Джек сидел на кровати. Джон и Морган сидели на стульях. Стейнфелт стоял.
– Что у вас тут за тайны? – сказал Хоган.
– Хэлло, Данни, – сказал Джон.
– Хэлло, Данни, – сказал Морган, и они пожали друг другу руки.
Джек ничего не сказал. Он молча сидел на кровати. Он не с ними. Он сам по себе. На нем была старая синяя фуфайка, старые штаны и башмаки для бокса. Ему бы не мешало побриться. Стейнфелт и Морган были шикарно одеты. Джон тоже. Джек сидел на кровати, и вид у него был очень ирландский и мрачный.
Стейнфелт достал бутылку, а Хоган принес стаканы, и все выпили. Мы с Джеком выпили по стаканчику, а прочие на этом не остановились и выпили по два и по три.
– Приберегите на дорогу, – сказал Хоган.
– Не беспокойтесь. У нас еще есть, – сказал Морган.
После второго стакана Джек больше уже не пил. Он встал и смотрел на них. Морган сел на его место на кровати.
– Выпейте, Джек, – сказал Джон и протянул ему стакан и бутылку.
– Нет, – сказал Джек. – Я никогда не любил поминок.
Все засмеялись. Джек не смеялся.
Все были уже под мухой, когда уезжали. Джек стоял на крыльце, пока они садились в машину. Они помахали ему на прощание.
– До свидания, – сказал Джек.
Потом мы ужинали. За все время ужина Джек не сказал ни слова, кроме «передайте мне это», «передайте мне то». Оба клиента Хогана ели вместе с нами. Это были славные ребята. Поужинав, мы вышли на крыльцо. Теперь рано темнело.
– Погуляем, Джерри? – спросил Джек.
– Давай, – сказал я.
Мы надели пальто и вышли. До шоссе был порядочный кусок, а потом мы еще мили полторы прошли по шоссе. Нас обгоняли машины, и мы то и дело сходили с дороги, чтобы их пропустить. Джек молчал. Когда мы залезли в кусты, чтобы пропустить большую машину, Джек сказал:
– Ну ее к шутам, эту прогулку. Пойдем домой.
Мы пошли тропинкой, которая вела сперва через холм, а потом по полям, прямо к ферме. С холма видны были огни в доме. Мы обогнули дом и подошли к крыльцу; в дверях стоял Хоган.
– Хорошо погуляли? – спросил Хоган.
– Замечательно, – сказал Джек. – Послушай, Хоган. Есть у тебя виски?
– Есть, – сказал Хоган. – А что?
– Пришли-ка нам наверх. Я сегодня намерен спать.
– Ну, как знаешь, – сказал Хоган.
– Пойдем ко мне, Джерри, – сказал Джек.
Наверху Джек сел на кровать и сжал голову руками.
– Веселая жизнь, – сказал он.
Хоган принес кварту виски и два стакана.
– Принести вам имбирного пива? – спросил Хоган.
– Зачем? Чтоб меня потом тошнило?
– Я ведь только спросил, – сказал Хоган.
– Выпьешь с нами? – спросил Джек.
– Нет, спасибо, – сказал Хоган и вышел.
– А ты, Джерри?
– Стаканчик выпью, – сказал я.
Джек налил два стакана.
– Ну-с, – сказал он, – теперь займемся.
– Подлей воды, – сказал я.
– Да, – сказал Джек. – Пожалуй, так будет лучше.
Мы выпили молча. Джек хотел налить мне еще.
– Нет, – сказал я, – с меня довольно.
– Как хочешь, – сказал Джек. Он налил себе порядочную порцию и добавил воды. Он немного повеселел.
– Ну и компания, эти, что приезжали, – сказал он. – Наверняка хотят бить. Так, чтоб без риска.
Потом, немного погодя, он добавил:
– Что ж, они правы. Какой смысл рисковать? Выпей, Джерри, – сказал он. – Ну, выпей со мной.
– Мне это не нужно, Джек, – сказал я. – Мне и так хорошо.
– Только один, – сказал Джек. Его уже немного развезло.
– Ладно, – сказал я.
Джек налил немного в мой стакан, а в свой побольше.
– Люблю выпить, – сказал он. – Если б не бокс, я бы, наверно, здорово пил.
– Наверно.
