Барте уступил с сожалением, и оба друга вернулись по направлению к речке, на берегу которой остановился караван, думая что они удалились от нее не более как шагов на двести.Каково же было их удивление, когда через несколько минут они заметили, что лес все сгущается. Они должны были остановиться перед густой завесой лиан и ползучих растений всякого рода, которые, переплетаясь с одного дерева к другому, составляли непреодолимую преграду.— Мы заблудились… — сказал Гиллуа, задрожав.— Это невозможно! — ответил Барте. — Мы едва отошли от берега.— Вы видите сами, куца мы зашли.— Прислушаемся, может быть журчание ручейка позволит нам ориентироваться…Но они прислушивались напрасно: ничто не нарушало тишины, среди которой было бы слышно даже падение листа.После двух или трех бесполезных попыток отыскать дорогу, они остановились, чтобы посоветоваться, на что решиться.Рассудив, по расчету времени, что они не могли далеко отойти от берега, они решили остаться до рассвета на этом месте, будучи уверены, что при первых лучах солнца легко отыщут дорогу.В нескольких шагах от них находилось старое гигантское дерево; уцепившись за нижние ветви, они легко добрались до середины дерева, и расположились там поудобнее, чтобы провести ночь.Было два часа утра, луна скоро исчезла, унеся с собою скудный свет, пробивавшийся сквозь своды леса, и оба друга скоро не могли даже различить ветви, на которой сидели.Среди этой тишины и темноты, под влиянием различных волнений вечера, в ушах у них жужжало, и кровь приливала к мозгу; с ними сделалось головокружение, когда вдали послышался шум раздвигаемых кустов и радостный лай, раздавшийся в их ушах, как самая приятная музыка.— Уале! — воскликнул Барте.— Мы спасены! — ответил Гиллуа.Они тотчас начали звать. Им ответил мужественный голос Лаеннека.— Где вы? — кричал он. — Вот уже полчаса как мы ищем вас.Молодые люди соскочили наземь и бросились на шею своему спасителю.В нескольких словах сообщили они ему, что случилось.— Вы сделали большую неосторожность, — ответил Лаеннек, — вас мог растерзать леопард, который был тем опаснее, что вы его ранили; без Уале, который нашел ваш след, вы непременно погибли бы. Только туземцы умеют находить дорогу в этих густых лесах; мы непременно пошли бы вас отыскивать, но без этой славной собаки, лишь случай мог направить нас в вашу сторону.— А Буана? — воскликнули молодые люди.— Спасена! Уале прямо привел нас к кумирам, и мы поспели вовремя, чтобы избавить Буану от ужасной участи, ожидавшей ее… Ниади и его солдаты делали чудеса, а собака загрызла двух разбойников. Костер был уже разведен и бедную девушку собирались зарезать, когда мы пришли. Она была привязана к дереву, полумертвая от страха. Заметив огонь, я взял Уале на привязь, и мы подходили без шума, когда Кунье испустил крик тано; услышав этот знакомый сигнал, Буана мужественно подняла голову; это была помощь, это было освобождение, и не прошло двух минут, как мы накинулись на похитителей. Половина — всех их было человек двадцать — была убита, остальные убежали. На пора вернуться в наш стан. Со мной пошли только Кунье и Йомби; мы возвращались, когда услыхали ваш выстрел, и предположили, что вы должны быть недалеко… Пойдемте, я расскажу вам дорогой подробности нашей экскурсии.Добрые негры, услышав свои имена, поспешно подошли, и чтобы выразить свою радость, схватили руки молодых людей и приложили их к сердцу.Через несколько минут маленький караван был опять в полном составе. ГЛАВА III. Король Рембоко. — Прибытие к ассирам Солнце едва позолотило вершины высоких деревьев, когда путешественники продолжали путь. Они серьезно опасались, чтобы кумиры не явились отомстить за смерть своих товарищей, а опасность была для них тем больше, что они не могли скрыть свой путь по лесу, будучи принуждены постоянно следовать по дороге караванов.В первые пять дней они едва останавливались принять пищу, отдыхали только несколько часов, и продолжали путь с восходом луны, чтобы возможно скорее уйти от своих врагов.Но мужество не было добродетелью лесных разбойников, путешественники ничего более не слыхали о них.В конце седьмого дня пути путешественники поняли по различным признакам, что путь их по пустыне кончается: тропинка сделалась шире, лес не так густ; на каждом шагу попадались деревья, срубленные рукой человека, и, вероятно, предназначенные для построек туземцев. Все показывало, что скоро путники дойдут до обитаемых мест.Действительно, на другой день в десять часов утра они вдруг увидали обширную равнину, засаженную маниоком, иньямом и бананами и орошаемую широкой, глубокой рекой, которая текла по направлению к западу.