Что, герой, застрял? Ну-ну!
Умная крыса, с которой вы скоро познакомитесь, часто ругает меня за любовь к позе. Мол, ничего в моих тупых мозгах нет, кроме желания выпендриваться. «Выпендрежник» – вот так назвала меня крыса, и, наверное, права. Если вдуматься, то значительная часть моих неприятностей происходит от неистребимого желания пустить окружающим пыль в глаза.
И здесь я не отступил от своей традиции и решил показать аристократу, кто тут по-настоящему хозяин положения. Меня не запугать всякими там железками. Локи еще и не такое мо…
Сверкая глазами над черной полумаской, я опираюсь локтем о каминную полку, но, оказывается, это не она сама, а большая плоская книга, выступающая из-за края.
Книги не созданы выдерживать чужой вес, даже такой небольшой, как мой. Она переворачивается, и я грациозно обрушиваюсь на пол левым боком, причем так стремительно, что в полете не успеваю убрать ухмылку с физиономии и от удара чуть не прокусываю нижнюю губу.
Что барон обо мне подумал в тот момент? Не смею даже предполагать.
Только гляньте, как резво перебирает нижними конечностями аристократ! Не исключено, что сегодня он поставил рекорд скорости передвижения в направлении взломщиков среди своей возрастной группы и веса. Ну очень быстро!
Но я на то и спригган, чтобы двигаться еще быстрее. Мы, древесные эльфы, если надо, носимся так, что любая борзая позавидует.
Закручиваюсь юлой, на миг вздернув ноги кверху, встаю, ухожу от нового выпада и понимаю, что надо выбираться через дверь. Пробить окно и грохнуться в розовые кусты, в это царство ужаса, категорически не хочу.
Шевелись, Локи!
Рыбкой прыгнуть в спасительном направлении.
Шмякнуться на брюхо, рвануть дверь на себя, поехать на коврике с другой стороны.
Ну что это такое, в самом деле! Ох, твердый порог оказался – мои позвонки прямо завопили от возмущения.
Помчаться по коридору в неизвестном направлении. Почему в неизвестном? Потому, что подробного плана дома у меня нет. Схему, накарябанную на листке бумаги, предоставил мне мой агент, а в ней ничего про другие коридоры не сказано.
Бегу что есть духу – ветер в ушах, хотя и скрытых капюшоном, все-таки свистит.
Барон Заморис оглашает дом душераздирающими, прямо адовыми звуками за моей спиной. Не колдун ли он, часом, обожающий скликать из бездн преисподней всякую дрянь?
Боюсь обернуться и увидеть, что жирдяй побивает собственный рекорд и готов вонзить свою шпагу мне между лопаток. Но нет, сприггана просто так не догнать, кишка тонка.
Бароновы вокальные упражнения не пропадают втуне. Опыт показывает, что рано или поздно подмога преодолеет непроходимые топи, перемахнет через высоченные горы, пробьется через лихие дремучие леса, населенные гигантскими пауками, и прибудет к своему хозяину.
По-другому не бывает.
И не было. Подмога уже здесь. Состоит она из большого детины (конюх, кузнец, истопник?) и небольшого, одетого гораздо приличнее большого (мажордом, виночерпий, секретарь?).
Выруливая из-за угла, они не ожидают увидеть меня. Я немного лучше готов к этой встрече. Меняя направление, цепляюсь за стену, упираюсь в нее правой ногой, которая должна сыграть роль пружины. И конечно, пролетаю поверх голов несущихся на меня детин. Эффектно? Еще бы. Отработанный трюк.
Для слуг бароновых, должно быть, все выглядело так, словно в коридоре нечаянно обосновалась большая летучая мышь, решившая размять крылышки в час ночной. И они бы думали так и не сообразили, что я и есть похититель хозяйкиных ожерелий, если бы не кованая бронзовая люстра.
По обыкновению, я влетел в нее своей дыней – в самой верхней точке траектории.
Вселенная загремела, точно громадное ведро, упавшее с крыльца, а что до моего тренированного тела, так оно перевернулось дважды, прежде чем оказаться на полу. Хотя там и лежит ковровая дорожка, но это падение – точнее, низвержение – не назовешь мягким.
– Держи его! Держи вора!!! – вопит кто-то противным голосом..
Могу вообразить, как этот голос расстраивал мамочку, когда был совсем крохой.
Не совсем ясно, жив я или помер. И если жив, то надо бы встать, ибо невежливо валяться посреди коридора в доме аристократа без письменного на то разрешения. Но что-то мешает.
Проклятая бронзовая люстра покачивается надо мной этак вальяжно, с чувством выполненного долга.
Понял, что мешает. Очень некомфортное чувство во всем туловище. Я бы назвал его болью, и, думаю, так поступил бы любой на моем месте.
– Держи!!!
