– Антуанетта, – начал Бланше, – ты не…
– Хватит, Рене, иди толкай свою речь на улице, а мне нужно людей обслужить.
– Так ты, значит, обслуживаешь кого попало?
– Я обслуживаю тех, кто хочет пить, это грех? Никто не посмеет сказать, что Антуанетта отказала кому-то, кто хотел выпить, откуда бы он ни явился, слышишь, откуда бы ни явился!
– Я хочу пить, – сказал Луи. – Антуанетта, налейте мне еще.
Бланше пожал плечами, и Марк увидел, что он сменил тактику. Он грузно хлопнул Антуанетту по руке, миролюбиво вздохнул с видом человека, проигравшего в кости, который покорился судьбе и не желает сцен, – неуклюжий, но славный малый, – а потом перенес свой зад и бокал белого вина за столик, где сидели рыбаки. Антуанетта открыла окно, чтобы проветрить прокуренный зал. Марк любовался этой маленькой, сухонькой, морщинистой женщиной в черном платье.
– А вот и спящий красавец, – сказал Бланше Гийому.
Когда мэр появился в кафе, пробило три. Он рассеянно поздоровался, подошел походкой усталого танцора и молча повел Луи в дальний зал, подхватив его, как обычно подбирают по пути свои вещи. Луи махнул Марку, чтобы следовал за ними.
– Секундочку, Шевалье, мне нужно срочно сказать пару слов Вандузлеру.
Луи показался Марку необычно напряженным. Он глядел на него, пытаясь понять, в чем дело, но не видел ни гнева, ни раздражения, ни нервозности. Его лицо точно затвердело, стерлись мягкие расплывчатые тени, остались лишь острые углы. Исчезли очарование, нежность, переменчивость и неуловимость. Не так ли выглядит человек, подумал Марк, которому нанесли тяжелый удар.
– Марк, нужно привезти кое-что из Парижа.
– Мне?
– Нет, ты нужен мне здесь.
– Что-нибудь из бункера? Может, Марта?
– Только не Марта, она себе в поезде шею свернет, все растеряет, и кто знает, что еще может случиться.
– А Венсан?
– Он сторожит сто вторую скамейку и не бросит ее. У меня нет никого, кто может ездить. Как зовут твоего коллегу, не шумного, а другого?
– Матиас.
– Он свободен?
– Сейчас да.
– На него можно положиться?
– Охотник-собиратель надежен как зубр, только более сообразителен. Правда, все зависит от того, интересно ли ему.
– Мне нужно несколько скрепленных листов из желтой папки с литерой «М», их ни в коем случае нельзя потерять.
– Можно попросить его.
– Марк, скажи ему: чем меньше он поймет из этих листов, тем лучше для него.
– Хорошо, а как их найти?
Луи отвел Марка в угол. Тот слушал, кивая головой.
– Иди, – сказал Луи, – если Матиас сможет и как только он сможет, спасибо ему. И предупреди Марту, что он зайдет. Давай поторопись.
Марк не пытался понять, в чем дело. Когда все так засекречено, бесполезно гадать, лучше подождать, пока все прояснится само собой. Он нашел уединенную телефонную кабинку и позвонил в кафе на улице Шаль в Париже, которое служило им связным пунктом. Через пять минут трубку взял его дядя.
– Мне нужен Матиас, – сказал Марк. – Ты чего трубку хватаешь?
– Хочу знать, в чем дело. Рассказывай.
Марк вздохнул и кратко изложил суть дела.
– Папка с литерой «М», говоришь? В бункере? И с чем это связано?
– С убийцей конечно, с чем же еще. По-моему, Луи что-то нащупал, у него все лицо перекошено.
– Сейчас позову святого Матфея, – сказал Вандузлер-старший, – но если получится, не лезьте вы в это дело.
– Я уже влез.
– Пусть Кельвелер сам гоняется за своими зайцами, оставь его.
– Не получится, – отвечал Марк, – я его правая нога. И похоже, заяц там не один.
