Так и передай Рафаге, раз он больше не желает меня видеть!
– Шейла, это не так. – Ларедо покачал головой и посмотрел в ее пылающие желтым пламенем глаза.
– Не так? – задыхаясь, спросила она. – Он ни словом со мной не обмолвился за все это время! Прошлой ночью он даже не пожелал спать со мной в одной постели!
– Ты не понимаешь, – начал Ларедо.
– Да, не понимаю! – кричала она с болью и злостью. – Где он теперь? Что делает? Почему не может…
Голос ее сорвался, и у нее началась истерика. Ларедо взял ее за плечи.
– Он сейчас с Хуаном, Шейла.
Тяжело дыша, она с минуту смотрела на него, потом отвернулась и отошла. Он не пытался остановить ее, но Шейла была уверена, что он смотрит на нее. Она вдруг почувствовала, как у нее закружилась голова и тошнота подступила к горлу, но она подавила приступ.
– Как Хуан? – глухо спросила она.
– Все еще без сознания. Он потерял много крови, – ответил Ларедо. – Нож не попал в легкие, но мы не знаем, насколько серьезны внутренние повреждения.
Шейла поникла головой и закрыла глаза.
– Это я виновата. Если бы я не старалась его предупредить, он сам заметил бы нож в руке Ортеги.
Он кончиками пальцев поднял ей подбородок.
– Не вини себя, Шейла. Хуан слишком хорошо знал Ортегу и не должен был ни на секунду спускать с него глаз.
Что-то в его голосе заставило ее посмотреть на него.
– Ты знаешь, что произошло?
Ларедо кивнул.
– Хуан был в сознании, когда мы подобрали его. Каким-то образом он умудрился доползти до водоема. Рафага, я и охранник нашли его, когда стали искать тебя. Кто-то видел, как Ортега и Чавес взяли трех лошадей из загона, и рассказал об этом Хуану. Хуана это насторожило, и он отправился следом за ними. Тогда он и встретил вас.
Она вздрогнула, вспоминая:
– Когда они ранили Хуана, я не думала, что есть хотя бы малейший шанс, что вы настигнете их, прежде чем они…
Не дав ей закончить, Ларедо взял ее руки в свои.
– Рафага знает эти горы как свои пять пальцев. Как только он узнал, в какую сторону они направились, он решил скакать им наперерез. – Она склонила голову ему на плечо, понемногу успокаиваясь. Он погладил ее по голове. – Ничего, Шейла, теперь все позади.
Подумав о враждебности Рафаги, она возразила:
– Не совсем. Рафага…
Дверь распахнулась, и Рафага, не успев войти, остановился при виде Шейлы в объятиях Ларедо. Неподвижная маска спала с его лица, глаза загорелись гневом. Ларедо нежно отстранил Шейлу и твердо встретил взгляд Рафаги.
– Я рассказал Шейле о Хуане, – объяснил он и прошел мимо Рафаги к двери.
Рафага продолжал пристально смотреть на Шейлу, мало-помалу обретая контроль над собой. Неожиданно он заметил поднос и разбросанную по полу еду.
– Еду приготовили для того, чтобы есть, а не бросать на пол, – ледяным голосом сказал он.
Шейла не могла устоять перед его гневом, но его ледяное безразличие выводило ее из себя.
– Ешь ее сам! – крикнула она. – А я не желаю!
Он стоял перед ней неподвижно, холодный и отстраненный.
– Тогда мы оставим ее тараканам.
Рафага направился к двери, но Шейла не могла позволить ему вот так уйти. Она схватила его за локоть. Он остановился, посмотрел на нее сверху вниз, а она пыталась по его лицу определить причину внезапного охлаждения.
– Что случилось, Рафага? Что я сделала? Ты считаешь меня виноватой в том, что произошло с Хуаном? Неужели ты думаешь, что я добровольно отправилась с Ортегой?
