Но минута слабости миновала, и, распрямившись, я безжалостно и зло отшвырнул в сторону механического монстра, нацепившего на себя личину милой детской игрушки, после чего, не оглядываясь более, зашагал вперед – туда, где находился бастион еще одного монстровидного разума, который предстояло взломать или преодолеть, чтобы докопаться до очередной глупой и по большому счету никому не интересной тайны.
Долго идти не пришлось, что, впрочем, было и неудивительно – насколько я понял, лимит времени, которым мы располагали, был жестко ограничен. Менее чем через минуту неожиданно, буквально из ниоткуда, перед моим взором выросла жалкая пародия на любительское театрализованное представление. Тоннель перегораживало картонное заграждение в виде замка. Причем я мог поклясться, что всего лишь несколько секунд назад видел холодную гладкую пустоту огромной металлической трубы, протянувшейся насколько хватало глаз, и вдруг – раз! – откуда ни возьмись появилась преграда.
Рядом с декорацией валялась груда исковерканных манекенов, и, только присмотревшись повнимательнее, я заметил, что это расщепленные останки деревянных солдатиков в человеческий рост.
– Первое Ватерлоо несчастного, в чьих мозгах мы пытаемся основательно покопаться?
Вопрос не требовал ответа, но Милая решила дать необходимые пояснения:
– Первая из двух защит, которые не выдержали моего напора.
Плюшевый медвежонок, ловко подтянувшись, пролез во внушительных размеров дыру, пробитую сбоку от крепостных ворот.
Я все еще не понимал, какая, собственно, роль отводится мне во всем этом нелепом фарсе, поэтому, последовав за своим игрушечным провожатым, спросил:
– Если ты так прекрасно справляешься со всеми этими преградами, то какого черта нужно было тащить сюда еще и меня?
Проникнув через сквозное отверстие внутрь, я увидел внутренний двор замка. Как и крепостные стены, он был сделан из наскоро размалеванных кривых картонных щитов и усеян все теми же разбитыми деревянными солдатиками.
– Терпение, мой друг. Еще немного – и ты все узнаешь.
Мне показалось, что плюшевый медвежонок натужно пыхтит, поднимаясь по кривой лестнице, ведущей к внутренним покоям замка, но, немного подумав, я пришел к выводу, что Милая не может пыхтеть в принципе, потому что это было бы еще большим абсурдом, чем весь фальшивый замок.
Проникнувшись ролью нетерпеливого ребенка, я хотел было спросить, сколько еще можно морочить мне голову всякими дешевыми фокусами, но в этот момент мы наконец достигли цели своего путешествия, упершись в совершенно обычную деревянную дверь с вставкой из непрозрачного матового стекла. Было видно, что в помещении, куда мы пытаемся проникнуть, находится источник яркого света, но определить, что это за сияние, не было возможности.
– И? – удивленно вскинул вверх брови маленький мальчик, обращаясь к своей игрушке. – В чем, собственно говоря, заключается изюминка этой не по-детски вычурной сказки?
Медвежонок совершенно натурально обиженно засопел, после чего показал маленькой лапкой на дверь:
– Попробуй открыть...
– Милая, ты что, с некоторых пор начала принимать себя за гениальную актрису? – пораженно спросил я. – Или настолько плотно вжилась в сценический образ, что даже сопеть начала – прямо как настоящий игрушечный медвежонок?..
– В этом месте, – стеклянные глаза-пуговки излучали какую-то неведомую, но мощную силу, – мы можем быть кем угодно, начиная от плюшевых игрушек и заканчивая вымершими миллионы лет назад динозаврами, потому что это не играет особой роли. А вот что по-настоящему важно, так это полностью соответствовать однажды принятому образу. Слишком долго объяснять, но в данной псевдореальности все слишком зыбко и призрачно, чтобы позволить себе какие-либо отклонения от заранее выбранного образа.
Откровенно говоря, ее объяснение не слишком меня удовлетворило. Точнее, я практически ничего не понял, но, по крайней мере, мне стало немного спокойнее от осознания того факта, что холодно-бесчувственный самообучающийся интеллект еще не сошел с ума.
– Так значит, если бы ты была не игрушкой, а каким-нибудь динозавром-хищником, то вокруг валялись бы не исковерканные деревянные солдатики, а окровавленные ошметки огромных животных?
– Ну, что-то в этом роде, – легко согласилась Милая.
– Забавно, – задумчиво протянул я и без всякого перехода продолжил: – Итак, все, что от меня требуется, – войти в эту дверь, чтобы потом...
– Потом мы посмотрим, что можно будет сделать. А сейчас нам нужно просто открыть дверь.
– Именно для этого ты и взяла меня сюда?
– Да, – совершенно серьезно кивнул плюшевый медвежонок.