На расстоянии двух ружейных выстрелов, группа туземцев нагружала в пироги, прикрепленные к берегу, корни маниока и плоды.— Это люди моего племени, — сказал Йомби.В ту же минуту негры заметили путешественников и побежали к ним навстречу с громкими криками. Когда они увидали трех белых, удивление их не знало границ, и приняв их за духов, они бросились к их ногам. Очевидно, они никогда еще не видали людей этой расы.Йомби тотчас рассказал им, что вел посланных великим духом Майякомбо, которые захотели посетить страну фанов, и что их прибытие принесет счастье людям этого племени.Бедняги, вне себя от восторга, предложили белым духам немедленно отвезти их к своему королю, который жил в большой деревне Эноге, немножко повыше на реке.Предложение их было принято. Лаеннека и его спутников усадили в большую пирогу, в которой без труда могло поместиться человек пятьдесят. Все фаны поместились в другие пироги, и маленькая флотилия отправилась. В десять часов вечера остановились у маленькой деревни, и вместо того, чтобы приблизиться к берегу и выйти, держались подальше от берега, потому что эта страна повиновалась разным королям, и фаны боялись, чтобы не заставили белые остановиться здесь, прежде чем они привезут их к своему королю Рембоко.Течение реки, насколько путешественники могли судить, шло теперь к северо-западу, почти по прямой линии, а берега были такие низкие, что трава как будто сливалась с водой.На восходе солнца путешественники могли восхищаться редкой плодородностью проезжаемых ими мест; в первый раз заметили они древокорник между другими деревьями, составлявшими грациозные боскеты среди плантаций сорго и сахарного тростника.На обоих берегах реки виднелись жилища; бананы, иньям, сахарный тростник обрабатывались в этих полях в широких размерах.Кунье не мог опомниться от удивления, потому что эти места были необитаемы, необрабатываемы, когда он проходил тут первый раз.— Вот племена фанов, — сказал Барте, — которые вместо того, чтобы идти с железом и огнем в руках, по своей привычке, сделались пастухами и земледельцами.— В этом нет ничего необыкновенного, — ответил Гиллуа, — загляните в историю и вы увидите, что везде свойство почвы решало характер эмиграции. Кочующие арабы создали в Испании высокую культуру средних веков; норманны, моряки, прельщенные зелеными равнинами северо-западной Галлии, отказались от своих странствований, чтобы обрабатывать землю и выращивать скот, и заменили сикеру note 2 Note2
Пиво древних галлов.

сидром. Африка не избегнет этого закона, и повсюду, где мы найдем плодородную землю, мы встретим земледельческое население.Хотя большая часть прибрежных жителей имела довольно мирную наружность, фаны, взявшие на себя охрану маленького каравана, принимали величайшие предосторожности; у них всегда часовые наблюдали за берегами, стоя в лодке с копьем в одной руке, с ножом — в другой.Утро было пасмурное и печальное, густой туман, поднявшийся после восхода солнца, вынудил туземцев остановиться до тех пор, пока он не рассеялся. Они приближались к устью другой реки, на берегу которой находилась деревня Эноге, и фаны боялись проехать ее, не заметив. Когда туман рассеялся, они могли довольно быстро войти в реку, орошавшую владения Рембоко, и в половине дня один из фанов вскрикнул, указывая на высокие деревья, бывшие еще довольно далеко:— Вот наша страна.Проехав низкий и плодородный остров, они скоро достигли большого болота, перерезанного маленькими каналами, и один из них, расчищенный от тростника и водяных растений, привел их к деревне Эноге. Там стояло множество судов на якоре, возле которых стали и они, и послав гонца к королю, ждали, чтобы он объявил им свою волю.По возвращении гонца, они вышли на берег, и их отвели в хижину из желтой глины, довольно хорошо построенную и покрытую пальмовыми листьями. Перед фасадом была маленькая веранда, поддерживаемая деревянными колоннами, а на полу лежали циновки. Опрятный вид этой хижины, столь непохожий на то, что обыкновенно видишь у негров, прельстил их. За ними скоро пришел посланный от короля, вывел их за город по тропинкам к наружному двору дворца, у дверей которого стояла безобразная статуя фетиша. Они прошли первый двор и очутились на другом дворе, гораздо большем, окруженном галереями, где женщины плели циновки. Напротив входа во дворец возвышалась земляная эстрада, покрытая циновками разного цвета, и большим куском красного сукна. На каждом углу стояла на коленях маленькая фигура, сделанная из глины. Их оставили тут среди толпы вооруженных людей.Через несколько минут король деревни Эноге явился перед нами. Это был молодой человек с выразительной физиономией, кроткое и открытое лицо и пылкий взгляд которого выражали скорее ум и живость, чем свирепость, которую путешественники ожидали встретить.