Аннотация
Ирина Майорова, автор нашумевшего романа «Про людей и звездей», вновь вошла через служебный вход.
На этот раз для того, чтобы рассказать, как профессионалы промывают мозги потенциальным покупателям, какими методами воздействия пользуются и как им помогает в этом талантливая творческая интеллигенция.
В этом маленьком офисном мирке разыгрываются свои трагедии и фарсы. А если его посещает любовь, она оказывается густо замешанной на предательстве и цинизме. Но пережитая трагедия позволяет человеку вернуться к истокам. Утратив память, героиня смогла вновь обрести себя, а окружающие ее мужчины – проявить свое врожденное благородство.
Ирина Майорова
ХАЛЯВА ДЛЯ ЛОХА
Жертвам рекламы посвящается
Перхоть
Реклама… настраивает сознание на наркотический лад: внушает, внедряет, вдалбливает культ всепохотливости, идеологию кайфа-во-что-бы-то-ни-стало.
В. Леви
– Ты уверен, что эта юродивая никуда не торкнется?
– Шеф, ну сколько можно?! Да забудьте вы про нее, живите спокойно! Сами же говорите: юродивая. Даже если и торкнется, кто ее слушать-то будет? У нас такое положение в стране… – Стоявший перед столом шефа человек щелчком сбил с лацкана дорогого темно-синего пиджака пылинку и, ухмыльнувшись, повторил: – Такое положение, при котором любой идиот имеет право на внимание правоохранительных органов, а также депутатов-кандидатов… если у него есть деньги. Большие, очень большие деньги. А у Уфимцевой их нет. У нее вообще ничего нет. Даже комната в коммуналке не ее – снимает. Половину зарплаты хозяйке отдает. Если она совсем жрать перестанет, то да, через полгодика скопит на консультацию у зачуханного адвокатишки. За эти деньги он ей расскажет, как невыносимо тяжело добиться пересмотра дела, а составить заявление уже не поможет, скажет: «Гони еще бабло!»
– А если она решит в какую-нибудь газетенку пойти? Найдет такую же, как она, сентиментальную дебилку, и та размажет сопли на две полосы…
– Да хоть на четыре! – Человек в синем пиджаке с веселым азартом притопнул ногой, будто приготовился сплясать «Камаринскую». – Кто ж это в печать-то пустит? Вы только прикиньте, что на чашах весов: РА «Атлант» – и эта полоумная!
– Да, тут ты прав, Александр Васильевич. – Сидящий за столом невысокий, плотно сбитый человек в густо усыпанном перхотью джемпере самодовольно улыбнулся. – Но вот, думаю, одной закавыки даже ты, такой умный, объяснить не сможешь. А закавыка эта – женская психология. Он же ее предал? Предал! Квартиру, машину, золотишко продать заставил? Ну хорошо, не заставил – сама продала… А она каждый месяц на зону посылки пакует. Да любой мужик на ее месте топил бы этого Стаса, как кутенка в поганом ведре…
– А я чего всегда говорил! – горячо зашептал, склонившись над столом, тот, кого хозяин кабинета назвал Александром Васильевичем. – Бабы – существа второго сорта, они как собаки – их пинают, а они сапог лизнуть норовят… Никакого самоуважения, никакой гордости, лишь бы при мужике состоять, лишь бы их каждую ночь трахали…
– Ну ты забываешь, что он уже полтора года на нарах, – откинувшись на спинку кресла, дернул углом губ шеф. – Да еще и в полутора тысячах километров от Москвы.
– Ха-ха-ха! – визгливо захохотал синепиджачник, продолжая нависать над столом босса.
– Слушай, Василич, когда ты наконец зубы вылечишь? – Шеф брезгливо сморщился и откинул голову на кожаную спинку. – Ездишь на «Ауди», костюмы покупаешь за две тысячи баксов, а изо рта несет, как из канализации.
Василич оторопел. Замерев, он еще пару секунд продолжал опираться ладонями о крышку стола. Потом распрямился, сделал шаг назад и растянул рот в широкой улыбке:
– А вот когда ты от своей перхоти избавишься, тогда и я – бегом к стоматологу!
Голова шефа дернулась, глаза в узких щелках остро блеснули.
– Договорились… – сухо кивнул хозяин кабинета и указал подчиненному на стоящий возле стены стул.
От доверительного тона, каким они только что обсуждали выверты женской психологии, не осталось и следа. Голос шефа звучал официально и требовательно:
– Что у нас с иском наследников композитора?
Василич суетливо приподнялся с места:
– Да все нормально. Я возражения составил, судебное заседание завтра.
– Перспективы?
– Выиграть – призрачные. Налицо нарушение закона «Об авторских и смежных правах». Да в первый раз, что ли?
– Сколько просят?