Это уже совсем близко. Люстра покачивается. У меня есть подозрения, что она собиралась свалиться, чтобы довершить свое черное дело, но тут появились четыре руки. Они подняли меня безо всяких церемоний, не спросив, хорошо ли я себя чувствую, не желаю ли присесть и отдохнуть, не предложили стаканчик горячего грога. Совершенно ясно, что здесь так не принято. Здесь вас хватают за обе руки и бдительно смотрят справа и слева, ожидая, когда приковыляет хозяин.
И хозяин приковыливает, сжимая в руке шпагу с таким достоинством, будто только что сразил ею какого-нибудь монстра.
– Попался!
Одно из самых страшных слов в жизни взломщика. Страшнее только: «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!»
– Попался! – повторил Заморис, слизывая слюну со своей нижней губы.
Детины ворчат, словно довольные волкодавы, которым пообещали по куску сырого мяса.
Надеюсь, имелось в виду не мое личное мясо, а чье-нибудь другое.
Рука барона тянется ко мне. Пухлая рука человека, привыкшего к роскошной жизни. Она напоминает блестящую упитанную селедку.
Лучше бы я пробил на лету стекло, определенно лучше. Что такое колючки в розовом кусте в сравнении с такой милой вещицей, как дыба?
Барон хочет сорвать с меня капюшон и маску.
Вижу перед своим лицом его грязные ногти, не совсем приличествующие титулу.
– Теперь посмотрим, кто же ты такой! – говорит хозяин особняка.

2

Живу я в доме у реки. На этом берегу Сквалыни здания стоят на небольших холмах и жмутся друг к другу, словно кролики, спасающиеся от грозы под лопухом. Здесь обитают не слишком бедные, не слишком богатые, не слишком приметные, а в массе своей и совершенно неприметные аборигены. В финансовом отношении – самый низ среднего уровня. Звучит по-идиотски, знаю, но так оно и есть.
Мои соседи понятия не имеют, чем я занимаюсь, а я не имею понятия, чем занимаются они. Мы друг другу не мешаем и делаем вид, что всех все устраивает.
Основная причина, по которой я обрел здесь свое пристанище, – это уединенность. Логово взломщика должно располагаться как раз в таком месте. Ничем не примечательном и в то же время способном предоставить минимальный уровень комфорта для невзыскательного парнишки, коим и является Локи Неуловимый.
Время от времени моих соседей настигает злой рок. Их благосостояние вдруг падает и рассыпается на мелкие кусочки, и тогда они вынуждены уезжать и отсюда. Куда? Уже в настоящие трущобы. Куда-нибудь за Большую Королевскую или Старый Некрополь, в районы, где процветает пышным цветом социальное зло и тому подобное. В конце концов, если и на самом дне жестокая судьбина продолжает доставать несчастных, им приходится выползать уже только на улицу или на кладбище.
Брр! Ничего себе мыслишки перед рассветом!
Надеюсь, меня минует сия участь. Я – взломщик, а потому на свой кусок хлеба зарабатываю. Локи не злодей (хотелось бы надеяться), просто так сложились обстоятельства.
Покинув Лес в незапамятные времена (примерно лет семь назад), я пришел в Каварону и решил в ней остаться. Что-то здесь привлекло мою склонную к авантюризму натуру. К тому же, как вскоре выяснилось, мои способности очень даже могут пригодиться. Антимагия, например. Что-то я такое излучаю, ауру, надо полагать, что способно напрочь вырубать любые чары и разрушать даже самые прочные, многослойные массивы заклинаний. А теперь вообразите, насколько полезно это спригганское свойство, когда приходится работать с замками, оснащенными защитной магией. О ней я даже не думаю, а просто достаю отмычку и приступаю к делу в три-четыре раза быстрее других взломщиков, вынужденных тратить уйму сил и времени на деактивацию чародейских сюрпризов.
В свое будущее я смотрю со спокойным оптимизмом. Покуда есть в Кавароне богатеи, их сокровища всегда будут под пристальным вниманием алчущих глаз, а значит, Локи Неуловимый работу не потеряет…
Стена грубой кладки отлично приспособлена для моих рук и ног. Старая знакомая. По ней я лазил тысячу раз, и мы сделались добрыми друзьями.
Выскользнув из тени, я остановился возле старушки стены и приложил к ней руку.
– Как поживаешь? Нет ли здесь подозрительных типов?
При определенном подходе можно многого добиться от окружающих вас вещей. Во всяком случае, добиваюсь я, эльф. Насколько я знаю, людям эта способность недоступна.
Стена хранила приветливое молчание. Значит, горизонт чист и можно расправить паруса во всю ширину.
Я расправил. Точнее, подпрыгнул, ухватился за знакомые выступы, сунул руки и ноги в уютные углубления и полез.
Через пять секунд я был на крыше. Вдалеке, точно их напоили валерьянкой, вопили кошки. Ну раз они вопят, значит, все чики-пики.
Закон жизни.