– Знаешь, – сказал он, – я много упустил из-за бокса.
– Зато у тебя куча денег.
– Да, – сказал Джек. – Для этого я и стараюсь. А все-таки я много упустил.
– Ну что, например?
– Да вот, например, с женой. И дома мало приходится бывать. И для моих девочек это плохо. Спрашивает их какая-нибудь подружка – из таких, знаешь, светских барышень: «Кто твой отец?» – «Мой отец – Джек Бреннан». Это плохо для них.
– Э, – сказал я, – ничего это не значит. Были б только у них деньги.
– Да, – сказал Джек, – денег я для них припас.
Он налил себе еще. Бутылка была уже почти пуста.
– Подлей воды, – сказал я. Джек добавил воды.
– Ты не знаешь, – сказал он, – как я скучаю по жене.
– Знаю, – сказал я.
– Нет, ты не знаешь. Ты даже представить себе не можешь, каково это.
– В деревне все-таки лучше, чем в городе.
– А мне, – сказал Джек, – совершенно все равно. Ты даже представить себе не можешь, как я по ней скучаю.
– Выпей еще.
– Я пьян? Заговариваюсь?
– Есть немножко.
– Ты даже понять не можешь, каково мне. Никто не может понять.
– Кроме жены, – сказал я.
– Она знает, – сказал Джек. – Она-то знает. Уж она знает, будь покоен. Она знает.
– Подлей воды, – сказали.
– Джерри, – сказал Джек, – ты даже понять не можешь, каково мне бывает.
Он был пьян вдребезги. Он пристально смотрел на меня. Взгляд у него был какой-то слишком пристальный.
– Сегодня ты будешь спать, – сказал я.
– Слушай, Джерри, – сказал Джек. – Хочешь заработать? Поставь на Уолкотта.
– Вот как?
– Слушай, Джерри. – Джек отставил стакан. – Смотри. Я сейчас пьян. Знаешь, сколько я на него ставлю? Пятьдесят тысяч.
– Это большие деньги.
– Пятьдесят тысяч. Два против одного. Получу двадцать пять чистых. Поставь на него, Джерри.
– Выгодное дело, – сказал я.
– Все равно мне его не побить, – сказал Джек. – Тут нет никакого жульничества. Я ведь все равно не могу его побить. Почему же не заработать на этом?
– Подлей воды, – сказал я.
– После этого боя уйду с ринга, – сказал Джек. – Брошу все к чертям. Все равно он меня побьет. Почему же не заработать?
– Ясно.
– Целую неделю не спал, – сказал Джек. – Всю ночь лежу и мучаюсь. Не могу спать, Джерри. Ты даже понять не можешь, каково это, когда не спишь.
– Плохо.
– Не могу спать. Не могу, и кончено. Сколько ни тренируйся, а какой толк, если не можешь спать, верно?
– Верно.
– Ты даже понять не можешь, Джерри, каково это, когда не спишь.
– Подлей воды, – сказал я.
Часам к одиннадцати Джек был готов, и я уложил его в постель. Он засыпал стоя. Я помог ему раздеться и лечь.
– Теперь ты будешь спать, Джек, – сказал я.
– Да, – сказал Джек, – теперь я засну.
– Спокойной ночи, Джек, – сказал я.
– Спокойной ночи, Джерри, – сказал Джек. – Один у меня есть друг – это ты.
– Да ну тебя, – сказал я.
– Один только друг, – сказал Джек. – Один-единственный.
– Спи, – сказал я.
– Сплю, – сказал Джек.
Внизу, в конторе, Хоган сидел за столом и читал газеты. Он посмотрел на меня.
– Ну, уложил своего дружка? – спросил он.
– Готов.
– Лучше так, чем совсем не спать, – сказал он.
– Да.
– А вот поди объясни это газетным писакам.
– Ну, я тоже пошел спать, – сказал я.
– Спокойной ночи, – сказал Хоган.
Утром, часов в восемь, я сошел вниз и позавтракал. Хоган работал со своими клиентами в сарае. Я пошел туда и стал смотреть на них.
– Раз! Два! Три! Четыре! – считал Хоган. – Хэлло, Джерри, – сказал он. – Джек встал?
– Нет. Еще спит.