Вандузлер что-то проворчал и ушел. Десять минут спустя трубку взял Матиас. Охотник-собиратель быстро соображал и мало говорил, и Марк за три минуты завершил разговор.

XXI

Итак, какой-то жалкий червяк сунул нос в это дело. Из-за этого дурацкого пса. И теперь здесь полиция. Не важно, наплевать, на этот случай все предусмотрено. Угрюмый коротышка Гер-рек будет делать то, что ему велят. Поглядеть на него, так можно подумать, он сам все решает. Он такой же, как все, просто делает вид. Чуть подтолкнуть, и поползет, как муравей, куда ему укажут. Коротышка не лучше других. Про ум муравья болтают всякий вздор. Он всего лишь покорный раб, не более. Стоит преградить ему путь пальцем, и он повернет в другую сторону. Так и будет ползти, пока не стемнеет. Не сможет отыскать дом, заблудится и погибнет. Проверено много раз. Геррек такой же. Надо лишь пальцем перекрыть ему дорогу. Такое под силу не каждому. Обыкновенный убийца, который тушуется при виде первого встречного полицейского, который никогда не думал о муравье и солнце, попадется через два дня.
Главное, не делать глупостей. И человек, притащившийся из Парижа с собачьим дерьмом, получит свое, если не отступится. Такой вряд ли отступит. Он хочет быть везде, все видеть, все знать, все суметь. За кого принимает себя этот червяк? Он не так ничтожен, как остальные, надо быть начеку. Не важно, знаю я таких. Спаситель человечества, нет людей более недалеких. Если собирается устроить пожар, чтобы выкурить крыс, получит струей из огнетушителя. Все будет быстро и четко. Не успеет глазом моргнуть, как кувыркнется в кювет. Я за всем слежу. Пока будут заниматься простофилей, я раздавлю поэта. По сути, если бы не иная стезя, мне следовало бы стать убийцей. Конечно, я и так убийца, но это было бы моим ремеслом. Убийство расслабляет. Надо быть начеку, ничем себя не выдать. Заниматься своими делами. Время от времени напускать задумчивый вид, интересоваться. Следить, чтобы все было расслаблено – руки, лицо, глаза.

XXII

Пока Марк раздумывал, не сходить ли за сеньором де Пюизе, оставленным на тумбочке, или пойти крутануть ручку большой машины Пор-Николя, дабы получить ответ на вопрос «Как извлечь Землю из Солнечной системы через пять миллиардов лет, когда Солнце взорвется?», мэр закрыл дверь дальнего зала «Кафе де ла Аль» и рассказывал Луи о своей встрече с инспектором из Кемпера, Герреком. Геррек измучил мэра вопросами о Мари Лакасте, взял список жителей общины и хотел встретиться с Кельвелером, чтобы выслушать его и забрать кость.
– Они сейчас в жандармерии Фуэнана. Потом начнут допрашивать.
– А зачем вы мне все это рассказываете? – спросил Луи.
– Геррек меня попросил. Он хочет до вечера переговорить с вами. Я передаю его просьбу.
– У него есть план действий, какие-то соображения?
– Геррек видит в жизни Мари лишь одну зацепку: исчезновение ее мужа Диего пять лет тому назад.
– Он умер?
– Неизвестно, его никто больше не видел, ни живым, ни мертвым. Его ружье нашли в порту, и одна лодка пропала. Верно то, что Мари старалась не говорить об этом и продолжала его ждать. Она не тронула ни один предмет у него в столе.
– Они поженились поздно?
– Им обоим было по шестьдесят.
– Он с ней здесь познакомился?
Мэр нетерпеливо дернул плечом. Неохота повторять то, что всем давно известно. Но Геррек велел ему не ссориться с Кельвелером, он мог оказаться полезным, инспектор слышал о нем и не доверял ему.
– Он встретил Мари у Лины, когда та жила в Париже. Мари работала у нее еще при первом муже, занималась детьми.
– Как звали ее первого мужа?
