https://wodolei.ru/catalog/unitazy/cvetnie/s-risunkom/
Вы , наверное , спросите , как же мне до сих пор удавалось поддерживать свои жизненные силы. Как человек умный , Вы уже наверняка догадались. Если помните , я говорила Вам о том , что мое уродство находится в отношении обратной пропорции к красоте моих сестер. Видимо , нет нужды пояснять очевидное: Бабетта и Колетта , использовали свою красоту , чтоб добыть для меня то , что мое уродство мешало получить мне собственными силами. Но , забегая вперед , хочу сказать , что если на протяжении всей жизни они и брали на себя этот – как еще посмотреть – «неблагодарный» труд , то двигала ими отнюдь не сестринская любовь и уж тем более не удовольствие , которое может сулить подобная работа. Напротив , будь на то воля моих сестер , я бы уже давно была мертва. Позволю себе не торопиться с разоблачением истинных причин «гуманного» поведения Бабетты и Колетты. Молва о моих сестрах стала чуть ли не достоянием общественности. Вероятно , и до Вас дошли слухи о них: развратницы , гулящие , подстилки , бесстыжие , ветреницы , кокотки и , уж совсем прямо и в лоб , шлюхи , – вот лишь немногие из тех ярлыков , что на них навешали. Наверное , Вам доводилось читать подобные надписи на дверях общественных уборных Парижа. Все это не совсем так. Я бы не стала утверждать , что они одержимы природной склонностью к пороку. Впрочем , чуть ли не ежедневная необходимость совершать подобные действия ради спасения жизни могла в конце концов взрастить в них вкус или привычку к разврату. Но таковы следствия , а не причины.
Теперь , когда я открыла Вам , чем Вы располагаете , необходимо поведать историю моей семьи.
Я принадлежу к старому протестантскому роду. По прихоти случая мои давние предки эмигрировали из Франции в Англию , а несколько позже – из Англии в Америку. Мой отец , Уильям Л егран , человек с расстроенной психикой , умудрился несколько раз промотать и восстановить свое наследство. Он родился в Новом Орлеане , где и вырос , не имея иных забот , кроме тех , что есть у юноши из благополучной семьи.
После смерти деда мой отец , одержимый недугом , наиболее пагубным для Америки – речь идет о роковой золотой лихорадке , – в погоне за призрачными надеждами растратил все до последней монеты. В обществе своего преданного слуги – ничто более не удерживало его в этом мире – он обосновался на пустынном острове Салливан , неподалеку от Чарльстона , что в Южной Каролине. Одному Богу известно , как два года спустя ему удалось вернуться в Новый Орлеан одним из самых состоятельных людей Америки. Однако его торжество было таким же быстротечным , как момент , отделяющий вспышку молнии от грома – преследуя свою счастливую звезду , он вложил весь капитал в безрассудную экспедицию на негостеприимный Юкон , где , в довершение ко всему , едва не погиб.
Впрочем , ему будто было суждено повторить судьбу самого Л азаря , и он снова чудесным образом поднялся из самой жалкой нищеты. Когда все уже указывало на то , что наступил бесславный конец истории почтенного рода Л егран , однажды утром в его дверь позвонили. Немногословный господин средневекового вида с птичьим лицом , представившийся нотариусом , уведомил его , что в отсутствии прямых родственников , а также завещания , он , Уильям Аегран , внучатый племянник некоего Андре Поля Л еграна , недавно скончавшегося во Франции , является единственным наследником собственности безвестного покойного , а именно , к нему переходят: особняк в центре Парижа со всей мебелью , картинами и драгоценностями , равно как сумма денег , которая обеспечит беззаботное существование по крайней мере трем следующим поколениям. Поскольку его уже ничто не связывало с Новым Орлеаном – семьи у него не было , а преданный слуга , Юпитер , не покидавший его в самые худшие времена , умер – мой отец решил искать счастья на земле своих предков. Ре ш ение заняло ровно столько времени , сколько ему понадобилось , чтобы поставить подпись под документом , который огласил нотариус. Через месяц мой отец прибыл в Париж. Весною 17... года он познакомился с той , кто впоследствии стала моей матерью – ее звали Маргарита , – а следующей весной женился на ней. Прошло немного времени – ровно один год со дня свадьбы , – и жизнь моего отца превратилась в кошмар.
Тут я предоставляю повествованию развиваться самому по себе и посылаю Вам копию письма , которое мой отец отправил некоему врачу и которое поведает Вам горькую правду о начале моей чудовищной жизни.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
ПИСЬМО УИЛЬЯМА ЛЕГРАНА
Париж , 15 марта 1774 г.