Шейла вспомнила, как прискакал всадник и как она была уверена, что привезенное им известие касалось ее. Рафага положил руки ей на плечи и прижался к ней.
– Ты должна ненавидеть меня за глупость, Шейла, – сказал Рафага, дыша ей в волосы. – Из-за моей глупости чуть не погиб прекрасный человек и мой верный друг – Хуан. Он и сейчас все еще в опасности. Из-за нее ты попала в руки человека, который хотел надругаться над тобой. Я заслужил твою ненависть и недоверие, потому что не сумел защитить тебя, хотя обязан был сделать это. Я видел, как ты испугалась тогда, в горах, видел страх в твоих глазах, когда ты смотрела на меня.
– Я действительно испугалась. Меня испугало твое холодное бешенство. Потом я подумала, что ты считаешь меня виноватой во всем. Но я не испытываю к тебе ненависти. Как я могу тебя ненавидеть?..
Она хотела добавить: «…если я люблю тебя», но он повернул ее к себе и замкнул ей рот поцелуем. Шейла обвила руками его шею, он подхватил ее и понес в спальню. Тепло его объятий заставило ее позабыть все перенесенные страдания.
Однако на сей раз их близость не была такой всепоглощающей, как обычно. Они не достигли той магической, волшебной вершины, на которую возносились всякий раз до похищения Шейлы. Она не могла избавиться от ощущения, что Рафага не полностью принадлежит ей. Оставалось надеяться, что время вернет ей прежнего Рафагу.
Но этого не произошло. Благодаря стараниям заботливой и любящей Консуэло Хуан стал поправляться. Между тем Рафага по-прежнему то и дело устремлял на Шейлу молчаливый, изучающий взгляд, словно желая прочесть какие-то тайные мысли. Этот взгляд тревожил ее, сколько бы она ни старалась не обращать на него внимания.
Проснувшись, Шейла не увидела рядом с собой Рафагу. В последнее время он поднимался вместе с солнцем и уходил. У Шейлы опять разболелась голова. Она принялась тереть виски, пытаясь разогнать боль.
В коридоре послышались легкие шаги. Шейла повернулась к двери, но, очевидно, слишком резко, потому что у нее закружилась голова и кровь отхлынула от лица.
В дверях спальни появилась улыбающаяся Консуэло.
– Доброе утро, Шейла.
– Доброе утро, – слабым голосом отозвалась Шейла. – Как чувствует себя Хуан?
Последовало короткое сообщение по-испански, из которого явствовало, что раненому намного лучше. Вдруг Консуэло прищелкнула языком и спросила ее о чем-то. Шейла ничего не поняла. Должно быть, боль в висках мешала ей сосредоточиться.
– Что ты сказала, Консуэло? – переспросила Шейла.
Вторая попытка оказалась не более успешной. Консуэло повторила фразу в третий раз, перемежая слова жестами. Шейла широко раскрыла рот, когда Консуэло стала качать на руках воображаемого младенца и, указав на Шейлу, произнесла: «bebe».
– Это невозможно, – с ходу возразила Шейла. Но быстрый подсчет в уме подсказал, что это более чем возможно. Она беременна. Шейла провела рукой по животу, как будто могла почувствовать, как в ее чреве растет ребенок.
Живот был таким же плоским, как и всегда. Боже, до чего же она наивна! – раздраженно заключила Шейла. Так и есть, она беременна! И уже, наверное, полтора, а то и два месяца.
Консуэло же сразу догадалась о том, о чем Шейла даже не думала. Добрая женщина начала заверять ее, как это прекрасно. Шейла поняла это больше по тону, нежели из слов.
В первый момент она не испытала ничего, кроме растерянности и смущения. Потом сообразила, что Консуэло говорит, как обрадуется Рафага, узнав об этом. И Шейла решила, что в первую же минуту, как увидит его, поделится радостной новостью.