– Он был профессором физики, его имя вам ничего не скажет: Марсель Тома.
– А Диего был знаком с Линой?
– Да нет же, Диего работал на Севрана, вот в чем дело.
– А при чем тут Лина?
Мэр уселся, размышляя, как этот тип мог совершить все то, что о нем рассказывали, если он не в состоянии уразуметь историю Диего и Мари.
– Севран, – отчеканил мэр, – был старым другом семьи, особенно Марселя Тома. Они оба коллекционировали машинки, и инженер, приезжая в Париж, всякий раз заходил повидать друга и его коллекцию. Диего работал на Севрана. Поэтому бывал вместе с ним у Лины. Так он и познакомился с Мари.
– А какую работу выполнял Диего для Севрана?
– Он колесил по Франции в поисках машинок. Севран встретил Диего, когда тот перебивался, продавая всякое барахло, и взял к себе на работу. Короче, Диего женился на Мари через два месяца после того, как Севран женился на Лине. И они все поселились здесь.
Луи тоже сел, сохраняя терпение. Он размышлял, как можно так плохо рассказывать. Ну и путаница в голове у этого Шевалье.
– Лина развелась, чтобы выйти за Севрана?
– Да нет же, господи, это было после несчастного случая. Ее муж упал с балкона, плохо ему стало. Она была вдовой.
– Вот как. Расскажите, как это случилось.
– Ну вдова, понимаете. Ее муж упал с террасы. Я слышал об этом от Мари, Лина таких разговоров не выносит. Они с Мари были одни с детьми. Лина читала у себя в спальне, Тома курил на террасе. Лина корит себя за то, что оставила его одного, когда он слишком много выпил. Это нелепо, как она могла знать?
– Где именно в Париже это случилось? Вам известно?
Шевалье снова вздохнул:
– В Пятнадцатом округе, улица Аббе-Кру. Номер дома не спрашивайте, не знаю.
– Не волнуйтесь, Шевалье. Я не хочу вам надоедать, просто пытаюсь представить, как все было: Значит, Лина осталась вдовой с двумя детьми и Мари. А дальше?
– Через год она сблизилась с другом Севраном, и они поженились.
– Ну ясное дело.
– Нужно было кормить детей, работы не было, денег тоже. Муж оставил ей только машинки, замечательные конечно, но она не знала, что с ними делать. Она снова вышла замуж. Впрочем, я думаю, она любила инженера, я в этом почти уверен. Ладно, не важно, все поженились, и Севран поселил своих домочадцев здесь. А теперь Геррек интересуется этим Диего, о котором мы в сущности ничего не знаем, не больше, чем Севран, который подобрал его на деревенской ярмарке, где он торговал своими поделками. Я рассказал Герреку все хорошее, что знал о Диего, – человек надежный, не в меру чувствительный, но хороший и энергичный, каждый день вставал в шесть утра. Его всем не хватало, когда он пропал. А что до Мари… так еще две недели назад она по-прежнему ждала его.
– Печально.
– Очень. И между нами говоря, весьма неприятно для общины, весьма.
– С чего Геррек хочет начать?
– С вас, потом Севран, потом остальные… Намучаются они с помощником, проверяя алиби, и это мало что даст. Здешним жителям не сидится на месте.
– А у вас они уже спрашивали про алиби?
– Для чего это?
– Так спрашивали или нет?
– Конечно нет.
– Значит, еще спросят.
– Вы что, хотите втянуть меня в дерьмо? Это ваше любимое развлечение?
– А вы разве не втянули Мари в дерьмо? С Рене Бланше? И копанием в помойке? В этом ваше развлечение?
Мэр слегка поморщился, вывернул пальцы, не щелкнув суставами, но остался сидеть как сидел. Удивительный он человек, и правда похож на пруд или болото. Луи всегда завораживали жидкости. Наклонишь чашку – и жидкость наклонится, но поверхность останется плоской. Как ее ни верти, а вода всегда плоская. Такой же и мэр. Чтобы ухватить его суть, пришлось бы его заморозить. Но Луи был уверен, что даже заморозь он мэра, тот покроется коркой льда, так что внутри ничего не разглядишь.