Глубокоуважаемый др. Франкенштейн , эти строки продиктованы отчаянием. Учитывая , как давно мы не виделись , я бы предпочел побеседовать с Вами о вещах более приятных. К сожалению , вынужден признать , что нарушить трехлетнее молчание меня побудил исключительно тот несчастный оборот , который неожиданно приняла моя жизнь. Умоляю Вас о помощи , поскольку этот крест мне самому не под силу. Я нуждаюсь в Вашем мудром совете и , что более важно , рассчитываю на Ваше благородство. Настоящее письмо – исповедь , покаяние и мольба. Возможно , Ваши обширные познания в медицине помогут мне найти выход из того рокового лабиринта , в котором я блуждаю последние три года своей жизни. Я собираюсь поведать Вам о самом страшном , что только может случиться с человеком. Не сочтите меня жалким сумасшедшим , по крайне мере , пока я таковым не являюсь. Взываю к Богу , чтобы он укрепил меня в моем намерении послать Вам это письмо , как только я поставлю последнюю точку , хоть и опасаюсь , что стыд может помешать мне. В последнем своем послании я сообщил Вам радостную новость о беременности Маргариты. Вспоминаю , с каким волнением я описывал событие , о котором я и моя жена так долго мечтали. Все шло просто превосходно , и не было ни малейших оснований ожидать иного исхода , как только самого благоприятного. Вам известно , что , в силу некоторых осложнений , моя супруга умерла родами , равно как и то , что в то время , как ее жизнь угасала , ценою героических усилий , из последних сил , ей удалось произвести на свет двух очаровательных девочек-близнецов. Но это лишь часть правды. Выли и другие события , о которых никто не ведает , ибо они столь чудовищны и необъяснимы , что , охваченный страхом , я так и не отважился предать их гласности , не зная , что предпринять и к кому обратиться.
Постараюсь изложить их Вам настолько подробно , насколько мне позволит стыд.
Морозной ночью , 24 февраля 1744 года , за несколько минут до того , как ослепительная кадмиевая вспышка предвестила приближение самой страшной грозы , какую только видел наш век , Маргарита – к тому времени она находилась на седьмом месяце беременности – в ужасе проснулась. Помню , той ночью – уж не знаю , почему – я бодрствовал , пребывая во власти смутного беспокойства , которое – теперь я в этом уверен – предвещало трагические события. По причинам , мне неведомым , я был уверен в том , что грядет нечто неотвратимое. То , что затем произошло , как будто воплощало мои мрачные предчувствия: моя жена приподнялась и , опираясь на локти , скорчилась от непереносимой боли. Она поднесла ладонь к животу , как это обычно делают беременные женщины в случае неизбежной опасности. В тот самый момент одновременно произошло два события , как если бы одно было и причиной и следствием другого. Едва моя супруга прикоснулась к ночной рубашке , как мне передалось ее собственное ощущение , что живот стал гораздо больше , нежели несколькими часами раньше , когда она ложилась спать; и в ту же минуту весь дом содрогнулся от раската грома. Я попытался успокоить себя тем , что происходящее является всего лишь игрой воображения , кошмаром полусна-полуяви. Не медля ни секунды , я зажег все свечи в подсвечнике , что стоял на ночном столике , и с ужасом убедился , что семимесячный живот , который всего несколько часов назад выступал не более , чем миниатюрная грудь моей жены , на самом деле невероятно раздулся , так что она даже не могла охватить его руками.
Тогда я еще не подозревал , что внезапное пробуждение моей жены станет началом самого чудовищного из всех кошмаров , который будет преследовать меня до конца дней.
За окном на мир беспощадно взирало небо , город , зажатый сверху и снизу между грозой и рекой , казался далекой , призрачной тенью , молившей о жалости. Париж еще не видел Сену в подобном неистовстве. Волны гневно хлестали ступени набережных , терзали гребнями балюстрады мостов.
Однако даже если вообразить себе самое ужасное , что может случиться с роженицей , любая фантазия покажется невинной по сравнению с тем , что произошло той ночью , когда разразилась чудовищная буря , равных которой не помнит никто из современников.
Яростно стегал дождь. Я подошел к окну , протер ладонью стекло и убедился , что за завесой воды и града не видно ничего дальше карниза , на котором разлетались вдребезги горшки с геранью , будто их рубили топором. Стоявший напротив собор казался эпицентром потопа , как если бы весь божий гнев изливался из темных пастей гаргулий , изрыгавших тяжелые потоки воды.