Каким-то образом ей удалось выпроводить Консуэло из комнаты, чтобы в одиночестве обдумать случившееся. Она вся трепетала от радости, что носит ребенка Рафаги. Но в то же время ее одолевал страх – как теперь сложится судьба ее и ребенка, как она родит своего малыша, ведь на много миль вокруг нет ни одного врача и помощи ей ждать не придется.
Что же до Рафаги, то, может быть, и ему она будет нужна лишь до тех пор, пока сохраняет стройность и красоту? Но что станет с его любовью, когда ее живот сделается похожим на арбуз, а ее легкая походка станет похожа на утиную?!
При этих мыслях Шейла залилась горькими слезами.
22
Во время обеда над столом повисло холодное молчание. От слез у Шейлы опухли глаза, лицо было бледным. Рафага должен был заметить это. В течение обеда он не сводил с нее пристального взгляда.
Они были одни в доме: Консуэло пошла к себе, чтобы побыть с Хуаном. Подходящий момент для того, чтобы сообщить новость Рафаге. Шейла изо всех сил вцепилась руками в пустую кофейную чашку.
Почему-то она никак не могла отважиться рассказать Рафаге о своем открытии. Наконец, решительно подняв подбородок, она выпалила на одном дыхании:
– У меня будет ребенок.
– Да, – сказал он таким тоном, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном.
– Ты знал? – спросила она, не в силах поверить в это.
– Я знаю каждый дюйм твоего тела, – проговорил он, насмешливо скривив губы, – и заметил бы любое малейшее изменение в нем.
Ее сообщение не вызвало теплоты в его сумеречном взгляде. Никакой радости или гордости, о которых толковала Консуэло, не было и в помине. Шейла почувствовала, как что-то умирает в ее сердце.
– Чего ты хочешь от меня? – осведомился Рафага, пристально глядя на нее.
«Я хочу, чтобы ты обрадовался!» – хотела закричать Шейла. Вместо этого она пожала плечами и сказала:
– Ничего.
– Разве ты не хотела просить меня, чтобы я помог тебе сделать аборт?
– Аборт? – Шейла инстинктивно прикрыла руками живот, словно он покушался на зародившуюся в ней жизнь.
– Прежде многие американки приезжали в Мексику, чтобы избавиться от нежелательной беременности. Ты тоже этого хочешь? – спокойно спросил он.
Его невозмутимость приводила Шейлу в ярость.
«Боже мой, – думала она, – как у него повернулся язык сказать такое? Это же его ребенок! Как он смеет предположить, что я хочу от него избавиться?»
– Нет, – как можно спокойнее произнесла она. – Я этого не хочу. – Шейла поднялась из-за стола.
– Тогда зачем ты сказала мне?
– Затем, – не оборачиваясь, проговорила она, – что отцу ребенка не мешало бы знать об этом, ты не согласен со мной?
Она дрожала, у нее щипало от слез глаза. Послышался скрип стула, Рафага поднялся из-за стола. Сердце бешено забилось у нее в груди. Она приготовилась бежать, но он не подошел к ней, а направился к двери.
Услыхав звук захлопнувшейся двери, Шейла схватилась рукой за стул; она нуждалась в опоре, ноги не держали ее. Опустившись на стул, она закрыла лицо руками и дала волю слезам. У нее будет ребенок Рафаги, но самого Рафагу она потеряла. Как это несправедливо!
Поток слез наконец иссяк. Она не замечала ничего, кроме собственных мучений. Измученная, Шейла пыталась разобраться в происходящем. Она не слышала, как открылась дверь, не слышала приближающихся шагов. Она все еще полагала, что находится наедине со своим горем, как вдруг чья-то рука легла ей на плечо. Она вскинула голову и увидела Рафагу.
– Не трогай меня! – она вскочила на ноги. Единственное, чего ей хотелось, – это уклониться от его прикосновений. Когда он направился к ней, она попятилась. – Не приближайся ко мне! – с болью и гневом прошипела она, словно раненое животное. – С меня довольно. Оставь меня наконец в покое!