– Лимон. В деревянных. Получат в лучшем случае на порядок меньше. У нас, слава богу, не Запад, где за такие штучки рекламистов раздевают. Помните, я вам рассказывал, как Юрий Яковлев подал в суд на рекламное агентство, полмиллиона требовал? Давно это было, тогда еще не ввели ограничений на рекламу алкоголя. Его портрет в образе Иоанна Грозного из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» на билбордах по всей Москве висел. Он стопочку опрокидывает, а слоган – цитата из фильма: «Лепота!» Ему, народному артисту, которого вся страна знает, за подмоченную водкой репутацию присудили тысяч десять, не более…
– Он-то тут при чем? Это режиссер или дирекция киностудии должны были иски писать.
– Шеф, ну зачем вам эти юридические заморочки? Вы у нас стратег, ваше время – золото…
– Согласен: мое время – золото. А вот чем ты и весь твой отдел занимаетесь? Почему не напомнил криэйтерам, что может быть иск?
– Как не напомнил?! Так они меня убедили, что на этой песенке все и держится. Мы решили рискнуть.
– А на наследников выйти?
– Да они б такие бабки заломили!
– На заказчика, я так понимаю, перевести стрелки не получится…
– Не-а, – помотал головой Василич. – Эти умные оказались, в договор пункт включили, что агентство гарантирует законное использование объекта авторского права, ну и прочую мутотень про плагиат, оригинальность идеи. В общем, подстраховываются как могут, гады. Да не переживайте, сумма, которую суд наследничкам отрядит, в сотни раз меньше той, что нам по договору пришлось бы отстегнуть.
– А репутация агентства?
– Фи-и-и! Перед кем нам невинность-то блюсти? Перед другими заказчиками? Да им по хрену, как мы их товар на рынок продвигаем. Хоть через горы настоящих трупов! Им главное – чтобы реклама работала, продажи росли. Шеф, хотите анекдот новый про рекламу расскажу?
– Если не длинный – расскажи.
– Совсем короткий. Не анекдот даже, а слоган. «Орбейс» – единственная жевательная резинка, разработанная женщиной гинекологом!»
Чухаев заискивающе хихикнул и вперился в лицо шефа, ожидая реакции.
Ненашев помолчал, уставившись собеседнику в выпирающий кадык, нехотя разлепил толстые, будто наспех слепленные из буро-коричневой глины губы:
– Все? Считай, я посмеялся. Иди к себе. Мне тут важные звонки сделать надо.
Когда Василич закрывал дверь кабинета, на душе у главного атлантовского юриста было погано.
«Кой бес меня толкнул про перхоть сказать?! Да еще на «ты» с какого-то прибабаху перешел, – ругал он себя. – Вон как у него щека дернулась».
– Ну ничего, – уже вслух успокоил себя глава юридической службы Александр Васильевич Чухаев. – Он уж небось и забыл.
Только зря утешал себя Чухаев. Аркадий Сергеевич Ненашев, если этого требовали интересы дела, мог забыть многое. Но двух вещей не потерпел бы ни от кого – ни от самых выгодных заказчиков с огромными рекламными бюджетами, ни от ближайшего окружения: намека на свою необразованность – раз, и критики своей внешности – два.
Позор
Год назад на корпоративной вечеринке по случаю семилетнего юбилея «Атланта» произошел эпизод, о котором в агентстве сейчас наверняка уже никто не помнил. Никто, кроме Ненашева. Вспоминала его, видимо, и главная героиня истории Алла Домнина, но она в «Атланте» давно не работала.
Симпатичная и толковая выпускница факультета рекламы одного из ведущих московских вузов, придя со свеженьким дипломом в криэйтерский отдел, с ходу выдала суперидею раскрутки нового женского журнала (аналога сверхпопулярного зарубежного издания); ее креативчик помог «Атланту» выиграть тендер и получить заказ с бюджетом три миллиона долларов. И без того не лишенная апломба девочка разом почувствовала себя равной среди равных…
К середине торжества Аллочка оказалась в центре внимания чуть ли не всех присутствующих мужчин. Она прекрасно танцевала, неожиданно сильным голосом спела под караоке пару песен из репертуара Пугачевой, довольно точно, а оттого уморительно изобразила, как офис-менеджер (прежде сказали бы завхоз) после очередной выволочки выходит из кабинета босса.
Опьяненная вином и восторженными комплиментами, девица то и дело бросала взгляды на Ненашева, беседовавшего с двумя своими заместителями. И вдруг, оставив толпу почитателей, подлетела к столику руководства и с вызовом тряхнула каштановой гривой:
– А вы, Аркадий Сергеевич, так и намерены весь вечер просидеть над салатами? Лучше пригласите даму на вальс. Или давайте споем дуэтом!
– Вас ведь, кажется, Аня зовут? Или Алла? – улыбнулся Ненашев.
Он прекрасно помнил не только имя, но и фамилию, и должность девицы. И даже размер премии, которую приказал выписать ей за удачную идею. Но сейчас нужно было дать понять этой выскочке, что она забылась, что она всего-навсего одна из двух сотен его подчиненных и вот так, запанибрата, не может себе позволить разговаривать даже с ненашевской секретаршей.
