Здесь магазин https://Wodolei.ru 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Псмит содрогнулся.
— Я буду бесконечно вам обязан, товарищ Трипвуд, если вы воздержитесь при мне от подобных выражений. Они пробуждают воспоминания, и очень горькие. Но разберемся поподробнее: вы пробудили во мне странный интерес. Почему вы считаете, будто наш весельчак Бакстер, личность на редкость восхитительная, в чем-то меня подозревает?
— А он на вас глядит.
— Я понимаю, о чем вы, но значения этому не придаю. Насколько я мог установить за мое недолгое пребывание тут, он на всех и на вся глядит точно так же. Только вчера за обедом я наблюдал, как он с величайшим недоверием жег взглядом безупречнейший и невиннейший из бульонов, какие когда-либо разливали по тарелкам. А затем начал его хлебать с нескрываемым удовольствием. Следовательно, не исключено, что вы неверно толкуете побуждения, заставляющие его глядеть на меня. А если им руководит восхищение?
— Ну, мне это не нравится.
— Как — с эстетической точки зрения — и мне. Но мы должны переносить такие испытания, как подобает мужчинам. Мы должны все время напоминать себе, что не вина, а, скорее, беда Бакстера, если он смахивает на ящерицу, страдающую несварением желудка.
Но Фредди не поддавался на уговоры. Он стал еще мрачнее.
— Тут не только Бакстер.
— Кто еще вас тяготит?
— Да все тут стало каким-то не таким, понимаете? — Он наклонился к Псмиту и глухо прошептал: — По-моему, новая горничная — сыщик в юбке.
Псмит смерил его терпеливым взглядом.
— Какая новая горничная, товарищ Трипвуд? Все время пребывая в довольно-таки напряженных размышлениях о вещах глубоких и удивительных, я не располагаю досугом, чтобы следить за переменами в штате прислуги. Так, значит, имеется новая горничная?
— Да. Ее зовут Сьюзен.
— Сьюзен? Сьюзен? Звучит нормально. Самое имя для подлинной горничной.
— А вы когда-нибудь видели, — судорожно спросил Фредди, — чтобы подлинная горничная выметала пыль из-под бюро?
— А она выметает?
— Сегодня утром застал ее за этим у себя в спальне.
— Но откуда следует, что она сыщик? Не слишком ли большую волю вы дали воображению? С какой стати ей быть сыщиком?
— Ну, я видел тысячу раз в кино, как старшая горничная, или младшая горничная, или судомойка оказывались сыщиками. Вот и становится что-то не по себе.
— К счастью, — сказал Псмит, — нет никакой надобности томиться в сомнении. Могу предложить вам безошибочный способ установить, та ли она, кем хочет представить себя нам.
— Какой?
— Поцелуйте ее.
— Поцеловать ее?
— Вот именно. Подойдите к ней и скажите: «Сьюзен, вы такая хорошенькая…»
— Но она совсем не хорошенькая.
— А мы для удобства примем, что она хорошенькая. Подойдите к ней и скажите: «Сьюзен, вы такая хорошенькая! Что, если я вас поцелую?» Если она сыщик, то ответит: «Сэр, как вы смеете!» или даже просто «Сэр!». Если же она подлинная горничная, каковой я ее считаю, и подметает под бюро из чистого усердия, то захихикает и ответит: «И что это вы, сэр!» Улавливаете разницу?
— А вы откуда знаете?
— Мне бабушка сказала, товарищ Трипвуд. Мой вам совет: раз сомнения, в которых вы пребываете, мешают вам наслаждаться жизнью, проведите проверку при первом же удобном случае.
— Подумаю, — сказал Фредди.
Воцарилась тишина, что Псмита вполне устраивало. Чтобы наслаждаться солнечным теплом и ароматами бесчисленных цветов Макаллистера, ему не требовалась безыскусная болтовня Фредди. Однако вскоре его собеседник вновь завелся. Но голос его звучал по-иному. Тревога сменилась чем-то смахивавшим на смущение. Он два-три раза кашлянул, и его элегантно обутые ноги, стеснительно выписывая кренделя, шаркали по балюстраде.
