В тюрьме на Сано нахлынули шум и смрад. Стоны и рыдания доносились из-за тяжелых дверей, по коридору ходили двое надзирателей. Один у каждой двери вплетал свое рычание в общую какофонию:— Я все вижу, паршивцы сукины дети! Не балуйте!Другой заталкивал ногой подносы с едой в отверстия, прорезанные в нижних частях дверей. В слабом свете, проникавшем через окна в обоих концах коридора, Сано видел, что еда на каждом подносе состояла из гнилых овощей и шарика клейкого риса. Повсюду жужжали мухи, они то и дело садились ему на лицо и руки. Сано яростно стряхивал мерзких насекомых. Запах мочи, фекалий и блевотины забирался в ноздри, зловонные ручейки вытекали из камер прямо на каменный пол. Сано сдерживал дыхание. Но когда громадная крыса перебежала ему дорогу, с испугом глотнул воздуха и поперхнулся от отвращения.Эта повернул за угол и быстро повел его следующим коридором. Шум поутих, хотя воняло по-прежнему. Сано немного успокоился. Вдруг впереди распахнулась дверь. Двое надзирателей поволокли навстречу ему голого, потерявшего сознание человека. Из носа несчастного лилась кровь, тело багровело от свежих ран. Надзиратели бросили в открытую камеру узника. Проходя мимо, Сано заметил там пятерых истощенных людей, которые скрючились в луже нечистот. Ужаснувшись, он отвернулся. Неужели кто-то может заслуживать такого обращения? Неужели бакуфу не в состоянии иначе контролировать жителей, не мучая и не истощая голодом тех, кто нарушил закон? Большинство преступников приговаривались к коротким срокам заключения, однако это было сомнительным благом: многие умирали в тюрьме. То, что правительство, которому он служит, допускает подобное обращение с заключенными, пугало. Сано постарался прогнать мрачные мысли.Сжалившись, эта вывел его на свежий, прохладный воздух. Они оказались во дворике, окруженном высокой бамбуковой оградой. Сано радостно вздохнул полной грудью.— Морг, господин. — Эта отворил дверь в крытое соломой строение и жестом пригласил Сано войти.Сано заколебался. Он боялся увидеть нечто хуже тюремной камеры. Однако за дверью оказалась обыкновенная комната с деревянным полом. Вдоль стен размещались шкафы и каменные корыта, в центре — два высоких стола с приподнятыми краями. У открытого окна боком к Сано стоял человек лет семидесяти и в неярком дневном свете читал книгу. На нем было длинное темно-синее кимоно — традиционная одежда врача, на плечи накинуто серое одеяло, которым он защищался от влажного холода, присущего моргу. Он обернулся, и Сано замер.Он помнил это лицо по доскам объявлений и информационным бюллетеням, которые распространялись газетчиками. Высокий костистый лоб и острые скулы. Глубокие складки, пролегающие от длинного носа аскета к тонким губам. Коротко подстриженные седые волосы, поредевшие на висках. Десять лет назад Сано видел, как этого человека с позором водили по улицам Эдо.— Доктор Ито Гэнбоку! — Пронзительные глаза с неудовольствием посмотрели на Сано.— Но разве... — Сано замолчал, не желая досаждать доктору личными замечаниями.Полвека назад правительство взяло курс на строгую изоляцию страны от внешнего мира. Иэмицу, третий сёгун из клана Токугава, пожелал стабилизировать ситуацию в стране после долгих лет гражданской войны. Опасаясь, что иностранное оружие и военная помощь будут содействовать даймё в свержении его режима, он изгнал из Японии португальских купцов и миссионеров — вообще всех чужеземцев. Торговая привилегия была сохранена лишь за голландцами, но и те, размещенные на острове Дэсима в Нагасаки, жили под надзором день и ночь, их контакты с японцами ограничивались наиболее доверенными слугами сегуна. Гонению подвергались и иностранные книги.Однако среди интеллектуалов распространилось тайное движение. Японцы-рангакуса — ученые голландской школы — доставали по разным каналам и изучали запрещенную литературу по медицине, астрономии, математике, физике, ботанике, географии и военному искусству. Они использовали добытые с риском знания на практике. И вот Сано оказался в обществе одного из самых известных рангакуса, чьей смелостью он в душе восхищался. Доктор Ито Гэнбоку, врач императорской семьи, был приговорен к ссылке на остров Эносима за применение методов голландской медицины и проведение научных экспериментов. Что он здесь делает?— Да, я не уехал на Эносиму, — сказал доктор, словно прочитав мысли Сано. Голос был сух, но приятен. Юмор добавил ему теплоты. — Хотя некоторые сочли мое назначение смотрителем морга хуже ссылки. Несомненно, Токугава это предвидел, изменяя мне приговор. Между тем у моего положения есть отрадные стороны. — Он показал Сано книгу, на страницах было изображение человеческого тела, испещренное иностранными словами. — Я могу здесь спокойно заниматься исследованиями. Никому до меня нет дела, пока морг работает исправно.