– Здесь зимой холодно? – спросил он.
– Редко, – машинально отвечал Шевалье. – Морозов почти не бывает.
– Жаль.
– Откуда вы узнали про мусор Бланше? Разглядели в магическом кристалле или в собачьем дерьме?
– Это вы поручали ей рыться в мусоре?
– Я. Я ее не принуждал и платил за работу.
– Какую цель вы преследовали?
– Это Бланше меня преследует, не путайте. Он задумал сам стать мэром. Я прочно сижу в своем кресле, но насколько я знаю этого человека, он не остановится ни перед какой мерзостью. Я хотел знать, что он мне готовит.
– И много вы узнали из его мусора?
– Он дважды в неделю ест курицу и часто консервированные равиоли. Откуда он, неизвестно. Семьи нет, в партиях не состоит, никаких политических связей, ничего. Туманное прошлое, не за что зацепиться.
Шевалье скривился.
– Он сжигает свои бумаги. Именно узнав об этом, я и нанял Мари в надежде, что хоть какой-нибудь клочок уцелеет. Что вы скажете о человеке, который жжет свои бумаги? И который ни под каким предлогом не желает нанять горничную? Но Бланше аккуратен, объедает своих цыплят до костей, банки из-под равиоли выскребает дочиста, сигары докуривает до конца, пока не обожжет себе пальцы, и ни одна бумажка от него не ускользает. Его отбросы – мусор в чистом виде, только выжимка без всякого содержимого, а еще пепел, сплошной пепел. Если, по-вашему, это нормально, то я так не думаю.
– Откуда он приехал? Хотя бы это известно?
– Из Нор-Па-де-Кале.
– Это точно?
– Так он говорит.
Луи нахмурился.
– Так что с Мари? – снова спросил он.
– Да-да, – отвечал мэр, – если он заметил, как она роется в его мусоре… Если он убил ее… Значит, это я виноват. Знаю, вы тоже так думаете. Но я с трудом могу представить, что в Пор-Николя обитает убийца, даже на него не могу подумать.
– Господи, Шевалье, ее убили, встряхнитесь и откройте глаза! А на вас Мари что-нибудь нашла? Как Бланше собирался нанести удар?
– Если бы я это знал, Кельвелер, то не искал бы.
– А вы сами-то как думаете?
– Откуда мне знать? Он все, что угодно, выдумает! Десять фальшивых счетов, пятнадцать растрат, восемнадцать любовниц, тройная жизнь, сорок детей, за этим дело не станет… Скажите, Кельвелер, а вы вообще когда уезжаете? Когда повидаетесь с Герреком?
– По идее, да.
Успокоило ли это Шевалье, понять было невозможно.
– А на самом деле нет, – добавил Луи.
– Вы не доверяете ему? Геррек – неплохой полицейский. Что вас здесь удерживает?
– Три вещи. И потом мне хочется пива.
Шевалье пожал плечами. Он вместе с Луи прошел в бар. Зал не опустел, это был необычный день, все ждали полицию. Свободных столиков оставалось все меньше, народ прибывал, разговоры не смолкали. Вернулся Марк и сел между Линой и Полиной. Его терзали сомнения. На месте Полины он скорее вышел бы замуж за Севрана, чем за Дарнаса, – хотя у каждого свой вкус, – к тому же у Севрана был слишком низкий зад и узкие плечи, как у женщины, редкое устройство, которое, по мнению Марка, следовало принять во внимание. Но будем великодушны: это было почти незаметно. Севран вел себя несколько беспокойно, но тут Марк из солидарности его одобрял. Инженер сновал между баром и столиками, разносил выпивку, делая за Антуанетту ее работу и поминутно прерывая рассказ об истории фирмы «Ремингтон», а его открытое стареющее лицо сияло прямодушной улыбкой, ненадолго омрачаясь, когда он с тревогой смотрел на Лину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25