Я перевел изумленный взгляд на мою жену , но оттуда , где я стоял ее лица не было видно , его заслоняла гигантская возвышенность живота.
Гроза длилась всего пять минут , но ее последствия уже были непоправимы. Жена кричала от боли. В полном отчаянье я закутал ее в одеяла и не без труда взял на руки.
Л иш ь когда вода потекла по моим коленям , я осознал , что одеяло промокло. Я положил жену на старый поломанный стол , казалось , она умирает.
Лошади ржали и били копытами , выпуская изо рта густой белый пар. Было невозможно впрячь их в коляску. Маргарита корчилась от боли , времени оставалось все меньше и меньше. Я подбежал к воротам и стал звать на помощь. Казалось , все жители Парижа вымерли от внезапной эпидемии чумы. Вопли моей жены заставили меня вернуться в дом. Войдя , я увидел , что она стоит , прислонившись к стене , под прозрачным покровом холодного пота и , задыхаясь , пытается перекрыть руками кровавый водопад , хлещущий по ее ногам. При иных обстоятельствах , если бы речь не шла о моей жене , при виде подобной картины я бы впал в оторопь. Однако , в данном случае я собрал всю свою волю в кулак и преисполнился решимости вытащить с того света плод , нашедший приют в лоне моей супруги.
На последнем издыхании , моя жена , обессилевшая , побледневшая от потери крови , прилагала все усилия , на которые еще только было способно ее ослабевшее тело. Повинуясь слепому инстинкту , я ввел в нее свою руку и сразу же нащупал то , что ни с чем не спутаешь – маленькую детскую головку. Вверив себя Всевышнему , я осторожно , но уверенно потянул ее на себя , пока она не появилась в кровавом потоке. Еще одно мгновение , еще одно усилие и все тельце оказалось бы у меня в руках , но тут я заметил , что есть некоторое препятствие. Я развернул руку и совершенно определенно нащупал еще одну головку такого же размера. Маргарита испустила глубокий выдох и , к моему величайшему отчаянию , перестала дышать. Находясь в безутешном горе , я закричал из последних сил , уповая на то , что кто-нибудь придет нам на помощь. Одному Господу ведомо , каким образом мне удалось извлечь на свет двух малышек.
Д евочки родились сросшимися; нечто вроде уродливого струпа , едва походившего на человеческую ткань , соединяло их спины. К великому ужасу , я заметил , что эта перемычка живет собственной жизнью – сокращается и распрямляется , будто дышит. Стоило мне взять на руки новорожденных , как они разъединились сами по себе , без малейшего усилия с моей стороны. Загадочный нарост упал на пол – повсюду была вода – и его смыло в угол комнаты. Я не мог избавиться от ощущения , что это нечто живое. Я попытался убедить себя , что кажущиеся движения были вызваны всего лишь течением воды. Между тем , стоило мне подойти поближе и всмотреться , как. у меня не осталось сомнений в том , что странное существо пытается удержаться на плаву. Это было , теперь я видел ясно , нечто , вроде маленького животного или головастика , покрытого сероватой кожицей , как у летучих мышей. Могу также поклясться , что уродец смотрел на меня. А теперь , др. Франкенштейн , представьте себе картину: труп моей жены на столе , в руках у меня два младенца , нечто диковинное смотрит на меня глазами , исполненными вражды , и я один , совсем один , в полной растерянности. Внезапно меня охватила уверенность в том , что единственной причиной обрушив ш ихся на меня бед является это барахтающееся в воде существо. Тогда , крепко прижимая к себе дочерей , я приблизился к выродку и надавил на него ногой , чтобы он не смог всплыть на поверхность и наверняка захлебнулся. Но в тот же момент я заметил , что мои девочки посинели и перестали дышать. Я сразу понял , что одно является причиной другого; стоило мне приподнять ногу и дать существу доступ к воздуху , как мои дочери снова начали дышать. Маленькое чудовище теперь смотрело на меня с ненавистью. Ужас окончательно парализовал меня , когда я увидел , как его крошечное тельце , вращаясь вокруг собственной оси , со скоростью крысы скрывается за плинтусом.
