Вернее – приносило некоторое облегчение. На радость я в данный момент уже не был способен. Устал…
В приемной меня зацепил чей-то пристальный взгляд. Он буравил, жег, и пришлось повернуться, посмотреть на новоявленного василиска, проявившего недобрый интерес к моей малоизвестной на материке персоне.
С дивана на меня взирал сухощавый пожилой мужчина с обильной сединой в холеной бородке. Кого-то он мне напоминал, но я никак не мог вспомнить, кого именно. Вроде что-то вертится и никак не может определиться.
Взгляд черных, глубоко посаженных глаз светился неприкрытой ненавистью. Мужчина несомненно хотел уничтожить, испепелить меня. Но за что? Врагов вроде быть не должно. Хотя бы потому, что еще вчера меня здесь не было. И вообще, я практически никого во Франции не знал. Не за то же, что меня вызвали к министру без очереди! Очень уж это мелко. Хотя кто их, прирожденных аристократов, знает?
Моего ответного взгляда мужчина в конце концов не выдержал. Уступил в нашем безмолвном соревновании первым.
Наверняка еще один предлог для подогрева прежних неприязненных чувств!
Наплевать! Нравиться я никому не обязан. Да и вообще, не собираюсь я надолго задерживаться ни в Шербуре, ни во Франции. Отдохну, осмотрюсь, навещу Мишеля и буду искать способы перебраться на далекую родину.
Хочется снега, морозца. Нет, лето – здорово, однако хочется и разнообразия. Хоть иногда. Тем более – после климата курортных островов. Ну не привык я жить на курорте!
Любезность Поншартрена простиралась настолько, что обратно меня тоже отвезли на уже знакомой карете. Только не в порт, а в гостиницу, которую снял Флейшман.
Свободного жилья хватало. Война сильно ударила по морской торговле. Количество рейсов резко сократилось. Большинство стран оказались врагами. Поэтому портовые города переживали явно не лучшие времена. Не полный кризис, но все-таки…
Любой порт вообще очень чувствительная штука. Во времена расцвета жизнь в нем кипит. Появляются толпы всевозможных авантюристов, просто желающих заработать, а за ними следуют торговцы, сутенеры и прочий, так сказать, обслуживающий персонал. Среди разноязыких пришельцев напрочь теряются коренные жители города. Меняются времена – и улицы заметно пустеют.
Я уже наблюдал последнее в заморских колониях. Свободные дома в Пор-де-Пэ, полностью обезлюдевшая Тортуга…
Здесь до такого не дошло. Все-таки материковые портовые города имеют большую историю, и слишком много людей живут в них из поколения в поколение. Им деваться некуда…
А вот что мне хотелось больше всего – это настоящей баньки. Чтобы смыть весь пот, грязь. В море не помоешься, а плавание длится долго.
Человек привыкает ко всему. И к грязи тоже. Только тело чешется так, что…
Баньку! Хорошо пропариться, почувствовать себя чистым, словно заново родившимся. Только откуда баньки в цивилизованной Европе? Тут сама идея телесной чистоты еще в голову никому не пришла. И не знаю, когда придет.
В итоге моюсь в лохани. Замена не равноценная, однако далее так вместе с грязью смываю часть накопившейся усталости. Затем следует обед. Не опостылевшая корабельная пища, а настоящий обед. Свежее мясо, соусы, овощи…
Все это подается прямо в комнаты. Не хочу выходить в общий зал. Без этого почти постоянно находился на людях. Гораздо приятнее пообедать почти по-домашнему, с моими девочками. И чтобы никто нас при этом не тревожил.
Интересно, у меня когда-нибудь появится свой дом в здешнем времени? Тот, который был в Пор-де-Пэ, я в расчет не беру. Пусть меня там всегда ждали и я стремился вернуться туда, однако воспринимался он как изначально временное пристанище. Место, которое рано или поздно я обязательно покину.
Точно так же я не собираюсь надолго задерживаться во Франции. Дом-то купить здесь могу, а вот стоит ли? С чемоданным настроением? Вроде сумел вжиться в эпоху, и все равно чего-то важного не хватает. Не чувствую я себя здесь до конца своим. При том что предыдущая жизнь чем дальше, тем больше кажется сном. Нереальным, пригрезившимся, и еще странно, что память сумела удержать многое из него.
Ладно. К чему сейчас заботы? Сытный и вкусный обед, твердая земля вместо качающейся палубы, относительный уют, чувство безопасности. Сын тихо спит, словно не хочет тревожить редкий покой родителей. Юля и Наташа рядом. О чем еще мечтать? Я без того обласкан судьбой без меры.
Девочки тоже выглядят чуточку устало. Перейти под парусами океан – не шутка. Но сквозь усталость светится радость. Всё позади, мы вместе и даже наедине. По сравнению с перенесенным есть все поводы для полного счастья.
А о будущем лучше не думать. По крайней мере, сейчас. Счастье и мысли плоховато уживаются друг с другом.