– Думаешь, раз это существо так самоотверженно защищало меня, то у него есть определенные установки насчет моей личности?
– Да. Да. Да. И еще раз – да. – Плюшевая игрушка нетерпеливо взмахнула короткой мохнатой лапкой. – Я прекрасно понимаю: тебе не очень-то интересно, что скрывается за этой дверью, и даже более того – подсознательно ты боишься ее открыть, так как можешь увидеть там что-то не слишком приятное, но...
Мне действительно не хотелось знать, что за источник света находится внутри помещения, но вся эта дерьмовая ситуация выглядела настолько гротескно и глупо, что, отбросив в сторону все свои дурные предчувствия и даже не дослушав до конца фразу своей железной напарницы, напялившей на себя личину мягкой игрушки, я решительно взялся за ручку двери и потянул ее на себя. Дверь подалась неожиданно легко, почти без всяких усилий с моей стороны, и где-то в глубине сознания мелькнуло облегчение: «Напрасно и боялся, ведь все так просто и...»
Тело маленького мальчика пробило насквозь тонкими острыми иглами сразу во множестве мест. Он дико закричал и отчаянно дернулся, пытаясь сделать шаг назад и соскользнуть с наконечников безжалостно-равнодушного металла, но это не удалось – иглы были с зазубринами, наподобие крючков для рыбной ловли, поэтому вырваться было невозможно.
Он все продолжал безостановочно кричать, распятый на полураскрытой двери, напоминая ощетинившегося иголками ежа, а дверь, словно под действием легкого сквозняка, очень медленно и плавно начала приоткрываться...
Маленький плюшевый медвежонок неподвижно стоял неподалеку, зачарованно наблюдая, как открывается вход в таинственную сокровищницу, хранящую в своем загадочном чреве миллионы неразгаданных тайн. В его пластмассовых глазах-пуговках играли отблески света, шедшего из комнаты, но источник был слишком яркий и резкий, чтобы рассмотреть и понять, что же скрывается внутри.
Мальчик все кричал и кричал, а коварная игрушка, заманившая его в преддверие ада, казалось, ничего не слышала и ни на что не реагировала. Создавалось такое впечатление, что медвежонок чего-то ждал, и спустя мгновение эта догадка подтвердилась.
– Зайдешь внутрь – и я отпущу мальчишку. – Голос выговаривал слова безупречно правильно, но был слишком безжизненным, чтобы принадлежать человеку из плоти и крови. – Заходи.
Дверь предупредительно открылась, и сияние стало невыносимо ослепительным.
Не было никакой гарантии, что таинственный незнакомец исполнит свое обещание, получив желаемое, но, казалось, плюшевая игрушка не сомневалась в том, что все будет честно: каждая из сторон исполнит взятое на себя обязательство...
Какой-то неуловимо короткий промежуток времени маленький медвежонок колебался, как будто пытаясь угадать, что ожидает его внутри, а затем, отбросив ненужные сомнения, сделал решительный шаг вперед...
Но как только забавно посапывающая игрушка, неуклюже перебирая короткими толстыми лапками, пересекла порог ощетинившейся иголками двери, и без того ослепительно яркий свет взорвался вспышкой сверхновой звезды – и маленькое мохнатое тельце разорвало на тысячу мелких кусочков, расщепив до молекулярного уровня.
Несмотря на стандартное начало, у этой сказки оказался не по-детски печальный финал...

15

Сну остался неподалеку от объятого пламенем здания – он все еще не исключал вероятность того, что человек, из-за которого старший группы потерял чуть ли не всю свою команду, выйдет наружу, чтобы именно здесь, под ясным ночным небом, усеянным мириадами загадочно мерцающих звезд, наконец встретиться лицом к лицу со своей смертью...
Но эта хитрая крыса либо была раздавлена частично рухнувшим перекрытием, во что верилось с трудом, либо (самый вероятный вариант) затаилась в подвале, решив переждать пожар и только затем выйти наружу, продолжая нести смертельные споры заразы и отраяляя медленным ядом все, к чему прикоснется.
«Чен, один из трех снайперов, взявших под наблюдение придорожную забегаловку, находился на северо-западе. Значит, бледнолицый манекен, который его убил, пришел либо с севера, либо с запада, после чего, вычислив месторасположение всей команды, начал с самого ближнего... – Несмотря на ранение и действие обезболивающего, Сну размышлял вполне здраво. – А значит, – продолжал он развивать свою мысль, – оставшиеся твари с глазами хамелеонов появятся именно с западного направления...»