Он смотрел на них несколько минут с величайшим удивлением и вскрикнул:— Вот белые духи, которые носят с собой гром, и о которых мой отец столько мне говорил!Подозвав невольника, он просил путешественников поразить его громом сию же минуту.— Белые убивают человеческое существо только ради защиты, — ответил Лаеннек через Йомби, который служил переводчиком.Потом увидав коршуна, тяжело летавшего над двором, Лаеннек быстро прицелился из своего карабина, выстрелил, и птица упала среди стражей Рембоко.При звуке выстрела все негры, пораженные ужасом, бросились наземь ничком, — потому что огнестрельное оружие им было неизвестно, — и увидев падающую птицу, думали, что настала их последняя минута. Хотя рассказ отца, который когда-то ездил в Габон, приготовил Рембоко к этому, король все же был более взволнован, чем хотел это выказать, и сказал серьезным голосом:— Вы те духи, которых посещал мой отец. Вы обещали навестить его в Эноге, но слишком медлили; старый король переселился уже четыре года в страну облаков. Добро пожаловать, вы даете смерть и жизнь!..Потом с той подвижностью ума, которая составляет отличительную черту его племени, он просил трех белых возвратить здоровье его матери, которая умирала в углу его дворца.Лаеннек с большим трудом растолковал ему, что они не имеют никакой власти над жизнью людей.— Твоя мать умирает вероятно от старости, — сказал он, — и ничто не может отсрочить этот час, который настает для всех.— Нет, она умирает не от старости, — ответил Рембоко, — великий жрец фетишей объявил, что ее околдовали, и так как белые не хотят уничтожить колдовство, то сегодня же вечером виновные будут казнены.Костюм короля фанов был престранный; шапка в виде сахарной головы была так украшена рядами кораллов и кусочками разбитого зеркала, что невозможно было узнать, из какой материи она сшита; шея и грудь также были покрыты рядами кораллов так густо, что королю трудно было дышать. Пять коралловых четок спускались до колен; костюм дополнялся куском красной материи, которой были обернуты бедра, и за которую были заткнуты сабля и четыре ножа. На руках и икрах были браслеты из старых медных пуговиц. Этот костюм возбуждал восторг подданных каждый раз, как Рембоко удостаивал показываться в нем своему народу.Прием кончился заверением Рембоко, что его белые друзья могут поступать в его владениях, как у самих себя, и упрашивал их как можно долее остаться в Эноге.Вечером, когда путешественники отдыхали в хижине, отведенной им королем, они услыхали громкие крики с аккомпанементом тамтама, раздававшиеся, по-видимому, с главной площади города; любопытство побудило их следовать за толпой, стекавшейся туда. О'Конда, мать Рембоко, умерла, и Куенга, великий жрец фетишей, приготавливался заставить заговорить статую великого Майякомбо, чтобы узнать тайных врагов, убивших мать короля своим колдовством. Все жители деревни, даже женщины и дети, вооружились, чтобы напасть на виновных.Раскинув свои палатки на границе лесов Мукангама, фаны, не оставив своих воинственных нравов, приняли обычаи пастушеских народонаселении этих стран, и всем фетишам страны отдавали равную почесть. Поэтому во всей Центральной Африке нельзя было найти ни одного города, в котором было бы столько фетишей, как в Эноге.Куенго велел принести на площадь статую великого Майякомбо и всех фетишей, составлявших свиту бога, и объявил толпе, что если приговоры неба не будут исполнены немедленно, самые великие несчастья обрушатся на деревню.Толпа единогласно отвечала, что готова отомстить неизвестным колдунам за смерть матери короля.Но великий жрец, находя толпу недостаточно возбужденной, обещал раздать амулеты против яда, хищных зверей и боли в животе тем, кто более отличится в преследовании преступников.— Что они будут делать? — спросил Гиллуа Лаеннека.— Я сто раз видел эту комедию, — ответил Лаеннек, — великий жрец Майякомбо просто хочет освободиться не только от своих личных врагов, но и от всех тех, положение которых возле короля может ему вредить, указав на них как на колдунов.— А мы разве должны присутствовать равнодушно при этой сцене?— Да! Если дорожите жизнью… Достаточно, чтобы один из этих лицемерных жрецов указал на нас как на околдовавших О'Конду, и нас убьют сейчас. Мы совершенно бессильны остановить убийства, которым будем свидетелями против воли.— Кто нам мешает в таком случае вернуться в нашу хижину? Вы, вероятно, не более нас, любезный Лаеннек, чувствуете желание присутствовать при таком печальном зрелище?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18