— Послушайте!
— Мой слух вновь склонен к вам, товарищ Трипвуд, — вежливо отозвался Псмит.
— Послушайте, я ведь хотел с вами поговорить совсем о другом. Послушайте, вы правда старый друг мисс Халлидей?
— Безусловно. А что?
— Послушайте! — Юные щеки высокородного Фредди покрылись розовым румянцем. — Послушайте, замолвите за меня словечко, а?
— Замолвить за вас словечко? Фредди судорожно сглотнул.
— Я ее люблю, черт возьми!
— Благородное чувство, — любезно одобрил Псмит. -Когда вы ощутили первые симптомы?
— Я в нее влюблен уж не знаю сколько месяцев, но она и смотреть на меня не хочет.
— Это, — согласился Псмит, — бесспорно затрудняет дело. Да, могу себе представить, что это вставляет немалое число палок в колеса истинной любви…
— Нет, я о том, что она относится ко мне несерьезно, и все такое. Смеется, когда я делаю ей предложение, понимаете? Как бы вы поступили на моем месте?
— Я бы прекратил делать ей предложения, — сообщил Псмит, всесторонне обдумав вопрос.
— Но я не могу!
— Ай-ай-ай! — строго сказал Псмит. — Иными словами, если это выражение вам не знакомо, ну-ну! Попробуйте повторять про себя: «Отныне я не делаю предложений до второго завтрака». Добившись этого, вы уже без труда воздержитесь от предложений до вечера и мало-помалу обнаружите, что способны вовсе их не делать. Стоит вам преодолеть тягу к предложениям после утреннего чая, остальное придет само собой. Первый шаг — всегда самый сложный.
— По-моему, она считает меня легкомысленным мотыльком, — сказал Фредди, пропустивший эти наставления мимо ушей.
Псмит спрыгнул с балюстрады и потянулся.
— Почему это, — сказал он, — мотыльков так часто называют легкомысленными? Я сотни раз слышал такое их определение, но не понимаю причины… Что же, заняться этим вопросом более углубленно будет, наверное, и интересно и поучительно, но на этом месте, товарищ Трипвуд, я вас покину. Мне надо предаться размышлениям.
— Да, но, послушайте, вы того?
— Что я того?
— Замолвите за меня словечко?
— Если, — сказал Псмит, — среди беззаботной болтовни всплывет и эта тема, я буду счастлив воздать должное вашим прекрасным качествам.
Он растворился в кустах как раз вовремя, чтобы ускользнуть от мисс Пиви, которая мгновение спустя нарушила задумчивое уединение Фредди и составила ему компанию до второго завтрака.
III
Поезд двенадцать пятьдесят, скрипя тормозами, остановился у платформы станции Маркет-Бландингс, и Псмит, который коротал время, транжиря деньги (чего ему позволять себе не следовало бы) на автомат, выдававший ириски, повернулся и подверг вагоны придирчивому осмотру. Ева Халлидей вышла из купе третьего класса.
— Добро пожаловать в нашу деревню, мисс Халлидей, — сказал Псмит, подходя к ней.
Ева уставилась на него, не скрывая удивления.
— Что вы тут делаете? — спросила она.
— Лорд Эмсуорт любезно предложил мне встретить вас, поскольку мы такие старинные друзья.
— А мы старинные друзья?
— Ну, конечно же. Неужто вы забыли все эти счастливые лондонские дни?
— День был только один.
— Справедливо. Но сколько встреч мы умудрились в нем уместить!
— Вы гостите в замке?
— Да. И более того, я там душа общества. А что-нибудь похожее на багаж у вас имеется?
— У меня почти всегда имеется багаж, когда я отправляюсь в деревню на месяц. Он где-то там.