Домнина благородное предупреждение проигнорировала. Капризно сложив губки, проканючила:
– Алла меня зовут. – И повторила по складам: – Алла! Ну, Аркадий Сергеевич, пойдемте! Что вы сидите весь вечер, как бирюк какой?
– Аллочка, вы так танцуете и поете…
– О-оо! Вы еще не знаете всех моих талантов! – похвасталась захмелевшая специалистка. – Я еще когда в институте училась на каникулах роман написала в стиле Жорж Санд. Дала девчонкам почитать, те обрыдались, а потом взяли и по мейлу в издательство кинули. И что вы думаете? Напечатали! А мне гонорар выписали, тысячу долларов. Представьте, что было бы, если б я всерьез литературным творчеством занялась?
– Представляю. – Ненашев отечески похлопал по руке примостившуюся рядом специали­стку. – Он, этот ваш Жорж Санд, от зависти в гробу бы перевернулся.
Девица в притворном ужасе вытаращила и без того немаленькие глаза:
– Аркадий Сергеевич! Какой позор! Может ли руководитель солидной компании, да еще занимающейся рекламой, быть таким дремучим?! Жорж Санд – это псевдоним француз­ской писательницы Авроры Дюдеван. Пожалуй, я не стану настаивать, чтобы вы со мной танцевали. А то еще примете танго за «Барыню» и пуститесь вприсядку, а я, знаете ли, не Наташа Ростова – народным хороводам не обучена.
Она шаловливо закусила губку, повернулась на каблучках и уже через мгновение отплясывала с одним из клиент-менеджеров джайв.
Нет, Ненашев наглую специалистку не выгнал. Напротив, через несколько дней назначил ее и. о. креативного директора – то есть поставил руководить самым главным отделом агентства. Отделом, призванным рождать идеи для раскрутки новых товаров, сочинять на основе этих идей сюжеты для теле– и радиороликов, придумывать имиджи товаров и слоганы, способные засесть в мозгу потребителя, как во­гнанный под шляпку гвоздь, писать тексты газетных статей, находить бьющее в глаз дизайнерское решение для уличных билбордов и стикеров в общественном транспорте. То есть отделом, выпускающим продукт, за который рекламодатель и платит «Атланту» деньги.
Рулившего отделом Костю Обухова босс отправил в отпуск, в котором, кстати сказать, генератор идей до сей поры ни разу не был. Так, ездил дважды в год на рыбалку на Селигер, тусил неделю, а потом назад, к станку. А тут Ненашев расщедрился и отправил главного криэйтера в Дубаи аж на три недели. Костик поначалу упирался, не желая оставлять «самый горячий участок на соплюху», но Аркадий Сергеевич настоял: «Я сказал – поедешь, значит, поедешь!»
На следующий день после отбытия Кости в теплые края Ненашев озадачил отдел крупным заказом: разработкой рекламного проекта для новой линии лечебной косметики. При этом заявил, что оценивать и собственно идею, и слоганы, и дизайнерские решения будет сам.
Последнее было делом неслыханным – допрежь Ненашев в криэйтерские дела не лез. Варианты идей, предложения по позиционированию шли из отдела к заказчику напрямую – минуя и Ненашева, и всех его заместителей. К рядовым рекламодателям проекты на утверждение таскали клиент-менеджеры, к крупным Обухов ходил сам. И лишь у Костика, да и то не всегда, босс интересовался, как прошла встреча с VIP-заказчиком, укладывается ли агентство в сроки… И вдруг такой интерес к криэйтерской кухне.
Алла с энтузиазмом взялась за дело и уже через неделю положила боссу на стол три вполне качественных варианта. Ненашев все отмел и приказал «подумать, если есть чем, а не совать ему бред беременной кобылы». И дал еще неделю. После серии мозговых штурмов, изматывающих проверок вариантов на фокус-группах Домнина принесла шефу идею, которую и она сама, и сотрудники отдела оценили как блестящую.
Войдя в кабинет Ненашева, Домнина, горя глазами и пылая щеками, начала: «Аркадий Сергеевич! Теперь это попадание в десятку. Голову даю! Сработает железно! Сейчас я вам расскажу…» Ненашев скривился как от зубной боли: «Ничего мне рассказывать не надо. Слава богу, читать умею. Бумаги давай!»
Обескураженная Домнина протянула боссу папку с эскизами и сюжетами роликов. Аркадий Сергеевич брал по листочку и, коротко взглянув, небрежно бросал на край стола. По мере того как стопка в руках Ненашева худела, а горка на краю стола росла, выражение сосредоточенности на лице босса сначала сменило недоумение, а под конец – презрительная гримаса. Домнина сидела ни жива ни мертва.
«Все это свидетельствует о вашей полной профессиональной несостоятельности. – Аркадий Сергеевич ткнул пальцем в разбросанные листы. – Идея раскрутки женского журнала была стоящей, а вот это – работа дауна! Сознайтесь: идею для «Дамского угодника» вы у кого-то содрали?
1 2 3 4 5