Возвращаясь домой после вылазки, я, как правило, пользуюсь хорошо знакомыми крышами своего района. Их много, и все они утыканы кирпичными трубами, за которыми в случае форс-мажора можно спрятаться. Чего там – я делал это множество раз, оттачивая свое умение сливаться с окружающей средой.
Повсюду черепица, но ни на одной крыше она не в полном наборе. Тут и там прорехи, трещины, провалы на чердаки, где живут летучие мыши и бродят тенями охотящиеся на мышей обыкновенные кошки. У хозяев или съемщиков почти никогда нет денег на ремонт, потому они привыкли к пониженной комфортности своих жилищ. А что поделать? Если каплет с потолка во время дождя, подставь тазик; если раздражает звук падающих капель, заткни уши теплым воском, все одно легче. Вот так и живут.
Что касается моего дома, то, хотя я не богатей, в нем тепло и уютно. Во всяком случае, крышу я починил, убедив ее не течь и не действовать мне на нервы. Она согласилась. Так мы живем душа в душу, и даже в самые суровые дожди, снегопады и прочие явления плохой погоды я не ползаю по полу с тряпкой, собирая воду.
Темнота еще властвует над миром, и я порхаю по крышам, не боясь, что кто-нибудь заметит. С холма, на котором расположены дома, видна река и мосты на ней. В трех милях к северу – один, в двух на юг – второй. По Сквалыни медленно, точно на последнем издыхании, ползают баркасы и лодки, освещенные факелами. Днем и ночью по воде перевозят грузы, и кто-то добывает себе на хлеб с маслом. По ночам – в основном предприимчивые контрабандисты. Если идут с факелами, значит, сегодня груз вполне легален. Это сигнал речной страже, чтобы не волновалась попусту и не портила себе драгоценные минуты отдыха на дежурстве. Тут все схвачено, все в доле, все довольны таким положением дел. Коррупция в нашем мире процветает, даже среди тех, кто браздается в не очень чистой воде.
На другом берегу можно различить шеренги старых домов, все они темные и мрачные, словно семейные склепы на кладбищах. Тамошний район тоже не блещет обилием богатых обывателей. Аборигены ложатся спать с наступлением сумерек, резонно полагая, что это хороший способ сэкономить на масле для ламп. По давней, свято чтимой традиции многие в тех невеселых пределах ложатся спать без ужина. Если хорошенько прислушаться, можно уловить, как с того берега доносится урчание в чьем-то голодном животе.
В ночной тиши в унисон кошкам начинает пищать ребенок. Это под крышей дома, на котором я стою. Самый малолетний из отпрысков семьи будоражит родителей, и они храбро бросаются в бой, потирая глаза и зевая. Успокаивать это маленькое чудовище, похожее на печеное яблоко, придется долго.
Запрыгнув на высокую кирпичную трубу, я усаживаюсь на нее, словно паук на кончик веточки, и обозреваю окрестности.
Погони нет, она выдохлась примерно в квартале от берлоги гостеприимного барона. Но даже если бы не выдохлась, мчась по земле, толку от карательной экспедиции все равно не было. Планы отхода, основной и дополнительный, я всегда обдумываю тщательно и стараюсь пользоваться только вторым этажом. То есть крышами. Я бегаю, прыгаю, делаю сальто и прочие подстегивающие адреналин штуки и наслаждаюсь. Слышал, что у каваронской молодежи даже появилось в подражание мне новомодное развлечение, названное странным словом «паркур».
Так же было и в этот раз, несмотря на возникшие поначалу сложности.
Впрочем, сложности закаляют юный характер, разве нет? Героями не становятся в одночасье. Особенно героями воровского фронта.
Горизонт по-прежнему чист. Пора домой, на боковую, в теплую постельку. Отосплюсь и примерно в полдень отправлюсь к своему агенту отдать добычу и получу свои комиссионные.
Мысленно потираю руки.
Разбегаемся, прыгаем, пролетаем над ущельем между домами, приземляемся на край, цепляемся за то, что попалось под руку, отталкиваемся.
Все тихо, почти бесшумно. Я похож на призрака. Иногда, кстати, меня так и называют. Что-то вроде – Ужас, Летящий На Крыльях Ночи. Могу ошибаться, но в любом случае мое честолюбие довольно таким положением дел. Слава формирует репутацию, а репутация увеличивает поток заказов. Мой агент – Фогард Бом-Бом – считает, что у нашего тандема большое будущее, что я не раскрыл и сотой доли своего потенциала. Верю. Похоже, он не успокоится, пока с моей помощью не ограбит весь мир. В прошлом Фогард и сам был неплохим вором, поэтому мы оба хорошо понимаем специфику профессии.
Мое жилище висит над крутым склоном, который в самом низу переходит в песчаную полосу пляжа. Пляж облизывают речные воды, на них я люблю смотреть не меньше, чем на далекий горизонт.
Есть у меня на крыше симпатичная такая башенка, где хорошо проводить время в честолюбивых размышлениях и предаваться мечтам.
1 2 3 4 5