Комната была мала – через несколько секунд она оказалась прижатой к стене. Рафага взял ее за руки.
– Послушай меня, Шейла.
– Я не желаю тебя слушать! – крикнула она, уперев руки ему в грудь.
– Нет, ты выслушаешь меня, – властно произнес он. – Я знаю одного священника, который обвенчает нас и будет хранить молчание. Официально наш брак не будет иметь законной силы, но перед Богом мы станем мужем и женой.
– Я не нуждаюсь в твоем покровительстве! Для меня будет позором обвенчаться с тобой!
Он встряхнул ее за плечи.
– Я желаю, чтобы наш союз благословила церковь и чтобы ты носила мою фамилию.
– А я этого не желаю! – Гордость побуждала ее отказаться от предложения Рафаги, сделанного только потому, что она носит его ребенка. Чтобы придать своему отказу еще большую убедительность, Шейла солгала: – Ты мне не нужен!
В его черных глазах полыхнул адский огонь, готовый ее испепелить. Рафага грубо прижал ее к груди. Сильные пальцы мертвой хваткой вцепились ей в плечи, заставив ее подняться на цыпочки. Исходивший от него жар мешал ей дышать.
– Тогда что тебе нужно? – свирепо спросил он. – Чтобы я тебя отпустил? Чтобы ты вернулась домой, к родителям, и там родила ребенка? Чтобы его называли ублюдком? – Он не давал ей возможности вставить слово. – Так вот, я тебя не отпущу! Если ты на это рассчитывала, выкинь эту мысль из головы. Я никогда не позволю тебе покинуть меня, тем более с нашим ребенком. Нас обвенчает священник, и малыш, когда он родится, будет крещен в церкви! Он будет расти здесь, в этом каньоне, как и его братишки и сестренки, если, конечно, они появятся.
– Так ты хочешь ребенка, Рафага? – со вздохом спросила Шейла.
– Как я могу не хотеть ребенка, родившегося от нашей любви? – воскликнул Рафага.
– Не знаю. – Она закрыла глаза и смущенно покачала головой. – Я думала… Когда я сказала тебе, мне показалось…
Его пальцы с силой сжали ее руку.
– А ты хочешь ребенка? – задал ей тот же вопрос Рафага.
– Да, – без колебания ответила она. – Да, я хочу ребенка. Я люблю тебя, Рафага. – Она открыла глаза и увидела сомнение в их темной глубине. – Как ты мог подумать, что я не хочу ребенка?
– Все возможно. – Он все еще с недоверием смотрел на нее. – Ты оказалась в каньоне не по своей воле. Я принудил тебя делить со мной ложе. – Он нежно погладил ее по спине, все ближе притягивая к себе. – Я наказал тебя, когда ты попыталась сбежать отсюда. Как же я мог предположить, что ты захочешь родить ребенка, зачатого от меня? Увидев за обедом твои заплаканные глаза, я решил, что ты оплакиваешь свою беременность.
– Я боялась, что ты отвергнешь меня и ребенка. – Она провела дрожащими пальцами по его лицу. – Через несколько месяцев я стану такой толстой и уродливой, что ты…
– Нет. Ты все равно останешься прекрасной. – Голос Рафаги стал тише и глуше, его полночный бархатный взгляд проникал ей в самую душу. – Помнишь, как ты сбежала от меня в грозу и потом сушилась у огня? Я смотрел на тебя, завернутую в одеяло. Отблески пламени играли на твоих волосах, и я представил себе, что ты ждешь от меня ребенка. В тот момент меня охватило такое желание, какого я никогда прежде не испытывал. Я думал, что удовлетворю его, овладев тобой. Однако мне не удалось утолить жажду, как будто я пил морскую воду. Мне было недостаточно владеть твоим телом. Я хотел владеть твоей душой, твоим сердцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34