Итак , супруга моя умерла. Дочери , которых я нарек Бабеттой и Колеттой , выросли здоровыми и красивыми. А тот маленький монстр обитает в подвалах дома и редко показывается на глаза. Я часто слышу , как он бродит по подвальным помещениям – библиотеке и кладовой , – и лишь отвратительные следы , которые чудовище оставляет после себя , напоминают о его существовании. Однажды я был свидетелем , как оно дралось с крысами за пищу. И хотя с тех пор я его ни разу не видел , знаю , что оно живо , потому что мои дочери еще дышат. Часто , когда я ложусь спать , мне кажется , что оно где-то здесь , притаилось в темноте , и я до сих пор боюсь его беспощадной мести. Знаю , оно меня ненавидит.
Сначала я нанял для девочек кормилицу , а год спустя – няню , которая занялась их воспитанием. Сестры выросли здоровыми , красивыми и настолько похожими , что мне и теперь бывает трудно различить их.
Письмо неожиданно оборвалось на середине страницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Теперь , когда я открыла Вам , чем Вы располагаете , необходимо поведать историю моей семьи.
Я принадлежу к старому протестантскому роду. По прихоти случая мои давние предки эмигрировали из Франции в Англию , а несколько позже – из Англии в Америку. Мой отец , Уильям Л егран , человек с расстроенной психикой , умудрился несколько раз промотать и восстановить свое наследство. Он родился в Новом Орлеане , где и вырос , не имея иных забот , кроме тех , что есть у юноши из благополучной семьи.
После смерти деда мой отец , одержимый недугом , наиболее пагубным для Америки – речь идет о роковой золотой лихорадке , – в погоне за призрачными надеждами растратил все до последней монеты. В обществе своего преданного слуги – ничто более не удерживало его в этом мире – он обосновался на пустынном острове Салливан , неподалеку от Чарльстона , что в Южной Каролине. Одному Богу известно , как два года спустя ему удалось вернуться в Новый Орлеан одним из самых состоятельных людей Америки. Однако его торжество было таким же быстротечным , как момент , отделяющий вспышку молнии от грома – преследуя свою счастливую звезду , он вложил весь капитал в безрассудную экспедицию на негостеприимный Юкон , где , в довершение ко всему , едва не погиб.
Впрочем , ему будто было суждено повторить судьбу самого Л азаря , и он снова чудесным образом поднялся из самой жалкой нищеты. Когда все уже указывало на то , что наступил бесславный конец истории почтенного рода Л егран , однажды утром в его дверь позвонили. Немногословный господин средневекового вида с птичьим лицом , представившийся нотариусом , уведомил его , что в отсутствии прямых родственников , а также завещания , он , Уильям Аегран , внучатый племянник некоего Андре Поля Л еграна , недавно скончавшегося во Франции , является единственным наследником собственности безвестного покойного , а именно , к нему переходят: особняк в центре Парижа со всей мебелью , картинами и драгоценностями , равно как сумма денег , которая обеспечит беззаботное существование по крайней мере трем следующим поколениям. Поскольку его уже ничто не связывало с Новым Орлеаном – семьи у него не было , а преданный слуга , Юпитер , не покидавший его в самые худшие времена , умер – мой отец решил искать счастья на земле своих предков. Ре ш ение заняло ровно столько времени , сколько ему понадобилось , чтобы поставить подпись под документом , который огласил нотариус. Через месяц мой отец прибыл в Париж. Весною 17... года он познакомился с той , кто впоследствии стала моей матерью – ее звали Маргарита , – а следующей весной женился на ней. Прошло немного времени – ровно один год со дня свадьбы , – и жизнь моего отца превратилась в кошмар.
Тут я предоставляю повествованию развиваться самому по себе и посылаю Вам копию письма , которое мой отец отправил некоему врачу и которое поведает Вам горькую правду о начале моей чудовищной жизни.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
ПИСЬМО УИЛЬЯМА ЛЕГРАНА
Париж , 15 марта 1774 г.