И мысли на самом деле улетают прочь. Мы сидим при свечах, обедаем, ведем разговор ни о чем, наслаждаемся ощущением чистоты и покоя. Если подумать, человеку для радости достаточно простых вещей.
Потом следует кормление сына. Я с умилением смотрю на малыша. Крохотный комочек, еще ничего не знающий о мире. Моя кровь и мое продолжение.
Какое-то время он ведет себя неспокойно. Мы все втроем суетимся, угукаем, сюсюкаем, баюкаем, пока он вновь не засыпает.
Жаннет, толстая негритянка, служанка моих девочек, пережившая с ними похищение, уносит его на ночь к себе. Мы остаемся наконец одни. И одна за другой гаснут свечи…
– Я больше никуда не уйду. Мы будем вместе долго-долго. Каждый день, – искренне произнес я.
Только не уточнил: пока мы во Франции. В России же – кто знает?
Но зачем в такие моменты говорить о грустном?
6
Ширяев. О вреде пьянства
Вечер и ночь Григорий провел в точности как его командир. В той части, которая последовала за визитом к Поншартрену. Такой же ужин в семейном кругу и даже в той же гостинице. Разве что жена у Ширяева была одна, еще из прежней жизни, да и сын отнюдь не являлся младенцем.
Маратик практически забыл о теплоходах и самолетах. Для него существовал лишь один мир. Жестокий и привлекательный мир островов, парусов и отважных пиратов, одним из которых являлся его отец.
Если уж взрослые вспоминали прошедшее как нечто совершенно нереальное, то что говорить о пятилетнем мальчугане, больше двух лет прожившем совсем в иной обстановке?
Против обыкновения, Вика была миролюбива. Более того, она даже не стремилась к какому-нибудь обществу. Долгое плавание на крохотном суденышке в постоянном окружении одних и тех же лиц, довольно многочисленных для такой площади, многих заставляет ценить возможность уединения.
Все спутники успели несколько надоесть, новых же знакомств на долгожданном берегу Вика завести не успела, да пока и не стремилась к этому. Прежде надо хоть чуть отдохнуть, прийти в себя, осмотреться, узнать, что сейчас носят, наконец.
Но все это потом, потом. Когда земля перестанет тихонько раскачиваться под ногами, а в ушах затихнет постоянный шум моря.
Вика даже не спрашивала мужа, что будет дальше. Хотя буквально перед прибытием осторожно советовала ему в дальнейшем держаться Юрия, а не Командора. Мол, раз отныне суждено – слава богу! – пребывать в цивилизованных краях, то требуются совсем иные качества. Предприимчивость, умение вложить добытые кровью деньги в выгодное дело, определить, что вообще в настоящее время является выгодным и перспективным. И у кого это может получиться лучше, чем у Флейшмана? Он и в прежние годы сколотил гораздо большее состояние, чем Григорий мог себе даже вообразить. А Командор умеет только воевать. Но кто воюет в Европе и можно ли разбогатеть на этом?
Воевали практически все. С богатством дело обстояло гораздо сложнее. Да и Ширяеву самому не хотелось сражаться непонятно за кого и для чего. В Карибском море – дело другое. Там они были сами по себе. Или почти по себе. Но наниматься на службу к чужому государству… Ну, не так был Григорий воспитан.
И бизнесом заниматься не хотелось тоже. Отвык за последнее время. Плюс плохо разбирался в местном рынке. Да и вообще тянуло в Россию. Если бы до нее было просто добраться!
Весь вечер тема не поднималась. Говорили о ерунде, веселились, если вспоминали, то нечто смешное или хотя бы просто забавное. Отдых и есть отдых.
Маратика уложили спать пораньше. Служанки у Вики не было. Поэтому заниматься ребенком пришлось самим.
Продолжение вечера было предсказуемым и закономерным. Еще немного посидели, еще выпили, ну а потом…
Потом разбудил стук в дверь.
За окном светило солнце. Утро наступило давно. Хотя, что такое утро? Время, когда человек проснулся и встал.
– Кого еще черт несет? – Ширяев обязательно выругался бы намного крепче и замысловатее, однако вовремя вспомнил, что рядом лежит жена.
Стук повторился. Беспокойно шевельнулась Виктория.
Григорий чертыхнулся еще раз, уже про себя, и вылез из кровати. Натянул штаны, набросил рубашку, потянулся было к шпаге и пистолетам, по привычке положенным неподалеку от изголовья, и тут же вспомнил, что Карибское море осталось далеко позади. Следовательно, надобность постоянно находиться вооруженным уже отпала. Не воры же стучатся в светлое время в престижной гостинице большого города!
Не воры. В приемную комнату (номер состоял из трех помещений, одно из которых превратилось в детскую, и еще одно – в спальню) просочился Гранье.
Вид у канонира был встревоженным. Словно только что город подвергся нападению или Жан-Жак умудрился проиграть в кости все накопленные деньги.