— Я им займусь. Автомобиль ждет перед станционным зданием. Если вы соблаговолите подождать в нем, я через минуту вернусь, а чтобы время не тянулось для вас мучительно медленно, вот возьмите. Восхитительные ириски и, насколько мне известно, очень полезные. Я купил их специально для вас.
Несколько минут спустя Псмит, распорядившись, чтобы кофр был доставлен в замок, вышел из станционного здания и обнаружил, что Ева наслаждается прелестью Маркет-Бландингса.
— Какой очаровательный старинный городок, — сказала она, когда автомобиль тронулся. — Мне даже жаль, что я здесь не живу.
— За краткий срок моего пребывания в замке, — сказал Псмит, — мне тоже приходила в голову эта мысль. Именно в таком местечке следует, уйдя от дел, обрести тихий приют и отрастить золотистую бороду. — Он поглядел на нее с глубоким восхищением. — Женщины изумительны, — заключил он.
— И почему же, мистер философ, женщины изумительны?
— В эту минуту я думал о том, как вы выглядите. Вы только что сошли с поезда после четырехчасовой поездки, а вид у вас свежий и цветущий, точно — если мне дозволено будет оригинальное уподобление, — точно у розы. Как вы этого достигаете? Когда я приехал сюда, то был погребен под аллювиальными наносами и лишь совсем недавно ухитрился полностью их соскрести.
— А когда вы приехали?
— Вечером того дня, когда познакомился с вами.
— Но это поразительно! То, что вы здесь, хочу я сказать. Я как раз думала, увижу ли я вас когда-нибудь еще. — Ева чуточку порозовела и поспешила добавить: — Я хотела сказать, как странно, что мы все время встречаемся.
— Видимо, судьба, — сказал Псмит. — Надеюсь, это не испортит ваше пребывание в замке?
— О, ничуть.
— Я бы предпочел более четкое ударение на последнем слове, — мягко попенял Псмит. — Простите, что я критикую вашу манеру интонировать, но, без сомнения, вы согласитесь, что ваша фраза прозвучала бы гораздо лучше, будь она произнесена «О, НИЧУТЬ!».
Ева засмеялась.
— Ну, хорошо, — сказала она. — О, НИЧУТЬ!
— Гораздо лучше, — сказал Псмит. — Гораздо.
Ему становилось все яснее, как трудно будет ввести в их разговор панегирик высокородному Фредди Трипвуду.
— Я очень рада, что вы тут, — сказала Ева, после некоторой паузы. — Потому что, говоря откровенно, я чуть-чуть нервничаю.
— Нервничаете? Но почему?
— Я в первый раз в подобном месте. — Автомобиль тем временем свернул в величественные ворота и плавно катил по петляющей подъездной дороге. Справа за строем деревьев как раз возникла громада замка, серого и массивного на фоне неба. Солнце золотило озеро за ним. — Тут все очень церемонно?
— Отнюдь, отнюдь. Мы очень простые люди, мы — обитатели замка Бландингс. Лишенные аффектации, естественные, обласкивающие всех направо и налево. Лорд Эмсуорт ведь не внушил вам священного ужаса?
— Он просто прелесть. Ну и, конечно, я хорошо знаю Фредди.
Псмит кивнул. Раз она хорошо знает Фредди, то, естественно, нет никакого смысла что-нибудь к этому добавлять. И он воздержался.
— Вы давно знакомы с лордом Эмсуортом? — спросила Ева.
— Познакомился с ним в тот же день, что и с вами.
— Боже мой! — Ева посмотрела на него с недоумением. — И он пригласил вас в замок?
Псмит разгладил складочку на жилете.
— Согласен, это странно. И найти объяснение можно, лишь предположив, что я излучаю какое-то особое обаяние, не так ли? Вы его не замечали?
— Нет.