Наверняка у противника имеются рации, и они уже в курсе того, что на окрестных возвышенностях засели снайперы. Именно со стрелков они, пожалуй, и начнут, и только потом уже сунутся к горящему зданию. Девчонка предупреждала, что эти загадочные создания где-то рядом, и не доверять ее словам не было никакого основания. Исходя из всего этого, действовать нужно как можно быстрее, потому что в распоряжении Сну остались только две боеспособные единицы: Флинт и Сван – снайперы, занимающие огневые позиции на близлежащих холмах.
– Флинт, неподалеку от убитого Чена лежит без сознания Лайя. Найди ее и принеси к грузовику, припаркованному на стоянке. Сван, рядом с горящим зданием находится сарай. Переместишься туда и будешь контролировать прилегающую к зданию территорию. Там тебя будут искать в самую последнюю очередь... Я знаю, что он скоро загорится, но мы к этому моменту уже уйдем. Кто бы ни появился в течение ближайших десяти минут на шоссе, следуя с запада на восток, – зачищай...
В этот ночной час второстепенная трасса, пролегающая вдалеке от основных магистралей, была безжизненно пустынна, и, если отбросить в сторону теорию вероятности, выходило, что сейчас здесь могли появиться только враги. Ну, а все остальные... Сеющий Скорбь не имел права рисковать остатками своей группы и срывом операции в целом, поэтому все остальные просто не принимались в расчет.
Наверно, в эти короткие десять минут над ярко горящим заведением, источавшим в спокойную прохладу летней ночи удушливую гарь от плавящихся внутри мертвых человеческих тел, витала рука провидения, потому что Свану не пришлось ни разу нажать на спуск, чтобы оборвать невидимую паутину чьей-то ни в чем не повинной жизни.
Флинту понадобилось около девяти минут, чтобы выполнить приказ командира – достигнуть расположения убитого Чена, найти девушку и, взвалив хрупко-невесомую ношу себе на плечи, бегом вернуться к стоянке с грузовиками.
Сну уже успел проверить содержимое двух машин и в итоге выбрал трек, под самую завязку забитый ящиками с пивом. В данной ситуации это было именно то, что нужно.
– Девчонку – в кабину, ты – за руль. Мы со Сваном – сзади.
Короткие отрывистые приказы не требовали дополнительных пояснений, поэтому Флинт молча протянул свою винтовку командиру – все равно, ведя машину, снайпер не мог ей воспользоваться. После чего, пристегнув ремнем безопасности безвольное тело Лайи, сел за руль.
– Сван, что у тебя?
– Все чисто.
– Уходим.
Сну уже находился в кузове, когда грузовик тронулся, а Сван, до самого последнего момента державший под контролем прилегающую к горящему зданию местность, запрыгнул в машину на ходу.
Тяжелый двадцатитонный трек, медленно развернувшись, выехал на дорогу и двинулся на восток, разрезая темноту пустынного шоссе светом мощных фар.
Отблески пожара создавали фантастическое нагромождение гротескных, временами зловещих теней, а два человека стояли в проеме настежь раскрытых дверей в кузове удаляющегося от места кровавых событий грузовика. Один из них, бережно положив под ноги свою верную спутницу, снайперскую винтовку, сосредоточенно сбрасывал на шоссе пивные ящики, рассыпающиеся на тысячи мелких стеклянных осколков по темной поверхности пустынной ночной трассы. А второй неотрывно смотрел на сполохи удаляющегося пожара, как будто пытаясь хотя бы сейчас осмыслить, в чем заключалась главная ошибка командира, потерявшего в этом проклятом месте почти всех своих людей.
Ответов было слишком много, и, в принципе, все они были почти правильными, но Сну ненавидел это неопределенно-размягченное «почти». Для мужчины, привыкшего отвечать за свои слова и поступки, термина «почти» не существовало. Его люди погибли в этой никчемной дешевой придорожной забегаловке, и как руководитель, спланировавший операцию, именно он непосредственно отвечал за ее исход. Никакие смягчающие обстоятельства вроде «почти», «если бы» и тому подобных оговорок в расчет не принимались...
Сеющий Скорбь устало прикрыл веки, пытаясь отбросить в сторону чувство вины, но окончательно отключиться от совершенно лишних в данный момент мыслей не удалось. Раздражало еще и то, что он до сих пор оставался в неведении относительно судьбы человека, ради ликвидации которого и затевалась вся эта операция в глубоком тылу если не вражеского государства, то уж как минимум недружественного...
Они отходили на восток, оставляя за своей спиной длинный шлейф из разбитых вдребезги бутылок, чтобы погоня (если она, конечно, будет) не смогла настигнуть их обескровленную команду, а мысли раненого человека были уже далеко и от этого грузовика, и от темного шоссе, напоминающего спокойное море с прочерченной посередине лунной дорожкой из осколков битого стекла, и даже от операции, которая привела к таким ошеломляюще-печальным результатам. Он вспоминал тех, чьи останки догорали в жарком мареве удаляющегося пожара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38