звезды всегда одни и те же. Может быть, тебе плохо?
– Нет, я чувствую себя хорошо. Удивительно! Я каким-то странным образом помню, что при перегрузках надо расслабляться.
– Это память тела. Верь ему. Орбитальная станция появится справа.
– Это самая большая орбитальная станция за пределами Солнечной системы. – Алекс снова уставился в иллюминатор. – Ее строили семь лет.
– Ты вспомнил?
– Нет, прочитал, пока лежал в госпитале. Прочитал в школьном учебнике, – горько добавил он.
– Ничего… – Я похлопал его по плечу. – Со временем все вспомнишь.
На обратном пути к кабине я чмокнул Анни в щечку. Она улыбнулась и закрыла глазки.
Мы приближались к орбитальной станции медленно, осторожно, поддерживая постоянную связь с Уильямом. Я достал из бортового хранилища скафандр с маленьким реактивным двигателем и приказал Толливеру:
– Когда причалим, я войду в станцию один. Сразу после этого отчалите и удалитесь от станции на двадцать километров.
– Сэр, что вы задумали?
– Не скажу.
– Но если что-то случится, я просто не буду знать, что делать. Я должен знать, что происходит, – настаивал Толливер.
– Когда удалитесь на двадцать километров, выключите все датчики и двигатели, в том числе внутренний обогрев. Корабль начнет остывать, поэтому наденете скафандры. Кислородных баллонов в этом шаттле достаточно, вам хватит надолго. Все это необходимо для того, чтобы шаттл не излучал никаких сигналов, походил на мертвую глыбу. Оставьте включенными лишь приемники, а все остальное отключите, даже свет. Таким образом, видеть, слышать и принимать радиосигналы вы сможете, а вас рыбы не заметят. Понятно?
– Пока понятно, сэр.
– Когда попаду на станцию, объясню остальное. Я вернусь к вам сам с помощью скафандрового двигателя. Если со мной что-то случится – запускайте двигатели и спускайтесь в Сентралтаун.
– А что с вами может случиться? Что вы будете на станции делать?
– Лучше помогите мне надеть скафандр. – Я начал влезать в массивный костюм, просовывать руки в толстые перчатки.
– Но ваши приказы настолько эксцентричны, что у меня есть основания подозревать вас в умопомешательстве и отстранить от должности.
Отстранить капитана можно лишь в том случае, когда его неспособность трезво оценивать обстановку и командовать ни у кого не вызывает сомнений, в противном случае офицеру, отстранившему капитана, грозит казнь через повешение. С дисциплиной в армии не шутят. Но на всякий случай я заявил:
– Я нахожусь в здравом уме и ясной памяти, а объяснять подчиненным свои приказы капитан не обязан.
– Ладно, согласен. Но в интересах дела лучше объяснить.
Шаттл причалил к станции. Шлем я пока не надевал. Понадобится он мне не скоро.
– Вернусь через несколько минут, лапочка, – соврал я на прощание Анни, вышел в воздушный шлюз, набрал на клавиатуре пульта свой код, приложил к детектору отпечатков пальцы. Вспыхнул зеленый огонек, внешний люк шлюза открылся. Передо мной был пустынный коридор орбитальной станции.
– Добро пожаловать на станцию, капитан Сифорт, – раздался голос компьютера.
– Спасибо, Уильям. Где у вас центр управления?
– Центр управления? Не понимаю вас, капитан.
– То помещение, где находится консоль, главный дисплей, с которого тебя можно программировать, – попытался объяснить я.
– Такого помещения и такого дисплея на орбитальной станции не существует. Я воспринимаю команды с любого дисплея станции, если человек введет нужный код. Если же вы слишком привыкли к формальностям, то могу порекомендовать дисплей, находящийся в кабинете коменданта станции. Я думаю, он бы не возражал.
– Спасибо. – Я начал вспоминать, где находится его кабинет. Кажется, на третьем уровне.
– Капитан, ваш шаттл просит разрешения отчалить. В отсутствие коменданта я уполномочен давать такие разрешения сам. Но если ваш шаттл отчалит, вы не сможете вернуться на планету. У меня есть другие шатглы, но вы не умеете ими управлять.
– Пусть отчаливает. Я останусь здесь, на станции. – В полной тишине я добрел до кабинета, где когда-то сидел генерал Тхо, сел за его стол, включил дисплей.
– Чем могу быть полезен? – раздался голос со всех сторон.
Я аж вздрогнул. И без того нервы взвинчены, а тут еще этот кусок электроники со своими дурацкими шуточками….
– Уильям, прекрати! – рявкнул я.
– Что прекратить, сэр?
– Говорить так громко и сразу изо всех динамиков. Это слишком непривычно.
– Простите, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64