Неизменный канонир Командора был при шпаге, но без пистолетов. Лишь рука то и дело машинально скользила по тем местам, где должны были располагаться привычные перевязи.
– Что случилось? – шепотом осведомился Ширяев.
Жан-Жак огляделся, словно боялся быть подслушанным, и так же тихо произнес:
– Наших парней загребли. Облава.
Голова спросонок работала плохо. Настолько, что Григорий не сразу сообразил, на каком языке говорит незваный и нежданный визитер.
Говорил Гранье по-русски со своим привычным акцентом. Жаргон иного времени странновато звучал из уст человека, одетого в камзол, ботфорты, да еще и в шляпу. Язык ведь он учил не у современников, а у выходцев из будущего. Которые иначе говорить умели, но не очень привыкли.
– Какая облава? Кого загребли? Когда? Замели, может?
– Может, – согласился Жан-Жак.
Соответствующих русских слов ему не хватило, и канонир перешел на родной язык.
Вчерашним вечером, вернее уже поздней ночью, в портовых кабаках была произведена облава. Власти подчистую забирали всех, кто являлся моряком, но не был в этот момент приписан ни к какому кораблю. Таким образом частенько пополнялся военный флот. И не только таким. В команды линкоров и фрегатов включали обитателей тюрем. Разве что кроме государственных преступников. Все остальные категории на снисхождение рассчитывать не могли. Эскадрам Его Величества срочно требуется людское пополнение. И в таком деле полагаться на добровольцев нельзя. Давно доказано – добровольцев настолько мало, что вряд ли хватит даже на один корабль. Непопулярен военный флот, и ничего с этим не поделаешь. Вот и приходится собирать людей с бору по сосенке.
Речь Гранье заняла не меньше десяти минут. Но только после повторного вопроса Ширяева он сказал главное. В число угодивших в облаву попалось не меньше полутора десятков людей с «Лани». Тех, кто решил обосноваться на берегу и старательно праздновал перемену в жизни. Заодно с окончанием последнего плавания.
– Черт! – Ширяев в сердцах стукнул кулаком по ладони.
Он плохо знал местные законы, однако по прежнему опыту мог сказать: с государством спорить бесполезно. Оно всегда окажется правым. Даже если в корне не право.
– Шьерт, – согласился Жан-Жак.
От волнения акцент у него усилился.
– Это точно? Откуда ты узнал?
Гранье принялся объяснять, как он утром отправился на поиски Антуана. Моряка он не нашел. Зато, пусть не сразу, ему попались свидетели ночного происшествия.
– А они как спаслись? – Ширяев представил, как наиболее ловкие или наименее пьяные посетители неведомого кабака проворно выскакивают из узких окошек и, уворачиваясь от местного аналога ментов, скрываются во мраке.
– Зачем им спасаться? – искренне удивился Жан-Жак. – Женщин никто на флот не берет. Даже очень легкомысленных женщин.
– Ясно. – Григорий не улыбнулся. Не до улыбок было. Столько пережито вместе! – Командор знает?
– Пока нет. Я сразу забежал к тебе.
– Ладно. Подожди немного. – Ширяев торопливо отправился в спальню. Приводить себя в божий вид.
– Что-то случилось? – Вика с кровати смотрела, как муж торопливо натягивает камзол, надевает перевязь со шпагой.
– Ничего страшного, – попытался успокоить ее Григорий. – Появилась мелкая проблема. Я быстренько схожу, все выясню и вернусь. Все будет в порядке.
Как раз насчет последнего он здорово сомневался.
– Смотри, не пропадай, – предупредила Вика, повернулась на другой бок и вновь заснула.
Выяснять характер проблемы она, к счастью, не стала.
Командор уже встал и сидел за накрытым столом в окружении своих женщин.
– Садитесь, – радушно улыбнулся он. – Вина, правда, нет, но по утрам лучше кофе.
Посмотрел на компаньонов внимательнее, и улыбка медленно сползла с его лица.
– Так, девочки. Мне надо поговорить.
Наташа и Юля переглянулись. Сергей поднялся из-за стола и первым направился в другую комнату. Благо, комнат у него было четыре, и место для разговоров имелось. Еще с прежних времен не привык обсуждать дела в присутствии женщин. Разве что дела эти касались исключительно их.
Он, не перебивая, выслушал новость и воскликнул в сердцах:
– Ведь говорил же я всем: вести себя осторожнее!
Справедливости ради, такого исхода Командор не предполагал. Предупреждал же на всякий случай. Все-таки одно дело – удаленная колония с некоторыми вольностями, и совсем другое – метрополия с устоявшимися порядками.
Оба подчиненных молчали. Что можно поделать в такой ситуации? Бороться с государством? А будет ли толк?
По идее, почти все схваченные уже не могли считаться людьми Командора. Так или иначе, но команда распалась по прибытию в порт, и осталось только обмыть грядущую разлуку.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7