Ито закрыл книгу и положил на шкаф.— Кто вы и что вам нужно? — спросил неожиданно резко.Представившись и объяснив, зачем пришел, Сано вспомнил, что не поприветствовал доктора должным образом. Что-то в Ито делало формальности ненужными. Может, это была необычная манера высказываться прямо. Или статус врача, который ставил Ито вне жесткой системы, определявшей отношения между людьми.— Эта не смог ничего рассказать о синдзю и потому привел меня к вам. Вы уверены, что это не самоубийство?— Я не видел тел. К сожалению, занимался погибшими во время вчерашнего ночного пожара. — Доктор с вызовом посмотрел на Сано. — Думается, лучший способ узнать вам о характере смертей — это использовать имеющиеся полномочия для осмотра тел и сделать собственные выводы, а не полагаться на мои. Впрочем, тело Ниу Юкико передано семье для организации похорон.Значит, судья Огю все-таки не полностью доверяет ему, если распорядился вернуть тела, исключив вероятность ошибки или неповиновения, решил Сано.— Но у нас осталось тело Нориёси. Хотите осмотреть вместе со мной?Сано понял, что доктор припер его к стенке. Традиция Синто, в которой Сано вырос, учит, что любой контакт со смертью несет духовное осквернение. Но признаться перед этим человеком в боязни оскверниться было для Сано позором. Его маленький независимый поиск истины и знания казался незначительным по сравнению с жертвой, ежечасно приносимой доктором.— Да, Ито-сан.Доктор повернулся к эта.— Мура-сан, — сказал он, применив вежливую форму обращения, как сделал бы в отношении любого человека, — принесите тело Нориёси.Мура вышел из комнаты. Возвратился он с двумя эта, уже знакомыми Сано. Мура передал доктору ворох одежды. Другие эта водрузили на стол что-то длинное, закутанное в белую хлопчатобумажную ткань, и принялись разворачивать.— Вещи Нориёси, — сказал Ито и отдал Сано одежду.Сано начал раскладывать вещи на свободном столе, оттягивая тот момент, когда нужно будет смотреть на мертвое тело, выступающее из свертка. Он обнаружил соломенную сандалию, синие штаны и кимоно.— Бедняк, — отметил Сано. Одежда была сшита из грубой, дешевой материи. Сандалия с сильно сношенной внутренней частью подошвы принадлежала явно простолюдину. Сано вздохнул. Неужели он впустую рискнул навлечь на себя гнев Огю и пережить все ужасы, увиденные в тюрьме? — Ниу уже только поэтому выступили бы против его брака с Юкико. Может, и впрямь самоубийство любовников, а?— Не исключено. Послушаем, что расскажет сам Нориёси. — Доктор подошел к столу, на котором лежало обнаженное тело. Хотя держался Ито прямо и властно, в движениях его сквозила осторожность. На лице появилось страдальческое выражение. — Вы можете идти, — сказал он эта, доставившим труп. — Мура-сан, останьтесь, прошу вас.Больше откладывать осмотр тела было нельзя. Сано перевел взгляд на останки.И сразу испытал облегчение. Окоченевшие конечности, ступни, направленные точно в потолок, широко раскрытый рот делали Нориёси похожим на большую куклу — трудно было поверить, что он недавно жил и дышал. Ил и пучки водорослей присохли к коже и набедренной повязке. Ни крови, как у казненного на площади, ни признаков разложения, как у утопленников, выловленных из канала. В Сано взыграло любопытство, и он подошел к столу. Внимание привлекли темно-красные синяки на запястьях и лодыжках.— Следы от веревок, которыми он был привязан к Юкико, — пояснил доктор Ито.Других повреждений на теле Нориёси обнаружить не удалось. Большой живот, одутловатое лицо, однако руки и ноги жилистые, во рту почти все зубы. При жизни это был вполне здоровый человек сорока с лишним лет.— Благодарю вас, — сказал Сано. — Достаточно.Ито словно не слышал. Нахмурившись, он смотрел на труп.— Мура-сан, переверните его.Эта послушно положил тело на бок. Доктор наклонился и пристально вгляделся в голову и шею Нориёси.Сано подошел ближе к столу и почувствовал сладковатый густой запах мясной лавки, смешанный с речной свежестью. Он попятился к открытому окну. Ито жестом показал эта, чтобы тот перевернул труп на живот.— Что все это? — спросил Сано, издали показывая на большие красноватые пятна, покрывающие спину, ягодицы и конечности Нориёси.— Скопившаяся кровь. — Ито достал из халата тряпку, обмотал руку и принялся ощупывать голову Нориёси. Даже будучи врачом прогрессивных взглядов, он не мог преодолеть отвращение к мертвым. — Мура-сан, нож и бритву, — приказал Ито и обратился к Сано: — У основания черепа прощупывается след от удара. Нужно получше рассмотреть.