Глубокоуважаемый др. Франкенштейн , эти строки продиктованы отчаянием. Учитывая , как давно мы не виделись , я бы предпочел побеседовать с Вами о вещах более приятных. К сожалению , вынужден признать , что нарушить трехлетнее молчание меня побудил исключительно тот несчастный оборот , который неожиданно приняла моя жизнь. Умоляю Вас о помощи , поскольку этот крест мне самому не под силу. Я нуждаюсь в Вашем мудром совете и , что более важно , рассчитываю на Ваше благородство. Настоящее письмо – исповедь , покаяние и мольба. Возможно , Ваши обширные познания в медицине помогут мне найти выход из того рокового лабиринта , в котором я блуждаю последние три года своей жизни. Я собираюсь поведать Вам о самом страшном , что только может случиться с человеком. Не сочтите меня жалким сумасшедшим , по крайне мере , пока я таковым не являюсь. Взываю к Богу , чтобы он укрепил меня в моем намерении послать Вам это письмо , как только я поставлю последнюю точку , хоть и опасаюсь , что стыд может помешать мне. В последнем своем послании я сообщил Вам радостную новость о беременности Маргариты. Вспоминаю , с каким волнением я описывал событие , о котором я и моя жена так долго мечтали. Все шло просто превосходно , и не было ни малейших оснований ожидать иного исхода , как только самого благоприятного. Вам известно , что , в силу некоторых осложнений , моя супруга умерла родами , равно как и то , что в то время , как ее жизнь угасала , ценою героических усилий , из последних сил , ей удалось произвести на свет двух очаровательных девочек-близнецов. Но это лишь часть правды. Выли и другие события , о которых никто не ведает , ибо они столь чудовищны и необъяснимы , что , охваченный страхом , я так и не отважился предать их гласности , не зная , что предпринять и к кому обратиться.
Постараюсь изложить их Вам настолько подробно , насколько мне позволит стыд.
Морозной ночью , 24 февраля 1744 года , за несколько минут до того , как ослепительная кадмиевая вспышка предвестила приближение самой страшной грозы , какую только видел наш век , Маргарита – к тому времени она находилась на седьмом месяце беременности – в ужасе проснулась. Помню , той ночью – уж не знаю , почему – я бодрствовал , пребывая во власти смутного беспокойства , которое – теперь я в этом уверен – предвещало трагические события. По причинам , мне неведомым , я был уверен в том , что грядет нечто неотвратимое. То , что затем произошло , как будто воплощало мои мрачные предчувствия: моя жена приподнялась и , опираясь на локти , скорчилась от непереносимой боли. Она поднесла ладонь к животу , как это обычно делают беременные женщины в случае неизбежной опасности. В тот самый момент одновременно произошло два события , как если бы одно было и причиной и следствием другого. Едва моя супруга прикоснулась к ночной рубашке , как мне передалось ее собственное ощущение , что живот стал гораздо больше , нежели несколькими часами раньше , когда она ложилась спать; и в ту же минуту весь дом содрогнулся от раската грома. Я попытался успокоить себя тем , что происходящее является всего лишь игрой воображения , кошмаром полусна-полуяви. Не медля ни секунды , я зажег все свечи в подсвечнике , что стоял на ночном столике , и с ужасом убедился , что семимесячный живот , который всего несколько часов назад выступал не более , чем миниатюрная грудь моей жены , на самом деле невероятно раздулся , так что она даже не могла охватить его руками.
Тогда я еще не подозревал , что внезапное пробуждение моей жены станет началом самого чудовищного из всех кошмаров , который будет преследовать меня до конца дней.
За окном на мир беспощадно взирало небо , город , зажатый сверху и снизу между грозой и рекой , казался далекой , призрачной тенью , молившей о жалости. Париж еще не видел Сену в подобном неистовстве. Волны гневно хлестали ступени набережных , терзали гребнями балюстрады мостов.
Однако даже если вообразить себе самое ужасное , что может случиться с роженицей , любая фантазия покажется невинной по сравнению с тем , что произошло той ночью , когда разразилась чудовищная буря , равных которой не помнит никто из современников.
Яростно стегал дождь. Я подошел к окну , протер ладонью стекло и убедился , что за завесой воды и града не видно ничего дальше карниза , на котором разлетались вдребезги горшки с геранью , будто их рубили топором. Стоявший напротив собор казался эпицентром потопа , как если бы весь божий гнев изливался из темных пастей гаргулий , изрыгавших тяжелые потоки воды.
Я перевел изумленный взгляд на мою жену , но оттуда , где я стоял ее лица не было видно , его заслоняла гигантская возвышенность живота.
Гроза длилась всего пять минут , но ее последствия уже были непоправимы. Жена кричала от боли. В полном отчаянье я закутал ее в одеяла и не без труда взял на руки.
Л иш ь когда вода потекла по моим коленям , я осознал , что одеяло промокло. Я положил жену на старый поломанный стол , казалось , она умирает.