Я пошел к себе в комнату и уложил вещи. В полдесятого я услышал, как Джек ворочается за стеной. Когда я услышал, что он спускается по лестнице, я тоже пошел вниз. Джек сидел за завтраком. Хоган тоже был там, он стоял у стола.
– Как себя чувствуешь, Джек? – спросил я.
– Ничего.
– Хорошо спал? – спросил Хоган.
– Спал на славу, – сказал Джек. – Во рту скверно, но голова не болит.
– Вот видишь, – сказал Хоган. – Это потому, что виски хорошее.
– Припиши к счету, – сказал Джек.
– Когда вы едете? – спросил Хоган.
– После завтрака. Одиннадцатичасовым.
– Сядь, Джерри, – сказал Джек. Хоган ушел. Я сел к столу. Джек ел грейпфрут. Когда ему попадалась косточка, он выплевывал ее в ложку и сбрасывал на блюдце.
– Я вчера здорово накачался, – начал он.
– Да, выпил немножко.
– Наболтал, наверно, всякого вздору.
– Да нет, ничего особенного.
– Где Хоган? – спросил он. Он доедал грейпфрут.
– В контору ушел.
– Что я там говорил насчет ставок? – спросил Джек. Он держал ложку и тыкал ею в грейпфрут.
Вошла горничная, поставила на стол яичницу с ветчиной и убрала грейпфрут.
– Дайте мне еще стакан молока, – сказал ей Джек. Она вышла.
– Ты сказал, что ставишь пятьдесят тысяч на Уолкотта, – сказал я.
– Это верно, – сказал Джек.
– Это большие деньги.
– Не нравится мне это, – сказал Джек.
– Может еще и по-другому обернуться.
– Нет, – сказал Джек. – Он до смерти хочет стать чемпионом. Эти жулики на нем не промахнутся.
– Ничего нельзя знать наперед.
– Нет. Ему нужно звание. Для него это важней денег.
– Пятьдесят тысяч большие деньги, – сказал я.
– Это простой расчет, – сказал Джек. – Я не могу победить. Ты же знаешь, что я не могу победить.
– Пока ты на ринге, всегда есть шанс.
– Нет, – сказал Джек. – Я выдохся. Это простой расчет.
– Как ты себя чувствуешь?
– Прилично, – сказал Джек. – Выспался, а это мне как раз и нужно.
– Ты будешь хорош на ринге.
– Да, будет на что посмотреть, – сказал Джек.
После завтрака Джек вызвал жену по междугородному телефону. Он сидел в телефонной будке.
– За все время первый раз ее вызывает, – сказал Хоган.
– Он каждый день ей писал.
– Ну да, – сказал Хоган, – марка ведь стоит только два цента.
Мы попрощались с Хоганом, и Брюс, негр-массажист, отвез нас на станцию в двуколке.
– Прощайте, мистер Бреннан, – сказал он, когда подошел поезд. – Надеюсь, вы ему расшибете котелок.
– Прощайте, – сказал Джек и дал Брюсу два доллара.
Брюсу много пришлось над ним поработать. Лицо у него вытянулось. Джек заметил, что я смотрю на два доллара в руках у Брюса.
– Это все оплачено, – сказал он. – Массаж Хоган тоже ставит в счет.
В поезде Джек все время молчал. Он сидел в углу – билет у него был засунут за ленту шляпы – и смотрел в окно. Только раз он повернулся и заговорил со мной.
– Я предупредил жену, что возьму на ночь номер у Шелби, – сказал он. – Это в двух шагах от Парка. А домой вернусь завтра утром.
– Отличная мысль, – сказал я. – Жена тебя когда-нибудь видела на ринге?
– Нет, – сказал Джек. – Никогда не видела.
Я подумал – какого же он ждет избиения, если не хочет показываться домой после матча. На вокзале мы взяли такси и поехали к Шелби. Вышел мальчик и забрал наши чемоданы, а мы пошли в контору.
– На какую цену у вас есть номера? – спросил Джек.
– Есть только номера на две кровати, – сказал конторщик. – Могу вам предложить прекрасную комнату на две кровати за десять долларов.
– Это дорого.
– Могу предложить вам комнату на две кровати за семь долларов.
– С ванной?
– Конечно.
– Ты можешь переночевать со мной, Джерри, – сказал Джек.
– Да нет, – сказал я, – я остановлюсь у зятя.