Мура отрезал прядь волос и в указанном месте выбрил череп. Сано увидел багровый рубец и перевел взгляд на Ито.— След от удара? Его убили, прежде чем бросить в реку?— Или он стукнулся о камень... сваю... когда прыгал в реку. — Доктор Ито интонацией выделил последние слова. — Или ему врезали в первый час после смерти. Точнее не скажу. Но есть возможность выяснить, действительно ли он утонул.У Сано участился пульс. Интуиция подсказывала ему, что эту рану Нориёси нанес убийца.— Каким образом?— Если он утонул, то в легких должна быть вода. Чтобы узнать, придется его вскрыть.Сано испуганно посмотрел на доктора. Аутопсия, так же как и любая операция, напоминающая иностранные методы, была столь же непозволительна, как и пятьдесят лет назад. Пускай власти наплевать, нарушает теперь Ито закон или нет, но что будет с ним? Если кто-нибудь доложит, что Исиро присутствовал при запрещенном действе, то Сано не только потеряет службу — его сошлют, и он никогда больше не увидит свой дом, семью. Сано горячо запротестовал. Доктор Ито твердым взглядом заставил его замолчать. «Я рискнул всем, чтобы отыскать запретную правду, — казалось, говорили его пронзительные глаза, — а как далеко готов пойти ты?» От немого вызова Сано внутренне содрогнулся. Он попытался представить отца, судью Огю. Но перед глазами возникли помощники досина, избивающие беспомощного попрошайку. Сано вспомнил радость обретения истины и восстановления справедливости.— Хорошо, — сказал он.Едва слово слетело с губ, Сано понял: он нарушил закон еще тогда, когда согласился осмотреть тело. Первый шаг сделан. Идти дальше или остановиться — разницы нет.Ито кивнул. Мура достал из шкафа деревянный поднос с инструментами. Стальные пилы, длинные бритвы, набор ножей и предметы, которых Сано раньше не видел. «Должно быть, из Голландии», — подумал он. Мура поставил поднос на стол рядом с телом. Принес из шкафа белую тряпку и обмотал нижнюю часть лица. Четкие движения эта подсказали Сано, что это не первое вскрытие, проведенное здесь. О том же свидетельствовала и бамбуковая трубка, протянутая от стола к отверстию в полу. Комната служила лабораторией для экспериментов доктора Ито.Мура перевернул тело на спину. Взял тонкий нож и поднес к груди Нориёси. Значит, он, а не Ито режет трупы. Несмотря на нетривиальные взгляды, доктор поступал традиционно: оставлял грязную работу эта.Сано с любопытством, смешанным с ужасом, наблюдал, как лезвие прошло через кожу Нориёси и двинулось от солнечного сплетения вниз, к пупку.— Крови нет? — спросил он с облегчением оттого, что избавлен от гнусного зрелища. Неровные розовые края надреза и так выглядели чрезвычайно впечатляюще. Сердце у Сано бешено колотилось. Ладони похолодели и увлажнились.— Мертвые не кровоточат, — пояснил доктор Ито.Мура сделал несколько надрезов, перпендикулярных первому. В один вставил инструмент с широким лезвием.Затем он отодвинул кожу с ребер Нориёси. Сано взглянул на блестящую красную плоть, на липкие руки эта, сжимающие инструмент, и судорожно глотнул, его замутило. По лицу заструился пот, между лопаток пробежали мурашки. Сано постарался преодолеть слабость, сосредоточиться на чем-нибудь, кроме операции. Ему не удастся выставить тело Нориёси на публичное обозрение, так как обнаружатся следы вскрытия. По возвращении в управление ему придется выдать ордер на кремацию тела... Отвлечься удалось. Не в силах отвести взгляд, он увидел, как появились внутренности Нориёси. Белые блестящие ребра, двойной розово-серый пористый орган и что-то густо-красное под ним. Внизу полости лежали кольца кишок. «Словно освежеванная туша», — ощущая головокружение, подумал Сано. Похож был и запах, исходящий от трупа: сладковатый и густой.Сано, как и его ровесники, не бывал на войне. Он, конечно, знал о ее ужасах: люди, которых обезглавливали одним ударом меча или дырявили из ружья, купленного у зарубежного варвара; отрубленные конечности; тела, расчлененные на куски. Он читал исторические хроники, слышал рассказы, передаваемые из поколения в поколение. Военная бойня всегда представлялась ему как благородная, необходимая часть мира самурая. Хладнокровное, намеренное уродование человеческого тела казалось просто неприличным. Это было осквернение в самой изощренной форме. Сано чувствовал, как скверна прилипает к коже, залезает в нос, глаза. Внутри все переворачивалось. Даже пот казался зараженным, и Сано не мог принудить себя утереть ладонью лицо, только стиснул губы, чтобы пот не попал на язык.— Два нижних ребра справа, — сказал Ито.Мура зажал одно ребро клещами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37