— Нет? — удивленно переспросил Псмит. — Ну, что же, — продолжал он проникновенно, — рано или поздно эта мысль вас, конечно же, осенит. Как удар грома или еще как-нибудь.
— Мне кажется, вы ужасно самодовольны.
— Отнюдь, — сказал Псмит. — Самодоволен? Нет-нет. Успех меня не испортил.
— А вы добились больших успехов?
— Ни малейших. — Автомобиль остановился. — Нам сходить здесь, — сказал Псмит, открывая дверцу.
— Здесь? Почему?
— Потому что, если мы подъедем к дверям, в вас тут же вопьется некий Бакстер и засадит за работу — обаятельнейшая личность, но фанатик во всем, что касается работы. Я намерен показать вам сады, а затем мы покатаемся в лодке по озеру. Вам это понравится.
— Вы, кажется, распланировали все мое будущее?
— Безусловно, — ответил Псмит с ударением, и в направленном на нее сквозь монокль взгляде Ева прочла такое уважение и восхищение, что попыталась замкнуться в ледяной скорлупе.
— Боюсь, у меня нет времени гулять по садам, — сказала она высокомерно. — Мне необходимо сразу же увидеть мистера Бакстера.
— Бакстер, — заметил Псмит, — не принадлежит к естественным красотам здешних мест. Увидите его, когда ничего другого вам не останется… Мы находимся у южного партера, или в западном парке, или еще где-то. Обратите внимание на аристократичность, с какой олени щиплют траву. Все вокруг исполнено исторического интереса. Оливер Кромвель прошел здесь в одна тысяча шестьсот пятидесятом году.
— У меня нет времени…
— Оставляя партер слева, мы далее направляемся к северной части усадьбы. Одуванчики были вывезены девятым графом из Египта.
— В любом случае, — мятежно заявила Ева, — кататься по озеру я не буду!
— Озеро доставит вам неизъяснимую радость, — возразил Псмит. — Тритоны принадлежат к знаменитому бландингскому подвиду. Их вместе с жуками-плавунцами запустили в озеро в царствование королевы Елизаветы. Лорд Эмсуорт, естественно, владеет феодальным правом на прихлопывание комаров.
Гордой и независимой Еве следовало бы возмутиться, что ею вдруг начал распоряжаться человек, с которым, вопреки его категорическим утверждениям, она почти не была знакома. Но почему-то ей было трудно противостоять этой безмятежной уверенности в своем праве командовать. И она почти кротко пошла рядом с ним через лужайки и кусты, по бархатным газонам мимо пылающих красками цветочных клумб, и, пока глаза упивались всей этой красотой, ее негодование рассеялось. Она чуть-чуть вздохнула. Если Маркет-Бландингс казался приютом тихого счастья, замок Бландингс был раем.
— Перед собой, — сказал Псмит, — мы теперь видим прославленную Тисовую аллею, получившую такое название из-за тисов, которыми она обсажена. Во исполнение моих обязанностей гида должен предупредить, что за следующим поворотом нас ожидает незабываемое зрелище.
Действительно, незабываемое. Когда они прошли под сводом ветвей престарелого тиса, перед ними открылась зеленая перспектива, кое-где в солнечных пятнах. А в центре этой перспективы высокородный Фредерик Трипвуд обнимал молодую женщину в костюме горничной.
IV
Первым из членов этой небольшой группы от изумления оправился Псмит, последним — высокородный Фредди. Злополучный юноша, подняв голову, встретил удивленный взгляд Евы, окаменел и продолжал стоять с открытым ртом, пока она не скрылась из вида, что произошло через несколько секунд, так как Псмит поспешил ее увести, предварительно одарив своего юного друга взглядом, в котором удивление, страдание и упрек мешались в столь равных долях, что трудно было отдать пальму первенства чему-либо одному. Посторонний зритель мог бы сказать только, что лучшие чувства Псмита получили тяжкий удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35


А-П

П-Я