– Я это не затем, чтобы ты платил, – сказал Джек. – А так, чтобы деньги зря не пропадали.
– Запишитесь, пожалуйста, – сказал конторщик. Потом прочитал про себя наши фамилии. – Номер двести тридцать восемь, мистер Бреннан.
Мы поднялись на лифте. Комната была большая и хорошая, с двумя кроватями и дверью в ванную.
– Шикарно, – сказал Джек.
Лифтер поднял шторы и внес наши чемоданы. Джек и не подумал дать ему на чай; тогда я дал ему двадцать пять центов. Мы помылись, и Джек сказал, что нужно пойти куда-нибудь поесть.
Мы пообедали у Хэндли. Там было много знакомых. В середине обеда вошел Джон и сел за наш столик. Джек ел, а разговаривал мало.
– Как у вас с весом, Джек? – спросил Джон.
Джек уписывал солидный обед.
– Хоть одетым могу взвешиваться, – сказал Джек. Он всегда легко сгонял вес. Он был прирожденным легковесом и никогда не толстел. У Хогана он еще потерял в весе.
– Ну, это у вас всегда в порядке, – сказал Джон.
– Да, это в порядке, – сказал Джек.
Мы пошли в Парк взвешиваться. Условия матча были: сто сорок семь фунтов в три часа дня. Джек стал на весы, обернув полотенце вокруг бедер. Стрелка не шевельнулась. Уолкотт только что взвешивался и теперь стоял в сторонке; вокруг него толпился народ.
– Дайте поглядеть на ваш вес, Джек, – сказал Фридмен, менеджер Уолкотта.
– Пожалуйста. Но тогда и его при мне взвесьте. – Джек мотнул головой в сторону Уолкотта.
– Сбросьте полотенце, – сказал Фридмен.
– Сколько? – спросил Джек.
– Сто сорок три фунта, – сказал толстяк, возившийся, у весов.
– Здорово согнали, Джек, – сказал Фридмен.
– Взвесьте его, – сказал Джек.
Уолкотт подошел. Он был белокурый, с широкими плечами и руками, как у тяжеловеса. Зато ноги у него были коротковаты. Джек был выше его на полголовы.
– Хэлло, Джек, – сказал он. Лицо у него было все в шрамах.
– Хэлло, – сказал Джек. – Как самочувствие?
– Очень хорошо, – сказал Уолкотт. Он сбросил полотенце и стал на весы. Таких широких плеч и такой спины я еще ни у кого не видел.
– Сто сорок шесть фунтов и двенадцать унций. – Уолкотт сошел с весов и ухмыльнулся Джеку.
– У вас разница в четыре фунта, – сказал ему Джон.
– К вечеру будет еще больше, – сказал Уолкотт. – Я теперь пойду пообедаю.
Мы пошли в уборную, и Джек оделся.
– Крепкий паренек, – сказал мне Джек.
– Судя по виду, ему часто доставалось.
– О да, – сказал Джек. – В него попасть не трудно.
– Вы теперь куда? – спросил Джон, когда Джек был одет.
– Обратно в отель, – сказал Джек. – Вы обо всем позаботились?
– Да, – сказал Джон. – Там все сделают.
– Пойду теперь прилягу, – сказал Джек.
– Хорошо. А без четверти семь я зайду за вами, и мы пойдем ужинать.
– Ладно.
Когда мы пришли в номер, Джек снял башмаки и пиджак и лег. Я сел писать письмо. Время от времени я поглядывал на Джека. Он не спал. Он лежал совсем тихо, но глаза у него то и дело открывались. Наконец он встал.
– Сыграем в криббедж, Джерри? – сказал он.
– Давай, – сказал я.
Он раскрыл чемодан и достал карты и доску для криббеджа. Мы сыграли несколько партий, и Джек выиграл у меня три доллара. Потом в дверь постучали, и вошел Джон.
– Хотите сыграть в криббедж, Джон? – спросил Джек.
Джон положил шляпу на стол. Она была вся мокрая. Пальто у него тоже было мокрое.
– Дождь идет? – спросил Джек.
– Льет как из ведра, – сказал Джон. – Я ехал в такси, но попал в затор, пришлось добираться пешком.
– Давайте сыграем в криббедж, – сказал Джек.
– Вам бы надо поесть.
– Нет, – сказал Джек.
1 2 3