Лошади ржали и били копытами , выпуская изо рта густой белый пар. Было невозможно впрячь их в коляску. Маргарита корчилась от боли , времени оставалось все меньше и меньше. Я подбежал к воротам и стал звать на помощь. Казалось , все жители Парижа вымерли от внезапной эпидемии чумы. Вопли моей жены заставили меня вернуться в дом. Войдя , я увидел , что она стоит , прислонившись к стене , под прозрачным покровом холодного пота и , задыхаясь , пытается перекрыть руками кровавый водопад , хлещущий по ее ногам. При иных обстоятельствах , если бы речь не шла о моей жене , при виде подобной картины я бы впал в оторопь. Однако , в данном случае я собрал всю свою волю в кулак и преисполнился решимости вытащить с того света плод , нашедший приют в лоне моей супруги.
На последнем издыхании , моя жена , обессилевшая , побледневшая от потери крови , прилагала все усилия , на которые еще только было способно ее ослабевшее тело. Повинуясь слепому инстинкту , я ввел в нее свою руку и сразу же нащупал то , что ни с чем не спутаешь – маленькую детскую головку. Вверив себя Всевышнему , я осторожно , но уверенно потянул ее на себя , пока она не появилась в кровавом потоке. Еще одно мгновение , еще одно усилие и все тельце оказалось бы у меня в руках , но тут я заметил , что есть некоторое препятствие. Я развернул руку и совершенно определенно нащупал еще одну головку такого же размера. Маргарита испустила глубокий выдох и , к моему величайшему отчаянию , перестала дышать. Находясь в безутешном горе , я закричал из последних сил , уповая на то , что кто-нибудь придет нам на помощь. Одному Господу ведомо , каким образом мне удалось извлечь на свет двух малышек.
Д евочки родились сросшимися; нечто вроде уродливого струпа , едва походившего на человеческую ткань , соединяло их спины. К великому ужасу , я заметил , что эта перемычка живет собственной жизнью – сокращается и распрямляется , будто дышит. Стоило мне взять на руки новорожденных , как они разъединились сами по себе , без малейшего усилия с моей стороны. Загадочный нарост упал на пол – повсюду была вода – и его смыло в угол комнаты. Я не мог избавиться от ощущения , что это нечто живое. Я попытался убедить себя , что кажущиеся движения были вызваны всего лишь течением воды. Между тем , стоило мне подойти поближе и всмотреться , как. у меня не осталось сомнений в том , что странное существо пытается удержаться на плаву. Это было , теперь я видел ясно , нечто , вроде маленького животного или головастика , покрытого сероватой кожицей , как у летучих мышей. Могу также поклясться , что уродец смотрел на меня. А теперь , др. Франкенштейн , представьте себе картину: труп моей жены на столе , в руках у меня два младенца , нечто диковинное смотрит на меня глазами , исполненными вражды , и я один , совсем один , в полной растерянности. Внезапно меня охватила уверенность в том , что единственной причиной обрушив ш ихся на меня бед является это барахтающееся в воде существо. Тогда , крепко прижимая к себе дочерей , я приблизился к выродку и надавил на него ногой , чтобы он не смог всплыть на поверхность и наверняка захлебнулся. Но в тот же момент я заметил , что мои девочки посинели и перестали дышать. Я сразу понял , что одно является причиной другого; стоило мне приподнять ногу и дать существу доступ к воздуху , как мои дочери снова начали дышать. Маленькое чудовище теперь смотрело на меня с ненавистью. Ужас окончательно парализовал меня , когда я увидел , как его крошечное тельце , вращаясь вокруг собственной оси , со скоростью крысы скрывается за плинтусом.
Итак , супруга моя умерла. Дочери , которых я нарек Бабеттой и Колеттой , выросли здоровыми и красивыми. А тот маленький монстр обитает в подвалах дома и редко показывается на глаза. Я часто слышу , как он бродит по подвальным помещениям – библиотеке и кладовой , – и лишь отвратительные следы , которые чудовище оставляет после себя , напоминают о его существовании. Однажды я был свидетелем , как оно дралось с крысами за пищу. И хотя с тех пор я его ни разу не видел , знаю , что оно живо , потому что мои дочери еще дышат. Часто , когда я ложусь спать , мне кажется , что оно где-то здесь , притаилось в темноте , и я до сих пор боюсь его беспощадной мести. Знаю , оно меня ненавидит.
Сначала я нанял для девочек кормилицу , а год спустя – няню , которая занялась их воспитанием. Сестры выросли здоровыми , красивыми и настолько похожими , что мне и теперь бывает трудно различить их.
Письмо неожиданно оборвалось на середине страницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14